Неправильный солдат Забабашкин (СИ) - Арх Максим - Страница 11

«Что ж, неизвестный боец, чьё оружие сейчас находится у меня в руках, надеюсь, ты честно заботился о своей винтовке, и она умеет попадать в цель», — сказал себе я, глядя на то, как немцы в овраге начали суетиться и переговариваться.

Снял «мосинку» с плеча, перезарядил, и, услышав, что мотор завёлся, прицелился в ближайшего лежащего в секрете фашиста.

Водитель бронеавтомобиля немного прогрел двигатель и Sonderkraftfahrzeug 251, он же «Hanomag», лязгая гусеницами, не спеша двинулся в горку.

Ну а я, не став больше ждать, впервые в этом времени нажал на спусковой крючок.

«Бах!» — сухо хлопнул выстрел, и фриц, нелепо дёрнувшись, уткнулся лицом в землю. Грузно и сразу, как положено убитому.

Его напарник изумлённо начал крутить своей головой, стараясь всмотреться в темноту, но в этот момент я, перезарядившись, вновь выжал спуск, и второй фашист мгновенно поник вслед за товарищем.

Сразу после второго выстрела сфокусировал зрение и посмотрел на второй секрет, который находился с другой стороны оврага.

С удовольствием отметил, что лежащие там фашисты, за шумом мотора не слышали звуки выстрелов и продолжили смотреть в сторону поля. В течение следующих шести секунд они умерли, так и не поняв, кто и откуда их атакует. Вначале, отбросив на метр каску в сторону, отправился на тот свет один «дойч», а затем к нему присоединился другой. К чести последнего, тот оказался не в пример шустрее солдата из предыдущей пары, успел вжаться в землю и даже открыл рот, чтобы подать сигнал тревоги, но я оказался быстрее.

Убедившись, что на флангах все немцы из нашего мира отбыли в сторону Вальхаллы, или даже, скорее всего, прямиком в ад, стал действовать дальше.

Вообще, по уму, мне нужно было бы подождать, когда фашисты, вдоволь настрелявшись, вернутся назад. Именно тогда, когда они, расслабившись, выйдут из бронированного чудовища, чтобы отдохнуть, не ожидая нападения, мне бы и следовало на них напасть. Но выжидать удобный момент в данной ситуации я, естественно, не мог. Любое промедление означало гибель ещё нескольких наших бойцов. Этого я допускать не собирался. А потому, держа наган в одной руке, а гранату в другой, абсолютно не испытывая страха, бросился вслед за поднимающимся по склону броневиком.

Вокруг была кромешная тьма, освещаемая лишь фарами бронемобиля. Но они светили в противоположную от меня сторону, поэтому я, абсолютно невидимый для противника, подбежал на расстояние броска и, убрав пистолет в карман, отвинтил крышку в ручке гранаты и затем, дёрнув за верёвку, метнул «колотушку» в открытый корпус «Ханомага».

Я упал на землю и стал приводить в боевое состояние вторую гранату, которую собирался метнуть сразу же после первого взрыва, если немцы после него выживут.

"Бу-бух!!' — раздалось внутри бронетранспортёра, после чего ещё раз жахнуло: «Бу-бух!!»

После повторного взрыва я понял, что и одной гранаты хватило за глаза. Взрыв «колотушки» вызвал детонацию боеприпаса, который хранился в броневике. Не знаю что там было. Может быть противопехотные мины, может быть мины для миномёта, может быть ящик с гранатами, но судя по взрыву и взрывной волне, что последовала за ним, этого самого боеприпаса там было в избытке — жахнуло так, что меня не только оглушило и забросало землёй с листвой и ветками, но и чуть не прибило насмерть упавшей в двух метрах бронированной металлической дверцей.

На пару мгновений поднял голову и увидел, как два немца вывалились наружу, по разные стороны броневика.

Третий же остался внутри и встретил ещё одну детонацию.

«Бу-бух!!»

Я закрыл голову одной рукой, а во вторую взял револьвер. Полежал так с полминуты, ожидая, что в корпусе рванёт ещё что-нибудь. Однако, вскоре понял, что похоже, фейерверки закончились. Полугусеничный бронетранспортёр уверенно пылал ярким пламенем в ночи и больше взрываться не собирался. Поняв это, вскочил на ноги и, держа наган наготове, подошёл к ближайшему бездыханно лежащему на траве гитлеровцу.

Поднял немецкий пистолет-пулемёт, что лежал возле одного из тел, пощёлкал изуродованным затвором, убедился, что оружие находится в нерабочем состоянии и выбросил его, как ненужный хлам. На ходу взвёл курок нагана.

Я прекрасно помнил закон подлости, по которому главный плохой злодей в последний момент всегда стреляет в спину хорошему герою, поэтому решил такую гипотетическую возможность пресечь на корню. Провёл контрольные выстрелы в головы двум солдатам, находящимся возле бронетранспортёра, что позволило исключить любые возможные сюрпризы в будущем. Живы они были до этого или нет, было неважно. Вполне ведь могло быть так, что кто-то из них после болевого шока был жив и просто валялся без сознания. И такой, очнувшийся в самый неподходящий момент недобиток, мог причинить множество бед, начав стрелять. А потому патроны я не жалел.

Копаться в обожженных телах в поисках документов и прочего не стал, решив, что таких страстей мне не надо. Вместо этого обошёл секреты. Никакого «контроля» там проводить было не нужно, ведь все мои выстрелы из «мосинки» попали точно в головы врагов. Поэтому просто забрал у них документы и три магазина к MP-40, которые, по возвращению, собирался отдать Воронцову. Увидев немецкий походный ранец, открыл его и кроме ненужного хлама обнаружил там кое-что интересное. А именно: две банки консервированных сосисок и кожаную куртку. Находка порадовала. Еда, нам явно лишней не будет, а куртка, тем более.

«Интересно, где этот мародёр её взял? Впрочем, это и так было понятно — украл где-то», — понял я очевидное, рассматривая предмет одежды чёрного цвета.

По фасону куртка напоминала те, в которых красные комиссары времён революции, представлены в художественных фильмах. Решив, что немцу, она больше не понадобится, и, учитывая, что продолжал идти дождь, и мне было холодно, решил провести конфискацию.

Надел её на себя, поверх нацепил оружие и, повесив на плечо ранец с банками, направился к Воронцову.

Куртка, размером, оказалось мне чуть великоватой, но, тем не менее, защищала от дождя и ветра, а потому, можно считать, что была самый раз.

Осмотрелся и, поняв, что мне делать тут больше совершенно нечего стараясь не шуметь и в очередной раз пригнувшись, побежал к месту лёжки командира и пленного.

Через пять минут был почти на месте. Не доходя двадцати метров до лежащих в траве, для привлечения внимания сломал сухую ветку и, заметив, что лейтенант, услышав звук, всматривается в темноту, своей ладонью негромко три раза стукнул по дереву:

— Командир, это я.

Лейтенант автомат опускать не стал, продолжая шарить им из стороны в сторону.

Не спеша приблизился и, не дойдя четырёх-пяти метров, аккуратно выглянул из-за дерева, повторив:

— Да я это, Воронцов. Не стреляй!

— Забабашкин? Ты⁈

— Я, конечно! Кто ж ещё? — видя, что тот чуть отвернул ствол, подошёл и обессиленно упал на землю. — Уф!

— Ну, ты, Забабаха, даёшь! Такую «забабаху» там устроил! Такой салют, что за версту видно! Ты, что, склад боеприпасов взорвал? Тут аж уши заложило. — И тут, он, скорее всего, увидел, что вместо больничной пижамы на мне что-то надето и потрогал меня за плечо. — Что это?

Пришлось рассказать про ранец, после чего добавить:

— Я ещё и провианта немного добыл. Немецкие сосиски.

Воронцов похвалил меня, но предложил позавтракать тогда, когда мы пробьёмся к своим, и спросил:

— Так, что там немцы? Сколько их было? Что с бронетранспортёром случилось?

Вопросов было много, и интерес лейтенанта был понятен. Я бы на его месте тоже проявлял любопытство. Но дело в том, что нам было не до разговоров. Время поджимало и работало против нас.

Однако в двух словах описать ситуацию было необходимо, и я доложил:

— Семь фашистов уничтожено. Что же касается взрывов, то вначале был взрыв от гранаты, а дальше пошла детонация боекомплекта в уничтоженном броневике.