Темный всадник (СИ) - "Каин" - Страница 14

Последний предмет облика жандарма, видимо, особенно впечатлял старосту. Он даже прищурился, вспоминая о белой обуви.

— Важный, говорите? — тут же уточнил Дмитрий.

— А как же не важный, у него даже медаль есть. И погоны с бахромой.

Мы переглянулись, решив, что такого молодца нам стоит обязательно увидеть вживую.

— Никон Двушкин сказал, что местные жители не жалуют болота? — уточнил я, принимая одну из чашек. Сделал глоток и довольно кивнул: отвар, со смесью чая и трав был чудо как хорош.

— Так и есть, милсдарь, — подтвердил староста. — Места там дикие. Лихие. Поэтому поодиночке далеко в топи мы не ходоки. Там владения болотных жителей, а они гостей не шибко жалуют.

— Болотные жители? — живо уточнил кустодий.

— Да. Люд, который от Искупителя отказался. И болотному супостатному богу поклоняется.

Мужчина несколько раз сплюнул через левое плечо.

— Откуда же они там взялись? — поинтересовалась Нечаева, отпивая из чашки.

Староста на мгновенье смутился, но заговорил:

— Да кто их знает? Может быть сектанты какие на болотах прячутся? А может быть, всегда там жили. Дух там тяжелый стоит. Особливо, когда лето приходит и жарко делается. Вот у людей мозги набекрень и встают. И они отступаются от самого Искупителя. Быть может там сложно становится верить. Кто ж этих окаянных знает.

— А их кто-нибудь видел? — спросил Шуйский.

— А то! Видели, и не раз, как возле болот по ночам нечисть всякая шныряет.

— И как они выглядят? Приметы какие-то имеют?

— Приметы? — староста похлопал глазами, будто не сразу поняв, о чем речь.

— В чем они одеты, к примеру?

— Так кто ж знает, добрый господин. Эти гады к деревне не подходит. Боятся. А ежели кто из местных в топях заплутал, и во владения болотников попал, те обратно уже не возвращаются. Так что рассказать об них некому, милсдари.

Зимин и Шуйский переглянулись:

— А у них там на болотах прямо поселение? — осторожно уточнил кустодий. — Может быть, кто-то находил заброшенные дома? Ну, которые болотники покинули.

— Таких не находили, — покачал головой староста. — Топи — это такие места, в которых можно и пару десятков шагов час идти. Бывает девка какая за ягодой сунется чуть дале, а потом через минуту выскочит оттудава и бежит, а у самой ноги в кровь истоптаны, будто она цельный день там бродила. И хотя ничего она там не видела, но уверяет, что умом там помутилась, заплутала и моталась, пока молитву не вспомнила. И как слова сложила в молитву-то, так и просвет между кустами приметила, чтобы выйти назад.

— И вообще никто не возвращался от этих болотников? — спросил Шуйский.

Староста нахмурился, словно решая стоит ли говорить об этом.

— Митрич только, — нехотя ответил он после раздумья. — Бедовый наш. Только поговорить вы с ним вряд ли можете, милсдари. Он после тот того, как с болот вернулся, не в себе маленько. Как он в деревню пришел, то рассказал что-то уж совсем бессвязное про топи, и болотный храм на воде, на дверях которого нарисован зеленый человек с головой жабьей. А теперь просто ходит и бормочет «собака, собака». А потом морду свою немытую закинет к небу и давать выть, словно псина безродная. И так тоскливо у него выходит, что жуть берет. В общем, не в себе он. Раньше Митрич плотником был знатным. А теперича мы от него все инструменты убрали окромя метлы, которой он улицы метет. Бывалоча выйдет ночью и ходит он с этой метлой, зажав ее между ляшек. Голый прыгает, будто на лошади едет. Однажды залез на крышу дома и оттудава пытался спрыгнуть, значицца, вроде как лететь собрался на метле ентой. Мы телегу с сеном подкатить успели и он туда рухнул, окаянный. Поколол колючками срамные места, но, увы, жив остался. Мы после того и лестницы у Митрича отобрали. От греха подальше.

— А что еще отобрали? — невинно поинтересовалась Арина Родионовна.

— Ничего ценного мы у него не забрали. Пришлось убрать ложки да тарелки, окромя деревянных. Ножи тоже. Корыто, в котором он пытался учить пса дышать под водой. Тот ему чуть руку не откусил за енто дело. Да и самого пса пришлось отобрать. Бедная животина почитай полгода скулила, как только дождь шел. Сейчас оклемалась. У меня живет.

— А кроме Митрича возвращался кто-нибудь?

— От остальных Искупитель нас уберег, — простодушно сообщил староста.

Кустодий кивнул:

— Понятно. Жаль, очень жаль.

Староста склонил голову и уточнил:

— Я вот думаю, что оно и к лучшему, милсдарь? А то была бы целая деревня Митричей. Мы с ним одним измучались.

— Почему не отправили в дом скудоумия? — задал вопрос прозорливый следователь.

— Так позор какой на всю деревню. Решат еще, что у нас дурные живут. К нам же опосля никто не приедет на проживание. А у нас мужиков неженатых много. И все они хорошие, не испорчены этими вашими городами с клубами, зельями, цирюльнями и общественными би… бибилиотеками, — последнее слово он прошептал со священным ужасом.

— Ладно, — вздохнул Зимин. — Вы, уважаемый, говорили по поводу пропавших. Что знаете чего-то. Можете рассказать?

Он посмотрел на старосту, ожидая ответа. И меня начали терзать смутные сомнения, что мужик сейчас начнет рассказывать, что люди с головами жаб воруют себе жен из селянок и приезжих, но староста смог меня удивить. Он воровато осмотрелся по сторонам, словно проверяя, не подслушивают ли нас, а затем наклонился через стол и, понизив голос, проговорил:

— Скорее всего, это темный всадник виноват, милсдари.

— Кто? — не понял Шуйский.

— Темный всадник, мастер Дмитрий Васильевич, — повторил староста.

— Это еще кто?

— Иногда у болот видят всадника во всем черном, — начал рассказывать мужик. — Он медленно едет, и глаза и у лошади и у конника багровым огнем горят. И если его увидел — обязательно жди беды. А вот если и всадник тебя приметил — обязательно человек заболеет и помрет.

После последней фразы, староста быстро осенил себя знаком Искупителя, и коснулся кончиками загрубевших пальцев вышитого на рубахе рисунка.

Зимин и Шуйский снова переглянулись. И в этот раз, в их взглядах читался скепсис:

— А этот всадник — это призрак? — уточнил кустодий.

— Зачем? — удивился староста. — Человек он. Колдун может быть, ну, или демон какой из болотных. Следы подков от лошади на мокрой земле остаются. Значица — не дух. Мы уж приезжим про него стараемся не рассказывать. А то они любопытные больно. Начинают по болотам шнырять и искать. А потом пропадают. Нам оно надо? Нет. Не надо.

— Вот как, — протянул Шуйский. — Ну, человек нам подходит. Просто призрака сложно поймать и посадить в острог, сами понимаете. Итак, где искать этого вашего темного всадника?

— Веселый вы, господин хороший, — покачал головой мужчина. — Да кто ж его знает? Из наших никто специально не искал, где этот всадник живет. Наоборот, никто с ним видеться не желает. Говорю же: беды он приносит. А кто в здравом уме по доброй воле пойдет беду на свою голову искать?

— То есть, всадник этот тоже на болотах живет, — заключил Зимин.

— Может, и так, — согласился староста.

— И если откинуть Двушкина, подозреваемых у нас остается двое. Всадник и болотный народ, — протянул Шуйский и вздохнул. — Негусто.

— А эти знаки у вас на рубахах, — уточнил я. — Они от болотного люда защищают?

Староста кивнул:

— Так нам жрец наш велел сделать. Нанесли знаки на забор, и болотники эти в деревню не суются. Выходит, работает силушка ента. Ну и защита Искупителя тоже. У нас в деревне все в него верят. Места здесь такие, что без веры никуда.

— Тогда почему я не видел в деревне храма Искупителю? — полюбопытствовал я.

Староста вздохнул:

— Мы под службы дом отвели, где по воскресеньям жрец святую книгу читает. А храма у нас отродясь не было. Еще когда прадед мой здесь жил, еще до смуты, приехал в эту деревню жрец из Петрограда. И заявил, что земля эта проклята, а освятить участок под храм денег стоит. И такую цену назвал, что решили деревенские на сходе, что такую сумму жителям и за сто лет не собрать. Вот и повелось, что храма у нас нет.