Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 35

— Саша, сегодня в восемь вечера у вас будет общее собрание, а завтра в девять вас повезут на стрельбище «Динамо» в Измайлово.

— Спасибо, Галина Ивановна.

Одну из самых юных кандидаток в мастера спорта, и можно сказать, надежду белорусских юниорок разместили вместе с сопровождавшим ее опекуном, бывшим по совместительству директором минского детского дома номер четыре. Товарищ Липницкая, выбирая между всесоюзным пионерским слетом в Ташкенте, и сопровождением перспективной воспитанницы в Москву — выбрала служебный долг. Здраво рассудив, что в Среднюю Азию она обязательно скатается в другой раз, а вот побывать в столице и без вечной спешки спокойно пройтись по брусчатке Красной площади, посетить музей Революции и Третьяковскую галерею, заглянуть в цирк и ГУМ… В общем, в кои-то веки личный интерес полностью совпал с общественным и служебным.

— Ах да, Сашенька: вот, сказали надеть и носить не снимая.

Приняв из женских рук довольно красивый металлический ромбик с цветной эмалью, юниорка Морозова прочитала надпись по его краям:

— Минская школа снайперской подготовки, БССР. Ну да, а то вдруг перепутают с Бакинской…

— Саша!

— Уже прикалываю.

Переодевшись в новый летний (и очень красивый) сарафан из хлопковой саржи приятно-синего цвета, женщина привела в порядок волосы, с большим удовольствием отметив, что седина решительно эмигрировала в неизвестном направлении. Сооружая простенькую прическу, поневоле обратила внимание на воспитанницу, как раз натягивающую на себя тонкую футболку — и заметила кое-что, вызвавшее закономерное любопытство.

— Сашенька, давно хотела спросить: а ты где так хорошо загорела? На реку ходила?

Удивление Липницкой вызвало то, что она не заметила ни единого участка с белой кожей. Это где же в Минске можно загорать нагишом?!?

— Нет. У нас в детдоме у левого флигеля плоская крыша…

Вдев руки и голову в свой сарафанчик, юная девушка сделала несколько поистине змеиных движений, и ткань словно сама собой потекла вниз по ее стройному загорелому телу.

— У завхоза брала ключ, и по утрам — двадцать минут на животе, двадцать на спине.

— Гм!

Подумав, Галина Ивановна молча кивнула, тайно сожалея, что ее младшенький даже близко не ровесник лиловоглазой умницы. Ах, какая бы жена ему вышла! Вернее, ей — невестка. М-дам… Покинув номер и сдав ключи дежурной по этажу, пара из женщины и юной девушки вышла под палящее солнце позднего августа. Впрочем, всего через пять минут они скрылись от его обжигающих лучей под прохладными сводами Исторического музея. А через пару часов бедных провинциалок приютил уже Главный Универсальный магазин страны, этажей и торговых отделов которого им вполне хватило, чтобы скоротать время до раннего вечера и вовремя вернуться в гостиницу — как раз успев к очень даже приличному ужину. По всей видимости, в «Москве» были свои представления о правильном питании советских спортсменов, но раз их тренеры (целых два) не возражали… Немного отдохнув, юниорка Морозова ушла на собрание: верней сказать, на небольшую идеологическую накачку, совмещенную с кратким пересказом того, что услышал от столичных спортивных чиновников руководитель белорусской делегации. Ах да, еще раздали программки Чемпионата по стрельбе, и обязательные к ношению значки участников!..

— Я так скоро металлисткой стану…

Вышедшая из душа (горячий, и прямо в номере!) директриса услышала недовольное ворчание любимицы и неподдельно удивилась:

— Разве? Тебе же химия нравится. М-м, или я ошибаюсь? Таня говорила, что ты в последнее время на электротехнику и физику налегла.

— Да не тех металлистов, которые металлурги… Гм. Это я готовлюсь к поступлению в Минский политехнический институт.

От неожиданной новости женщина упустила шикарное бежевое полотенце, которым подсушивала волосы: подняв его с пола и повесив на спинку кровати, Галина Ивановна построжавшим тоном осведомилась:

— Что за поступление? Почему я опять об этом не знаю⁈

— А Пантелеймон Кондратьич разве вам не сказал?

Упоминание первого секретаря компартии БССР моментально смягчило суровое сердце детдомовского администратора. Ну и явно напомнило директрисе состоявшийся перед самым отъездом из Минска кратковременный визит товарища Пономаренко. Следом за сердцем заметно помягчел и ее голос:

— И что он мне должен был сказать?

— Я когда республиканское «золото» взяла, он спросил, чего бы мне хотелось в подарок. Ну или в чем посодействовать, чтобы я и в Москве хорошо выступила.

— А ты?

— Попросила помочь со сдачей экзаменов за девятый-десятый классы школы…

Улыбнувшись, директриса понятливо закивала.

— И устроиться вольнослушательницей на кафедру «Электротехника и электроэнергетика». После вступительного экзамена, конечно.

Примерно с минуту Липницкая молча таращилась на тринадцатилетнюю интриганку, просто не зная, что той сказать.

— Э-эм?.. Так ты же уже студентка, в Медицинском техникуме?

Изящно махнув ладошкой, будущий фельдшер, а может и фармацевт — обрадовала директрису известием о том, что изучила все, что нужно. А до практики на живых пациентах ее все равно пока не допускают.

— Правильно, тебе же еще шестнадцати нет. Гм-да. Сашенька, а ты… Уверена?

Вытягивая из своего чемоданчика явный институтский учебник «Гидравлика и пневматика в машиностроении», блондиночка подтверждающе кивнула, после чего подхватила из вазочки наливное яблоко и устроилась с ним и книгой в кресле перед окном.

— Тц. Я с тобой с ума сойду. А как же твоя любимая химия?

Отложив яблоко, юная книгочейка вежливо пояснила:

— Химию и химическое машиностроение я могу изучать и самостоятельно. А вот для электротехники и гидравлики мне нужны хорошие наставники — только они все, как правило, преподают в институтах и университетах. Зачем я буду терять время, если уже могу ходить на лекции и задавать интересующие меня вопросы?

Логика в словах воспитанницы присутствовала, но она была какой-то… Какой-то «морозовской»: однако зная, какой целеустремленной и пробивной может быть Александра… В общем, обдумав все в вечерней тишине, директриса решила просто махнуть рукой на очередной, гм, заскок своей любимицы. Пусть лучше с учебниками в обнимку сидит, чем с мальчиками по темным закоулкам и кладовкам детдома обжимается — тем более, что желающих стать ее кавалерами предостаточно, уже можно целый взвод набрать. Только не решаются подойти. Пока не решаются. М-да… Выросли детки!

На следующий день Липницкая почти до вечера оказалась свободна: сборную команду БССР увезли в Измайлово почти на весь день, так что женщина с нескрываемым удовольствием посетила Третьяковскую галерею, прогулялась по различным магазинчикам центра Москвы и посмотрела на смену караула возле мавзолея Ленина. Ближе к ужину в номер вернулась и Сашенька, принеся с собой «аромат» оружейной смазки и сгоревшего пороха.

— Чем сегодня занимались?

Стягивая заметно выцветшую с прошлого года юнгштурмовку, беловолосая юниорка чуточку вяловато поделилась:

— В основном пробными стрельбами: прошлись по всем упражнениям… Еще я привыкала к ТОЗ-10: старший тренер команды решил, что самозарядка непременно закусит патрон в самый ответственный момент, и волевым решением заменил мне ее на одну из запасных спортивных винтовок.

Встревожившись, Липницкая уточнила:

— А разве так можно? В последний момент заменять знакомый инструмент, это как-то!.. Нехорошо⁉

Покачав головой и раздраженно перебросив косу с груди на спину, лиловоглазая снайперша с равнодушной уверенностью заверила опекуншу:

— Мне это не помешает…

В отличие от футбольных матчей или боксерских поединков, состязание стрелков проходит более спокойно и размеренно: те, кто понимает и практикует высокоточную стрельбу, как правило обладают спокойным и уравновешенным характером. Так что если бы посторонний вдруг забрел на квалификационные стрельбы по малокалиберной винтовке, он бы мог подумать, что видит массовую сдачу девушками и женщинами нормативов ГТО. Разве что к окончанию последнего из упражнений «стрельба из винтовки стоя» зрители на трибунах начали тихонечко шуметь, обсуждая одну из юниорок — которая дырявила бумажные мишени строго и исключительно по центру «десятки», набрав какой-то невообразимый результат. Тысяча сто пятнадцать очков! Считай, мировой рекорд в истории соревнований по пулевой стрельбе — и такое историческое событие никак не могло пройти мимо освещающих мероприятие репортеров, а так же знатоков и ценителей этого благородного спорта. Жаль только, что юная спортсменка сильно переволновалась и устала — вследствии чего отказалась от общения с мастерами бойкого пера, отгородившись от них цветущим от удовольствия старшим тренером. Уж тому-то нашлось что сказать: шпарил как по бумажке, выдав идеологически правильную речь и упомянув всех, кого полагалось, начиная с товарища Пономаренко, и заканчивая другом всех советских физкультурников дорогим товарищем Сталиным. Правда в «Красном спорте» что-то перепутали, и тиснули тренерскую речь аккурат под портретом красивой юниорки Морозовой, отчего любители печатного слова искренне считали, что это именно она и сказала такие правильные слова. Ну и, соответственно, болели за нее чуточку сильнее: чем дальше продвигался финал юниоров в личном зачете по мелкокалиберной винтовке, тем больше внимания и взглядов сходилось на стройной девичьей фигурке в костюмчике из темного шевиота, что прекрасно оттенял молочно-белый цвет ее волос, спускающихся до… Хм, самых тылов в виде толстенной косы. Хлопки выстрелов, зычные голоса судей, равномерное гудение толпы и палящий жар раскаленного солнца — ей было все равно, она как автомат отстреливала серию за серией, неизменно выбивая максимум очков с колена, стоя или лежа. Меж тем восьмерка финалисток сначала уменьшилась до шестерки, затем начала таять после каждого нового результата одиночных стрельб.