Неправильный солдат Забабашкин (СИ) - Арх Максим - Страница 12

— Ты его взорвал? Уничтожил? Как? Гранатами?

— Так точно. Одной гранатой даже. Но повторю: предлагаю эту тему оставить на потом. Сейчас времени нет. Нам нужно срочно выдвигаться по намеченному маршруту и пробовать прорваться на тот берег. Думаю, что очень скоро сюда немцы нагрянут, и в большом количестве. Ясное дело, что рвануло всё в овраге, но взрыв всё равно был слишком громким, а вспышка слишком яркой, чтобы их никто не заметил. Так что давайте, ноги в руки, и бегом к реке. А пока вот, возвращаю револьвер. Там пять патронов осталось.

— Да потом отдашь.

— Нет. Забери. А то потеряю ещё. Ты ж сам говорил, что память.

— Да, память… — Коротко признал Воронцов, убрал в карман наган и, протянув мне парабеллум, встал сам и стал поднимать с земли немецкого офицера.

Передал лейтенанту магазины для пистолета-пулемёта, что ранее изъял у прятавшихся в секрете гитлеровцев, схватил немца под локоть и вышел с ним на опушку. Посмотрел по сторонам и, приказав пленному командой «шнель» бежать вперёд, помчался за ним по голому полю.

Как нельзя некстати, не обращая внимания на продолжавший накрапывать дождь, из-за туч вышла луна, заставившая вновь вспомнить о законе подлости. И хотя лейтенанту и пленнику свет от неё помогал, ведь они теперь хоть что-то могли различать в темноте, этот же свет играл против нас, демаскируя и освещая наши силуэты.

Но прошла минута, за ней другая. Мы продолжали бежать, а нам в спину никто не стрелял. Ну а вот я чуть не высадил половину обоймы парабеллума, прежде, чем понял, что неожиданно ожившая почти под ногами куча — это не вылезавший из земли вурдалак, а наш боец, что полз в направлении реки.

— Ты, ёлки-палки, кто? — навёл я пистолет на оживший холм, коря себя за то, что перестал использовать свой неожиданно развившийся талант.

Воронцов отпихнул за спину немца, закрыв собой, и направил трофейный MP-40 на вставшего с земли человека, которому на вид было лет тридцать-тридцать пять.

Это был здоровый, метра под два ростом деревенский мужик с огромными лапищами, в которых он, словно игрушку, держал винтовку.

— Красноармеец Садовский, — пробасил он, оглядываясь по сторонам. — А вы кто будете?

— А мы твои командиры, — ответил я и, толкнув немца, приказал тому: — «Шнель»! — А заодно и новенькому: — И ты давай за нами.

Услышав немецкую речь, назвавшийся Садовским широко выкатил глаза и стал трясущимися руками передёргивать затвор винтовки.

Но в этот момент пришёл в себя Воронцов и, вытирая лицо от влаги, что оставил мелкий дождь, прохрипел:

— Отставить! Это пленный. Ещё раз, фамилия?

— Садовский! — повторил красноармеец скрепя зубами.

— Так вот, Садовский, я лейтенант госбезопасности Воронцов. Поступаете в моё распоряжение. У нас ценный язык. Поможете его довести до наших.

— Слушаюсь! Но зачем нам немчура? Давайте его шлёпнем! Ненавижу их!

— Для допроса, зачем же ещё? Это ценный офицер, поэтому его нужно беречь как зеницу ока. Так что, отставить разговоры! — рявкнул Воронцов и побежал. — За мной! Не отставать!

Не сбавляя предложенный темп, я сфокусировал зрение, пробежался взглядом по полю и, увидев ещё около десяти ползущих и таившихся «кучек», громко закричал:

— Бойцы! А ну все подъём! Хватит ползать как тараканы! Сейчас тут будут немцы! У нас максимум пять минут! Все бегом к реке и на другой берег!

От неожиданности Воронцов аж поперхнулся, и зашипел на меня:

— Ты чего орёшь, Забабашкин? Ты же нас выдаёшь на всю округу!

— Надо кричать, товарищ лейтенант, — пояснил я, отдуваясь на бегу. — Очевидно, что тут пока никого нет, иначе по нам бы уже давно вели огонь, но наши-то отступающие бойцы этого не знают, вот и продолжают ползти, как черепахи. А сейчас не ползти надо, а бежать!

— А ты что, их видишь? — лейтенант подтолкнул рукой с портфелем начинающего задыхаться пленного.

— Лейтенант, мы тут чуть на Садовского не наступили, какой «видишь»? — Деланно возмутился я. — Да ты же сам смотрел, как под ракетами фрицы стреляли по нашим, не всех же они нашли!

Пробежав ещё пару десятков метров, увидел невдалеке двух затаившихся красноармейцев. Когда мы стали приближаться к ним я их окрикнул и сказал, чтобы они перестали в нас целиться и поднимались.

Встреча прошла точно так же, как и ранее с Садовским. Воронцов представился, объявил новоприбывшим красноармейцам с фамилиями Якименков и Зорькин, что те поступают в его распоряжение и приказал следовать за нами.

Путь до реки Багрянка, которая являлась притоком реки Волхов, занял не более десяти минут. Река была неширокой — около двадцати метров в ширину, однако скорость течения говорила о том, что река довольно стремительная. В отличие от своих спутников я видел, как быстро бежит в ней вода, а это значило, что переправа нам предстоит непростая.

Спустившись по небольшому уклону к воде, посмотрели на противоположный берег, который был метра на три выше того, где находились мы. Покрытый травой крутой склон резко обрывался, превращаясь в небольшой песчаный пляж. И это было не очень хорошо, ведь, поднимаясь по склону наверх, мы могли бы стать отличной мишенью, если противнику в момент подъёма удастся нас обнаружить.

Но до этого было ещё далеко. Сейчас во главе угла стояла другая задача — нам предстояло преодолеть реку.

— Так бойцы, будем переправляться. Но вначале нужно проверить глубину. Все умеют плавать? — Воронцов осмотрел нас.

Все красноармейцы покивали, кроме…

Немец отрицательно покачал головой, когда я ему перевёл вопрос. Ну как перевёл? «Вассер, швиммен, ферштейн?» — На большее моих знаний не хватило, но тот вроде понял.

— Вот же гад, — стиснув зубы, прошептал Садовский и предложил: — Товарищ командир, а давайте его пристрелим, сволочь фашистскую.

— Отставить. Он может быть ценен для нашего штаба, — тут же отверг конструктивное предложение лейтенант.

— Тю, чем же он ценен может быть? Портфель-то его у вас. Там, наверняка, ценные сведения, — кивнул на саквояж догадавшийся красноармеец. — Так что он ни вам, ни нам не нужен! Кокнем его и вся недолга!

Немецкий офицер словно бы почувствовал, что речь идёт о нём и быстро что-то заговорил. Однако вникать в его слова смысла не было. И так всем было без перевода понятно, что он просит, чтобы мы его не убивали.

— Отставить! Я сказал: он должен быть доставлен в штаб. Это приказ, и он всех касается! — вновь сказал Воронцов и, вздохнув, констатировал очевидное: — Раз никаких плавсредств у нас нет, будем пробовать найти брод. Якименков, проверь глубину реки, и если она глубокая и по дну перейти нельзя, то плыви влево отсюда. Зорькин, ты плыви вправо. Как услышите свист, возвращайтесь назад. Забабашкин и Садовский прикрывают. Я слежу за пленным.

Названные красноармейцы быстро скинули сапоги, гимнастёрки и, не снимая штанов, полезли в воду.

Река, к нашему сожалению, была приличной глубины. Якименков сделал всего пару шагов от берега и уже оказался по шею в воде.

Чтобы быстрее переправится на нашу сторону, я предложил развязать руки немцу, перевернуть его головой вверх и тащить на тот берег, словно бы мы спасаем утопающего.

— Гм, мы его, пожалуй, так утопим, — с сомнением в голосе произнёс Воронцов.

Я пожал плечами, выдав прописные истины о том, что пути Господни неисповедимы, и что Бог ни делает, то к лучшему.

А потом, увидев ошарашенный взгляд командира, пояснил, более атеистическим языком:

— У нас всё равно другого выхода нет. Не бросать же его тут, если уж почти довели.

К этому времени красноармейцы провели разведку глубины, и окончательно стало ясно, что брода они найти не могут. Точнее сказать, что это пока было ясно только мне, потому что никто ничего в темноте разглядеть не мог.

Чтобы не терять времени, я снял кожанку и убрал её в лежащий на песке полупустой вещ мешок, который принадлежал кому-то из бойцов. Немецкий же походный ранец, выкинул в поле.