Кровавый венец. Книга Первая. Проклятие (СИ) - Лазарева Элеонора - Страница 15

- Чем заслужила таку явку? – спросила она, и присела в кресло, застеленное ковром.

Не предложив той сесть, показала свое недовольство ее визитом. Та вдруг с места бросилась к ней, пытаясь вцепиться в волосы. Оскаленное в злобе лицо и скрюченные в судороге пальцы, говорили о том, что ее ярость была отчаянной. Но Славка не была бы отличным воином, если бы не могла отразить такую атаку девушки. Ей приходилось биться с мужчинами, а уж бледной тонкой княжне она даже не хотела отвечать, лишь подскочила и уклонилась от нападения. Та рухнула лицом в кресло и запуталась в своих одеждах. Еле поднялась и присела в это же кресло, тяжело дыша.

- Всё, али ишчо? – спросила, усмехаясь, Славка.

- Ты, дрянь, - закричала Горислава с пеной у рта, - забрала мово жениха! Не тебе он пара. Он князь, а ты – грязь. Выметайся из терема. Здеся тебе не вместно.

- Ага, как жа! - уперлась руками в бока Славка. - Таки будет, аки решил сам князь. Я евойна жонка и мы венчаны. Ты ужо свободна и ишшы себе другова князя. Теперя ступай вон. Кому сказано? – закричала она и, схватив за шкирку, вытолкала за дверь.

Та еще долго кричала угрозы, смеющейся противнице, а потом Славка в изнеможении упала в кресло. Она была недовольна такой встречей и такому разговору, даже скорее драке.

- Фу! - смеялся Владимир, когда она рассказывала ему про их потасовку. - Право, не ждал от ней такой прыти. Всё казалась покладистой, тихой. А вона оно што – ведьма. Забоишься?

Славка стукнула того в грудь и тут же оказалась в крепких объятиях. Губы их встретились и они замерли в поцелуе.

- Тольки ты одна и на усею жизню! - шептал ей Владимир в их теперь общей, супружеской спаленке.

Она радовалась и обнимала счастливая.

Прошло четыре месяца. Наступил Великий Пасхальный пост. И уже утром Славка узнала, что понесла.

- Чижолая я, - сказала она вечером радостному Владимиру. - Чего жа замолк? Али не рад?

- Ешшо как рад! - целовал ее муж и валил на постель. - Наконец-то! Моя кров теперя будет тута бегать. Наследник.

Он зацеловал жену, и они заснули в объятиях.

А утром их разбудил служка. Из опочивальни Владимир вышел заспанный и не довольный.

- Што такого случилось, што ты меня будишь в таку рань?

- Прости князь, - поклонился низко постельничий. - Беда. Прискакали с границы и говорят, што полки князя Владимирского идуть в наши земли. Сотворяют на них недоброе: горять дома, грабят, убивают твоих людей.

- Кликни воеводу и собери старшин, - махнул он рукой и вернулся в спаленку.

Там, на краю кровати сидела встревоженная Славка.

- Слыхала? – Присел рядом князь и принялся одеваться. - Што думаешь?

- Што думаю? - Ответила хмурая девушка. - Думаю, што будет битва. Только зачем? Мало ли когда можно порешать мирно? Зачем кров и слезы? Што-то тут не так.

- Што значит не так? – Удивился князь.

- А то и значит, што не сам владетель решил пойтить войной, подтолкнул хто. А хто, то и понятно – Узбек ето. Как пить дать, евойные проделки.

- Да при чем тута хан! - махнул тот рукой с досадой. - Где он и где владимирцы. Ты забыла, што обещались сыны его, когда сестру уводили? Кровью умоетесь, кричали. Вот и пошли.

- И все жа есть тута рука хана, - не сдавалась Славка. - Послухай меня. Вот тогда, как мы женились, он сказал, што помогнет, если што? Помнишь?

- Ну? – Уставился Владимир в взволнованное лицо жены.

- А теперя представь, как?

- И как? – Спросил князь.

- Да просто пройдет в наше княжество войском, вот как! – Уже вскричала она.

- Дак и я таковое знаю, - ответил он, хватая ее за руки. - И это даже хорошо. Один раз дадим отпор, боле не полезут.

- Да ето и означит, что половцы будут итить по землям владимирцев и не просто, будуть грабить и убивать, ежели встретят сопротивление, а они его встретять. И тогда ужо мы должны итить к ним. А ето получается, што мы за половцев будем биться? А как жа согласие и памятка против них? Што скажуть другие князья? Непонятки.

- А што будем делать счас? Давать владимирцам дорогу к нам?

- А счас надоть итить и добиваться мирных путей. Ужо время ушло и пора принять нас такими. А ежели ишшо надоть им подарков и откупа, то пусть скажут, мы добавим. За што людей убивать. Свои жа, русские души. Бог не простит.

Владимир помолчал, потом притянул к себе жену и поцеловал.

- Ты моя миротворица! Сбирайся. Пойдем вместе на совет.

Вскоре в большой горнице князя, где собрались старшины, и бояре было гулко от взволнованных голосов. То тут, то там слышны были вскрики и разговоры на повышенных тонах. Спорили, доказывали друг другу, высказывая свои мысли.

- Опасаюсь я! - громко кричал один из старших бояр. - Как бы князь Московский не собрал своих и не пошел на нас ратью, если половцев позовем.

- А мы так и так будем меж двух огней, - говорил ему воевода Опраксин, оглаживая бороду и поглядывая на дочку, которая внимательно слушала и молчала.

Она не хотела вмешиваться в мужской спор, пока не начался разговор о военных действиях. В политике она мало разбиралась, а вот в военном деле у нее был и опыт, и свои мысли.

- Не надоть звать орду, - вступила она, когда образовался карман тишины между спорящими, - сами одолеем. Ежели они тока вступили, то мы их встретим и сразимся. Лучше бы мирно договориться. Но ежели што, то и мы не лыком шиты, есть опыт. Дадим бой. Там и порешаем кто кого. Авось, Бог не выдаст, свинья не съест.

Присутствовавшие замолчали и уставились на Славку, переваривая ее речь.

- Что ж, - разорвал тишину голос Владимира, - она сказала то, што и я хотел сказать. Будем делать своими силами. Но сначала мирно говорить. Для этого пошлю-ка я свово переговорщика. А там поглядим. Но, - он посмотрел на воеводу, - сбирай полки. Будем двигаться к ним навстречу.

- А как жа половцы? – Услышал он возглас одного из советчиков. - Они жа будуть знать, што отказались от их помочи. Выходит сами?

-И што? – Усмехнулся князь. - Сами не могём што ли?

- Дак ён будет недоволен, - говорил все тот же голос.

- Да и путь, - нахмурился Владимир. - Мое княжество - што хочу, то и делаю. Когда будет нужна евойная помочь, то обращуся.

На том и порешили.

Воевода начал собирать рать. Улицы и площади столицы заполнились народом. Здесь были молодые и старые воины, суетился вновь прибывший молодняк, еще не знавший боя, телеги и возки с воинскими атрибутами: одеждой, кольчугами, оружием. Ор и крики не прекращались, слышались свист и гиканье, визг и рев животных. Все смешивалось в один вой, который всегда сопровождался при сборе рати. То тут, то там слышались и голоса старшин и воеводы Опраксина. Вскоре через ворота начали выходить отряды, которые наружу уже строились в полки. Подводы и кибитки двигались следом за войском по слякотной дороге. Ноги утопали в весенней ранней оттепели, и уже вскоре серый водяной снег превратился в темную жижу под ногами тысячной рати. Слышимые вначале гомон голосов и даже смех, уступил молчаливому топоту тяжело шагающих полков. Уже полдня они шли по вязкой мокрой дороге и ожидали с нетерпением команды стоять и передохнуть. Вскоре таковая прозвучала, и воины принялись обустраиваться на вершине сопки, которая уже подсохла под прямыми лучами мартовского солнца. Разжигались костры, ели, чистили лошадей, задавая им корм и воду, справляли нужду и сушили одежду и обувь. Старые воины учили молодняк, давая советы по походной жизни, старшины осматривали отряды и отдавали приказы бригадирам, те в свою очередь проверяли и оценивали состояния своих бойцов. Все шло по заведенному порядку и пока не вызывало каких либо нареканий ни со стороны воинства, ни со стороны командования.

А впереди были километры тяжелой весенней распутицы.

* * *

В ставке хана Узбека было шумно. В совещательной комнате собрался военный совет и представитель Владимира. Обсуждался набег сопредельного князя. После доклада своего баскака, хан сидел молча и глядел на стародубского посла. Тот переминался с ноги на ногу и уже трясся от страха. Все боялись такого молчания хана, оно могло быть как обдумыванием причин вторжения, так и приговором к смерти любого присутствовавшего здесь. Оно давило и пригибало к земле. Палач за спиной владыки уже несколько раз перекладывал из руки в руку топор с удлиненной ручкой. Склонив головы, стояли военные советники и ждали вердикт хана. И они его услышали. Это был тихий смех. Хан смеялся! Его лицо исказила злая усмешка, и узкие глаза владыки Орды смотрели остро и пристально. Взгляд скользил по испуганным лицам, и остановился на спокойном старого Щаура.