Темный всадник (СИ) - "Каин" - Страница 36

— Звучит разумно, — вынужден был признать я.

— Поверьте, Павел Филиппович, в Петрограде множество способов честно зарабатывать на кусок хлеба. Пусть это будет непросто, но те, кто хочет найдут для себя дело по душе. И я повидал немало прощелыг, у которых на губах молоко не обсохло. Князь Чехов среди нас славится тем, что он очистил столицу от криминала во времена Смуты. Ему грозили, на него покушались…

Я резко повернулся к собеседнику, удивившись сказанному.

— И не раз, — подтвердил Зимин. — Сколько писем с угрозами ему слали, сколько душегубов поджидали князя в темных переулках. Но он стоял на своем и давил эту погань. И это привело к результату.

— Я не знал об этом, — произнес растерянно.

— Филиппу Петровичу пришлось поступиться своим личным временем ради того, чтобы служить Империи на совесть. Он жил на работе, потому что никому не мог доверить дела. Его много раз пытались подкупить. Но он не соглашался и нажил этим немало врагов. Простите, что говорю такое, но не удивлен, что он отправил вас под защиту вашей бабушки. Потому как оставлять вас в особняке было опасно. А рядом с сильной некроманткой вам ничего не грозило. Мне страшно представить, каково ему было потерять единственного сына.

— Вы ничего не знаете о нашей семье, — пробормотал я, совершенно смешавшись. И тут же со стыдом понял, что и сам мало что знал о своем родном отце.

— Простите, Павел Филиппович. Я не должен был говорить с вами об этом. У меня нет никакого права.

— Наверное есть, — после недолгого молчания ответил я. — Ведь вы теперь вроде как… — на моих губах появилась кривая улыбка, — вроде как мой дядя.

— Искупитель избави иметь такого племянника, — хохотнул мужчина. — Ни одна порядочная женщина не захочет стать мне супругой. Решит, что у меня дурная наследственность.

Теперь уже засмеялся я, оценив иронию сказанного. Все же Зимин обладал чувством юмора, которому мог позавидовать любой. Мне подумалось, что ни у кого из аристократов я не встречал такого уровня самоиронии. Нас учат быть гордыми, высоко задирать подбородок.

— Думаю, мы сможем найти вам подходящую партию, — заявил я, утирая слезы. — Доверьте этот вопрос Софье Яковлевне и уверяю вас, все субботы и воскресенья до конца года буду забиты встречами с претендентками.

— Не надо мне такого счастья, — поспешно ответил мужчина и трижды сплюнул через плечо.

— Вы не хотите завести семью?

— Давайте начистоту, мастер Чехов. Я ведь понимаю, что только по милости Александра Васильевича я приобрел титул. А на деле я как был приютским так им и останусь. Мне не дадут об этом забыть. Пусть в глаза никто и не скажет плохого.

— Ваша правда, — не стал спорить я.

Зимин усмехнулся и продолжил:

— И для любой девицы я останусь плохой партией. Стать моей спутницей согласится претендентка, с надеждой получить титул или обеспечение. И в том и другом случае это не будет ей по сердцу. Зачем мне такое счастье? Стать для кого-то обузой я не хочу. Пусть я и неказистый с виду и душа у меня не самая светлая, но даже такому, как я хочется простого человеческого счастья. Или ничего. Знаете, мне ведь и впрямь уже привычно по вечерам сидеть у камина да читать книгу. А если на колени кот запрыгнет, так и вовсе жизнь кажется хорошей. Это лучше, чем вынуждать кого-то терпеть себя и неволить.

— Будет сложно оставаться одиноким при вашем новом статусе, — засомневался я.

— Это потому что я красивый, — ощерился Стас, и я невольно отшатнулся.

Здоровяк беззлобно ухмыльнулся.

— Хорошо, что я не так молод и знатен, как вы или Шуйский. Вот уж кому не позавидуешь, так это ему.

— Отчего же? — насторожился я.

— Вряд ли ему позволят выбирать себе супругу. Подумайте сами: Дмитрий — бастард самого Василия Шуйского. То есть он незаконнорожденный, хоть и получивший фамилию по завещанию отца. И если князь возьмет себе женой такую же, то высокое общество не примет подобный брак. Они простят одного недостаточно чистокровного в паре, но сразу двоих — ни за что. Чтобы титул перешел детям двух недостойных — не бывать этому.

Я нахмурился, размышляя о том, сколько истины в словах кустодия. И вынужден был признать, что он дело говорит.

— К слову, Дмитрий оказался хорошим парнем, — продолжил Зимин, вероятно заметив, как я помрачнел. — Я отчего-то думал, что он не захочет марать руки. Был уверен, что парень начнет фыркать и нос воротить. А когда мы прибыли в город, князь меня удивил. Не стал бежать от драки в питейном заведении. Бился молча и засучив рукава. И на его счету немало разбитых носов.

Кустодий произнес последнюю фразу с искренним уважением.

— И когда ему двинули в ответ, не стал визжать или грозить жандармерией. Шуйский скинул пиджак и рванул на обидчика.

— Вы были пьяны в этот момент? — уточнил я, пряча улыбку.

— Самую малость, — отмахнулся мужчина. — Да не в этом дело. Хмельное мы пьем для запаха, а дури своей хватает. Именно в таких заварушках можно понять, чего человек стоит.

— Значит, проверку князь прошел? — заключил я, и Зимин кивнул

— Прошел, — осклабился он. — Теперь я готов пойти с ним хоть в разведку. А ведь когда он выступил на стороне Чеховых на охоте, я сомневался, что от него будет толк. И скажу я вам, Мининым повезло, что никто из них не схлестнулся с ним в поединке.

Я лишь улыбнулся, испытывая странное удовлетворение оттого, что мои напарники нашли общий язык. Даже вчерашняя обида на Стаса из-за Нечаевой прошла. Сейчас она казалась неуместной и странной. Хорошо, что я не сказал накануне Зимину ничего глупого.

Мы проехали мимо указателя, который информировал нас о въезде в город с названием Новорильск. Дорога после знака сделалась лучше, асфальт был свежим и разметка яркой. Вдоль обочины виднелись полосатые столбики.

— Хорошо здесь живут, — прокомментировал Зимин. — И дома тут знатные и хозяйства крепкие.

— А люди? Такие же хмурые как в деревне Двушкина?

— Вовсе нет, — возразил кустодий. — Работяги, конечно, не танцуют на перекрестках. Но все же ходят в обычной одежде, без этих странных вышитых знаков.

— Чем тут занимаются? — спросил я, рассматривая аккуратные домики, которые ровными рядами тянулись вдоль дороги.

— Есть несколько хозяйств, которые поставляют зерно на мельницу и семена подсолнечника для того, чтобы давить масло. Есть чуть поодаль небольшая сыроварня. Так что город не бедствует.

— Что здесь говорят про конюшни близ болот?

— В этих местах Никона не особо жалуют. Сам он тут не бывает. Городские власти Двушкин ни во что не ставит. Налог платит напрямую в имперскую казну, а в местный котел ни рубля не заносит.

— Ну, в этом никто и не сомневался, — я пожал плечами. — Он императорский конюший. И от местных поборов освобожден.

— Обычно по-соседски принято хотя бы на общую дорогу скидываться. А Двушкин сказал, что ему эта дорога ни к чему. Вот и пришлось помещикам за свой счет прокладывать асфальт до конюшен.

— Потому там такие колдобины? — усмехнулся я, но кустодий покачал головой:

— Вроде там почва проседает. По крайней мере, именно так их градоначальник говорил. Божился, что по весне полотно ровняли. Но я бы не верил ему на слово. Потому как он недавно был пьян как сапожник и от доброй драки отказался.

— И впрямь плохой человек, — согласился я. — А как глава жандармерии?

— Вчера его не оказалось на месте. Нам пояснили, что его вызвали в Петроград. Но сдается мне, что он у своей любовницы ночевал. Об этом шепнула хозяйка корчмы, в которой мы пировали.

— Значит, есть у него личная жизнь. Быть может, это хороший знак.

— Посмотрим. Мастер Морозов как раз у него договорился встретиться.

Машину мы оставили неподалеку от дома градоначальника. Высокий терем мало чем отличался от особняка Двушкина, разве что окна были немного меньше и крыша не такой высокой. Дальше направились пешком. Улицы были чистыми, из домов тянуло ароматом сдобы. В палисадниках благоухал шиповник и красовались ухоженные клумбы с цветами. На многих лавках сидели старики в светлых рубахах с кульками семечек, которые они с удовольствием лузгали. Я подумал, что раз тут заботятся о старшем поколении, то не пропащие люди живут в городе. Словно прочитав мои мысли, Стас сказал: