Обратный отсчет - Бейли Саманта - Страница 20

Но что, если виновата не только Донна? Может быть, Грег прав и она все-таки сходит с ума? Он так настаивал на том, что ей нужна помощь, но она проигнорировала его слова. Странно, однако, что, с тех пор как две недели назад он ушел, от него не было вестей. Сколько же времени он чувствовал себя несчастным? Или просто не хотел быть отцом? Или она гораздо серьезнее больна, чем думала, и он хочет держаться от нее подальше? Возможно ли, что она действительно сама купила тот мобиль, сломала крепление в люстре и отперла дверь? А вдруг все минувшие годы она хранила фото Аманды и забыла об этом? А вдруг Николь на самом деле страдает очень тяжелой формой послеродовой депрессии, как предположила Тесса?

…Глупые бумажки. Все это бессмысленно.

Она убрала листочки в ящик и посмотрела на Куинн, спящую у материнской груди. Николь уже покормила ее и поменяла подгузник, теперь ребенку требовался свежий воздух, а ей самой — физическая нагрузка. Надо попробовать немного прогуляться. Больше им нельзя оставаться в доме, ни минуты!

Она не приняла душ, не переоделась. Лишь положила Куинн в ее модную красную коляску и взяла красивую сумку для подгузников от «Тиффани», подаренную Тессой.

— Погуляем, милая, — сказала Николь дочке.

Потом закрыла дверь, включила сигнализацию, заперла замок. Хотя Николь слышала, как он щелкнул, она нажала на дверь пять раз, чтобы убедиться, что все в порядке. Она сфотографировала себя и Куинн и отправила фото Тессе со словами: «Я выхожу!»

Та ответила: «Я горжусь тобой! Позвони, когда вернешься».

Небо заволокли плотные тучи, но мелкий дождик еще никому не вредил. Куинн была довольна, все ее внимание занимала пестрая игрушка из разноцветных колец, свисающая с крыши коляски. Николь сказала себе, что она всего лишь обычная женщина, которая идет гулять со своим ребенком. Когда она спускала коляску с четырех широких ступеней, ее окликнула Мэри, соседка восьмидесяти с чем-то лет:

— Николь, дорогая! Есть минутка?

Николь совсем не хотелось общаться со старушкой, которая могла бы задержать ее на час, разглагольствуя о внуках и о своем больном бедре. Но Мэри не дала ей и рта раскрыть:

— Я тебе кое-что хочу сказать. Вчера вечером я видела, как кто-то смотрел в твое окно. Я подумала, может, это кто-то знакомый, но, кто бы это ни был, он недолго там стоял. Решила, что надо тебе сказать. Прямо чую, когда что-то странное происходит. Не хотела тебе звонить, вдруг вы с ангелочком спали.

Николь, похолодев, подошла к Мэри поближе.

— Мужчина или женщина? Во сколько это было? — начала расспрашивать она.

Мэри отошла на шаг.

— У меня уже не такие зоркие глаза, дорогая. Не могу сказать, кто именно, но было это около десяти. Я сериал смотрела, который мне сын записал на диск. Так это не знакомый, да? Боже, надо в полицию позвонить! Если здесь рыскает грабитель, мы должны быть начеку.

— Нет, не надо в полицию! — слишком громко сказала Николь.

— Что? — переспросила Мэри.

— Не звоните в полицию! — крикнула она.

Если вмешается полиция, все пойдет не так, начнут разнюхивать, а она хочет, чтобы прошлое оставалось в прошлом. Вдруг полицейские решат, что она плохая мать? Что, если они заберут у нее Куинн? Эта мысль напугала ее. Она сделала глубокий вдох и выдох.

— Спасибо, что вы так внимательны, — сказала она ровным голосом. — Думаю, это была Тесса, моя подруга. Я ей позвоню.

Мэри смотрела на нее недоверчиво:

— С тобой точно все в порядке, милая? Что-то ты выглядишь очень испуганной.

Николь уверила старушку, что все в порядке, хотя, конечно, дела обстояли как раз наоборот, и покатила коляску по Норд-Раш к Ист-Оук, глядя на офисных служащих в прямых юбках и аккуратных костюмах, спешивших на встречи, или со встреч, или на ланч.

Небо стало еще темнее, илистого цвета, в воздухе пахло свежескошенной травой. Но Николь захотелось остаться на улице подольше, несмотря на приближающийся дождь.

Она долго шла, пока не заметила человека, которого меньше всего хотела видеть. Николь резко остановила коляску и мысленно взмолилась: «Пожалуйста, пройди мимо. Пожалуйста, пройди мимо».

— Николь, это ты? — пораженно спросила «Люсинда Нестлс.

Николь покраснела.

— Здравствуй, «Люсинда. Как дела?

И она поспешно прикрыла рот рукой, пытаясь вспомнить, чистила ли сегодня зубы.

— Ты выглядишь… Это твой ребенок?

Николь кивнула.

— О, она просто чудесна! Мои поздравления!

Люсинда наклонилась, чтобы поцеловать начальницу в щеку, при этом оглядывая ее с ног до головы — и заляпанную футболку, и разношенные штаны для йоги.

— Я вообще-то иду на заседание совета, — сказала она, холодно улыбнувшись. — Очень удивилась, когда ты сказала, что не можешь работать дома. Я, конечно, не жду, что ты будешь все время в офисе во время декретного отпуска, но все-таки ты — генеральный директор. Есть опасения из-за прогнозов по доходам, и эта статья в «Шестой странице»… Я тебе звонила несколько раз. Ты же тридцать первого возвращаешься на работу, верно?

До того как Николь успела спросить, о какой статье идет речь, она вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает.

В переулке между магазинами «Барнис» и «Эрме» стояла рыжая, глядя прямо на нее сквозь темные очки.

Николь вскрикнула и вцепилась в ручку коляски.

— Мне пора!

Люсинда взяла ее за руку:

— С тобой все в порядке?

Николь вздрогнула.

— Ты ее видела? Она следила за нами.

— Кто следил? — спросила Люсинда, широко раскрыв глаза от изумления.

Николь кивнула в сторону переулка, но там уже никого не было.

— Прости, но я никого не вижу.

Секунду назад рыжая женщина стояла там, Николь была уверена в этом. Она вымученно улыбнулась:

— Забудь. Я просто мало сплю и немного переутомлена. Ты же знаешь, каково, когда появляются дети.

Ее улыбка больше походила на гримасу.

Люсинда, прищурившись, поинтересовалась:

— Может быть, тебе нужна помощь? Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Вместо ответа Николь бросила:

— Пока!

И развернув коляску в противоположную сторону, зашагала как можно быстрее. Ее мускулы, отвыкшие от нагрузки, ныли, шрам на животе горел. Она уже бежала по тротуару, толкая изумленных пешеходов, а потом через дорогу, и ей вслед раздавались гудки автомобилей.

Николь добежала до Ист-Белвью. Ее руки так сильно тряслись, что она уронила ключи на мостовую возле дома. И тут раздался ужасающий гром и хлынул дождь, мгновенно намочив ей волосы и почти ослепив ее. Ползая на коленях по камням, она искала ключи и наконец схватила их. В кожу впились мелкие камешки. Она метнулась к входу в дом и обо что-то споткнулась. У двери стояла белая коробка, на крышке которой розовым маркером было написано: «Николь».

Времени подумать у меня нет.

С воплем «Отойди!» я отталкиваю Бена с Куинн, а сама отпрыгиваю в сторону, в сантиметре от «Приуса», который явно собирался врезаться в нас.

Рюкзак Бена отлетает на газон, а я сильно ударяюсь лодыжкой о поребрик и падаю на траву. Машина разворачивается и удаляется в облаке пыли. Боль очень сильная, я слышу собственный стон. Сердце вот-вот выскочит из груди. Я оглядываюсь: целы ли Бен и Куинн? Он стоит с открытым ртом, малышка кричит.

— Все в порядке? — кричу я.

Бен бежит ко мне, Куинн продолжает кричать. Он прижимает ее к плечу и опускается на колени рядом со мной. По его лицу видно, как он шокирован и обеспокоен.

— С нами — да. А с вами? Можете встать?

Мою ногу раздирает боль.

— Я ударилась лодыжкой, но все нормально.

На нас только что чуть не наехала машина. Только сейчас весь кошмар ситуации накрывает меня. Из глаз текут слезы. Значит, все это происходит на самом деле, мой страх реален. Кто-то и правда хочет погубить ребенка. Или меня. Или нас обеих.