Темный всадник (СИ) - "Каин" - Страница 49

— Папеньку? Проверять? И какие нарушения могут ему вменить?

— Как минимум захотят выяснить, отчего в городе считают допустимым приносить в жертву подданных империи. И обворовывать случайных путников.

— Что? — искренне удивилась девица.

— Выяснят, у кого и по какому праву вы изъяли музыкальный инструмент. Тот, что находится в вашей гостиной, — продолжил пояснять Зимин.

Видимо, о таком варианте развития событий она никогда и подумать не могла.

— Обворовывать? Да что вы говорите? — запинаясь уточнила она. — Это конфискат. И хранится он в жандармерии. В здании, где и положено хранить всякие улики.

— И с этим разберутся, — пообещал мужчина.

— И… когда я смогу вернуться домой? — глупо уточнила она.

Зимин пожал плечами:

— Если ваш папенька не отправится в острог, в чем я сильно сомневаюсь, то скоро вы сможете вернуться в Новорильск.

— А за что его в острог? — с вызовом спросила Марфушечка. — Он служил в посольстве!

— Я не сказал, что его обязательно отправят туда, — поправил ее Стас. — Я уточнил «есть такая вероятность». Так или иначе, комиссия будет решать, что делать с вашим батюшкой дальше. Но если Олега Олеговича все же арестуют, возвращаться в город вам будет незачем

— Почему? — не поняла Синькова и ее губы задрожали.

— Потому, что новый начальник жандармерии вряд ли будет рад вашим притязаниям на здание, — терпеливо продолжил Стас.- Это при условии, что горожане, питающие к Синьковым не самые теплые чувства, не поднимут вас на вилы.

— Что? — ахнула Марфуша. — Я не смогу вернуться в мой дом!

— Это ведь здание жандармерии, — напомнил кустодий. — Вашего отца направили следить за порядком.

— Вероятно, выделили квартиру для проживания от Империи, — предположил я.

— Папенька говорил, что ему дали какую-то халупу на отшибе. Но ему удобнее жить на работе. И там все наше. Все добро…

— Вашего там нет ничего. А если и есть, то с большой долей вероятности имущество отнимут в пользу Империи.

Синькова смотрела на Стаса, открывая и закрывая рот, из которого не доносилось ни звука. Видимо, она не до конца верила собеседнику. Вернее, не хотела верить. И это было понятно.

Марфуша с рождения жила барыней. Ее возносил отец и горожане обращались с ней почтительно, чтобы не вызвать недовольства главы жандармов. Девица привыкла командовать слугами и спать до обеда. В своей жизни она вряд ли сделала хоть что-то полезное даже для самой себя.

И в один день вся эта беззаботная жизнь рухнула. Потому, что в ее городок приехали некромант и криомастер.

— Так что вам нужно осознать, что как раньше уже не будет. Пришло время начинать новую жизнь, — заключил Зимин.

— Что мне делать? Бежать в Петроград? — она с надеждой взглянула на меня.

— Вам незачем этого делать, — спокойно отозвался я. — Никто за вами не гонится и ни в чем не обвиняет. Вы не творили беззаконие.

— Что мне делать? — кажется, что девица окончательно протрезвела.

— Можете остаться здесь, на конюшнях, — произнесла вдруг Авдотья, которая до того молчала.

— И что вы мне тут можете предложить? — высокомерно осведомилась Синькова.

— Крышу, работу и пищу, — сухо отозвалась хозяйка. — Здесь вас никто не обидит, не покуситься на вашу честь и не выгонит прочь.

— Вы хотите сказать, что это хороший выбор для меня? — возмутилась Марфушечка.

— Достойный выбор для той, у кого ничего больше нет, — отрезала Авдотья. — Многие мечтают получить такое предложение. Мы тут живем по совести. Плетьми никого не бьем, не тираним и не морим голодом. Но предупреждаю: нахлебников здесь не терпят. Так что жилье и еду придется отработать.

Синькова перевела взгляд на хозяйку дома, и я заметил, как исказилось ее лицо. Она хотела было ответить что-то резкое, но Зимин ее остановил:

— Не спешите отказываться — произнёс он. — В город вам нельзя, пока не разрешится ситуация. Если же она повернется не в пользу вашего отца, возвращаться будет некуда. До Петрограда вы можете не добраться.

Марфушечка вспыхнула и попыталась возразить, но кустодий ее перебил:

— И предупрежу сразу: ни я, ни Павел Филиппович в Петроград вас не повезем. Вы здорово утомили меня еще за время поездки до конюшен.

— Я буду молчать, — пискнула Синькова, но Стас покачал головой:

— Нет. И не просите. Да и в Петрограде надо будет на что-то жить. А друзья, если даже они были у вас или вашего отца, мигом откажутся от вашей семьи. Никому не нужна чужая беда. Так что…

Кустодий развел руки, словно говоря: выбора нет.

— Но здесь же… Придется работать, — пискнула Марфушечка и обхватила себя руками.

— Что делать, — пожал плечами Стас и добавил. — Всем приходится работать. Это часть взрослой жизни.

— Благородные не работают, — слабо возразила она.

— С чего вы так решили? — удивился я. — В моей семье служат все, кроме бабушки, которая сейчас в отставке.

— Женщинам это необязательно, — всхлипнула девица. — Достаточно смотреть за домом…

— Вы не благородная, — сурово напомнил Стас. — И дома у вас нет. Вы незаконно проживали в здании жандармерии.

На Синькову было жалко смотреть. Она резко как-то съёжилась, словно стараясь стать незаметной.

— Идемте, — произнесла Авдотья. — Я распоряжусь, чтобы вас отвели туда, где можно переночевать.

Девушка взглянула на нее с плохо скрываемой неприязнью, но хозяйка дома продолжила:

— Нет, я могла бы оставить вас сегодня здесь, но раз уж убранство моего жилища вам не по вкусу, то я настаиваю, чтобы вы поселились там, где и остальные работники.

— Мне надо принять ванну… — проныла Марфушечка.

— Душ, — поправила ее Авдотья. — И раз в неделю у нас топят баню. Вам выдадут полотенце, чистую рубаху, чулки и обувь. Определят в дом, где есть свободная койка. Думаю, у бабы Тимофеевны вам будет хорошо. Она хоть и строгая, но добрая. Ее внучка недавно вышла замуж и съехала к супругу. Тимофеевна расскажет, как здесь у нас все устроено, накормит и спать уложит.

— Я не уверена, что останусь тут, — упрямо сообщила девушка.

— В ночь мы вас не выпустим за ворота, — хозяйка развела руки в стороны. — У нас не принято приносить людей в жертву. А снаружи вы почти наверняка погибнете.

— Волки? — уточнил Стас.

— Обычно они так близко к поселению не подходят. Путники рискуют попасться им на ужин, если отойдут подальше от конюшен, — ответила Авдотья. — К тому же гроза, которая вот-вот разразится, обещает быть сильной. И если кто-то не боится молний, то надо учесть, что дождь может идти стеной. Он в это время года холодный. До костей продрогнуть можно. Гнать никого прочь мы не станем, — девушка обернулась к гостье. — Но и держать силой не собираемся.

— Я останусь, — сипло сообщила Синькова. — А завтра все же поговорю с папенькой. Он наверняка придумает, как мне быть… Ну не бросит же он меня на самом деле на произвол судьбы…

Я заметил, как Зимин едва заметно улыбнулся. И полностью понимал его эмоции. Жалости к этой барыне у меня не было.

— Идемьте, — нетерпеливо повторила Авдотья. — Вам еще надо освежиться. Потому как дорога сказалась на вас скверно.

К моему удивлению, Марфушечка не стала спорить или оправдываться. Молча кивнула и встала с кресла. Потом бросила на нас непроницаемый взгляд и пошла прочь.

— У нас будет к вам несколько вопросов, Авдотья, — произнёс Зимин, когда хозяйка дома развернулась и хотела уже было покинуть комнату. Девушка остановилась, обернулась к кустодию:

— Хорошо, — ответила она после недолгой паузы. — Я скоро вернусь. А вы пока проходите на кухню. Мойте руки и садитесь за стол.

Девушки вышли из комнаты, и я покачала головой:

— Как думаете, как быстро эту дамочку выгонят отсюда?

— Может быть через день или два, — ухмыльнулся Стас. — Не удивлюсь, если она решится отправиться покорять Двушкина. Посчитает, что доля полюбовницы куда лучше чем перспектива работать на конюшнях.

— Скорее всего, так и будет, — согласился и с облегчением добавил, — но как же я рад, что нам больше не нужно сопровождать эту душечку.