Темный всадник (СИ) - "Каин" - Страница 15

— А жрецы как же к вам приехали? — удивился Зимин.

— Ну, тот, который при прадеде служил, был из местных, — ответил староста. — Сам по книгам выучился, и детвору грамоте учил. А по воскресеньям службы вел. А нынешний из приезжих. Жрец Апанас. Он к нам погостить приехал, и так ему здесь понравилось, что решил остаться.

— А давно он прибыл? — уточнил я.

— Давненько, — ответил староста. — Еще в начале Смуты.

— Ну, спасибо за разговор, — заявил кустодий.

— Обращайтесь, милсдари. Мы завсегда готовы помочь поймать душегуба, — произнёс староста и улыбнулся, явив на редкость крепкие зубы.

Мы встали из-за стола, и поблагодарив мужчину за беседу, последовали к выходу.

Староста шел следом, провожая нас.

— Вы уж, господа хорошие, не подумайте чего плохого про нашего барина, — начал он, когда мы подошли к воротам. — Он человек незлобливый. Не лютует, мужиков не обижает, баб чужих не трогает.

— А своих? — тут же с интересом уточнил я.

— В семьи мы не суемся, милсдарь, — ответил староста. — Чужая семья — дело хозяйское. Что там за дверьми закрытыми делается, на то воля Искупителя. А пересуды да слухи — это все грех.

— У Двушкина ведь было несколько жен, верно? — не отступал я.

— Все так, господин, — нехотя ответил староста.

— И все они погибли, — заметил я.

Мужчина почесал бороду:

— Такая вот у барина тяжелая судьба.

— Тяжелая она как раз у мертвых жен, — возразила Арина Родионовна. — А ваш барин всех приезжих и свободных девушек норовит затащить к себе в постель.

— Что вы, — отмахнулся староста, но при этом густо покраснел. — Никон, свет наш, барин, никого силком к себе не тянет. И не заманивает порядочных девиц. А те, что приезжают к нам лекарить али амбарные книги проверять, то они ж сами к нему идут за подарками да легкой долей. Он мужик молодой, вдовец к тому ж, ни перед кем ответа не держит за то, кто ему постель греет. К нашинским бабам он интереса не имеет. А приезжие, чего от них ждать? Они как наиграются да натешатся, то и текают отседава с коробейниками.

— Или на болотах оказываются, — мрачно отозвался Зимин.

Староста удивленно приоткрыл рот:

— Да что вы такое говорите? Неужели думаете, что девицы в топи уходят?

На последней фразе бородач поспешно осенил себя знаком Искупителя и продолжил:

— Они же не дуры. Почитай все ученые да чистюли, которые подол сарафана никогда за пояс не затыкают, потому как работы не знают. И окромя книжки в руках подержать, да мужикам глазки строить, ни на что не годные.

— В доме барина живет только Лукерья, его дочь? — поинтересовался Шуйский.

— И сын его тама же проживает, — ответил староста.

— А другие дети? У него ведь есть несколько дочерей.

Моя осведомленность здорово заинтересовала Дмитрия Васильевича. Он хитро сощурился и взглянул на меня, но не стал ничего уточнять, позволив старосте ответить.

— Никон отослал девок со двора. Сказал, что незачем кормить бесполезные рты. Да и давать за них приданое он тоже не собирается. Сказал, что ежели каждую девку спроваживать к мужу с подводой добра, то его, добра ентова, не напасешься.

— И где дети? — сурово уточнил Стас.

— Старшая Авдотья на конюшне работает, а мелкие в соседнем городке у тетки живут, пока срок взросления не подойдет. Потом может и сюда вернуться. А может и нет. Потому как барин фамилию им свою не дал.

— И Авдотья без фамилии живет? — глухо спросил я.

— Ну, как же без нее-то? — удивился староста. — Мы ж не дикари какие, чтобы без имен жить. Все сиротки у нас получают фамилии по месяцам года. Жрец нарек ее по месяцу, в который мамка ее сгинула. Майская она. Всю жизнь теперь маяться будет.

— Это почему же? — вкрадчиво спросил Стас.

— Она хоть и хорошая девка. Сама видная, бойкая, работящая да крепкая. Но барин строго-настрого наказал местным, девку замуж не брать. Потому как не желает он родниться с простыми мужиками. И никто его ослушаться не решится.

— Она ведь может уехать, — предположил Шуйский, но староста только махнул рукой:

— Даже если уедет. С фамилией сиротской никогда не будет ровней мужу. А она гордая, не пойдет отца просить дать за нее супружнику хоть бы ложку.

— Что это значит? — осведомилась Нечаева.

— Ежели отец за дочь даст хотя бы какую-нибудь домашнюю утварь в новую семью, то сноху признают равной мужу. А так она должна будет всю жизнь глаза от пола не поднимать, голоса не иметь и в любой момент ее можно на улицу, как собаку выгнать.

— Какое варварство, — возмутилась Нечаева.

— Нет, все по покону, госпожа, — заверил ее староста. — На том и стоим. Потому и Авдотья одинокой Майской и останется. Характер у нее такой, что бесправной она в семью не войдет. А тут она при деле, лошадки ее любят. Да и люди к ней хорошо относятся, не глядя на то, что барин ее не признал. Она при конюшне в домике живет и в деревню не суется. Даже когда мы ее на праздники зовем.

— Да уж, — пробормотала Нечаева и ее губы неожиданно скривились в недоброй усмешке. — Барин у вас хороший, ничего не скажешь.

Но староста не распознал в словах девушки сарказма, поэтому кивнул, подтверждая:

— Это да. Здорово нам с ним повезло.

— Дела, — протянул Шуйский и пригладил волосы.

— Чужая семья, — развел руки в стороны мужчина, всем своим видом показывая, что осуждать никого он не станет.

Мы вышли со двора, заметив, что никого из деревенских на площади уже нет. То ли у жителей нашлись дела поважнее, то ли, они решили, что на попечении старосты мы не пропадем.

Однако у одного из домов обнаружился странного вида мужчина. Он был немытым, косматым, в мятой одежде и шапке, которую было бы уместно носить зимой. На ногах его не было обуви, лишь один драный носок, сквозь который выглядывали нестриженые ногти.

— Митрич, — догадался Зимин.

— Он самый, — кивнул староста и тут же обратился к мужику, — Ну, чего ты тут делаешь?

— Блюду, — неожиданно чистым голосом произнес Митрич.

— Чего? — насторожился Шуйский.

— Порядок блюду, — важно повторил деревенский и вынул из-за спины метлу с обломанным черенком.

— Надеюсь, он летать не надумает, — поежилась Нечаева.

— Он же в одеже, — как ни в чем не бывало пояснил староста и сказал уже чуть громче для чудаковатого соседа, — да и кто же летает днем, верно?

— Верно, — сощурился Митрич и уставился на Арину Родионовну. — А почему баба без платка? Чего это она в таком виде по улице шастает?

— Ты, братец, ступай домой, — попросил его главный в деревеньке после барина. — А девица эта из благородных. Ей можно и без платка ходить.

— Благородных здеся отродясь не бывало, опосля того, как бариновская жена утопла, — возразил бродяжного вида мужик. — А ты точно знаешь, что она не болотная? Что у нее шкура не лягушиная? А? Надо проверить!

Зимин размял ладони и отодвинул со своего пути старосту.

— Не надо, господин, — запротестовал голова. — Он же как дитя неразумное. Лепечет почем зря. Вчера газету у жреца прошлогоднюю нашел и делал вид, что читает. Как можно такого обижать?

— Делал вид, говоришь? — с показной суровостью уточнил Стас. — А может он грамотный?

— Искупитель с вами! — поспешно замахал руками староста. — Да что же вы на хорошего человека наговариваете? Он из грамоты только крестик знает, как ставить в приходской книге. Да и то, знал давно, а сейчас забыл.

— Собака-собака, — важно подтвердил Митрич и зажал между бедрами черенок метлы. На манер детской игрушки с лошадиной головой. Сама метелка была украшена увядшими цветами, лентами из ткани серой рубахи и старым изорванным ошейником, который странным образом напомнил упряжь.

— Собака, — повторил чудной и вприпрыжку принялся обходить нас по кругу.

— Не серчайте, господа хорошие, — произнёс староста и утер испарину со лба. — У нас не принято убогих обижать. Искупитель его умом обделил, а нам теперь приходится за ним присматривать. Кормим мы его исправно. Одежду бабоньки наши ему латают. А купать получается только в дождь.