Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 35

– Останься у нас. Переночуешь, покушаешь. Ты был ко мне добр, помог, за добро добром платить надо.

– Я согласен.

– Розария, постели гостю! – распорядился стекловар.

Жена ушла в комнату. Лоренцо помялся – видимо, была еще просьба, – но не решался сказать.

– Прости и не обижайся. Не останешься ли ты на несколько дней помочь мне варить стекло? Я договорился с купцом, что сделаю товар к отплытию корабля. Если договор не исполню, кто со мной будет иметь дело?

Да, договор – дело серьезное. Бумаг не составляли, договаривались устно да жали руки. Но коли ударили по рукам – изволь исполнять. Иначе в случае нарушения об этом быстро станет известно. Потеря репутации – это конец карьеры. Никто с тобой не захочет иметь деловых отношений. Матвей прекрасно понимал Лоренцо.

– Согласен.

Лоренцо шумно вздохнул.

– Ты не беспокойся, московит. Как только купец заберет товар и расплатится, я заплачу тебе. А пока для тебя мой кров и пища.

Для Матвея неделю поработать – не страшно. Да, у печи жарко, надо лопатой работать, подбрасывая в печь песок и прочие составляющие. Но вся работа под руководством Лоренцо, Матвей только подручный. Ему даже интересно, никогда не видел, как делают стекло. Опыт занятный. Причем все составляющие – песок, известняк, сода – непрозрачные, а после варки стекло прозрачное, как вода. И никакого чародейства!

На новом месте спалось плохо. Все предыдущие переносы судьба подкидывала ему, Матвею, суровые испытания. Повезло, что вовремя вспоминал цифровую комбинацию, иначе не раз бы уже погиб. Потому сейчас пытался вспомнить, какие события происходили в Венеции и чем они могут быть для него опасны. А ничего не вспоминалось. Город на островах, гондолы, стекло, дожи…

Уснул далеко за полночь. Но утром встал бодрый. Юношу ждал сытный завтрак. Поскольку земли у Венеции мало, то и скот разводить негде. Зато море – вот оно, и рыбаки с утра на рыбных рынках продают рыбу свежепойманную, еще трепыхается, на любой вкус и кошелек. У венецианцев рыба на столе каждый день, в разном виде – жареная, вареная, соленая, копченая. Матвей рыбу любил, потому большую камбалу, едва уместившуюся на сковородке, съел подчистую. Хозяин предложил еще угря.

Затем приступили к работе. Сначала разожгли печь щепочками, подбросили дров, а как пламя загудело – уже каменный уголь. Да еще Матвей мехами воздух поддувал, как в кузнице делают. С обильным доступом воздуха уголь горит жарко, у печи стоять тяжело, пот лицо заливает.

– Теперь сыпь песок из кучи, два десятка лопат.

Матвей песка набросал.

– Теперь ведро золы из этой кучи.

И это Матвей исполнил.

– Зола-то зачем? – спросил после.

– Э, зола только орешника, клена, осины годится. Лишь зола этих деревьев даст прозрачность стеклу, которая ценится. Стекло мутное, с непроварами песка только в переплавку идет. А сейчас брось в печь вон те два куска известняка.

И снова качать меха. Ревет огонь в печи, шихта уже расплавилась. Лоренцо железным прутом ткнул в расплавленное стекло, вытащил, посмотрел, потом опустил прут в воду. Остатки стекла на пруте лопнули. Лоренцо присмотрелся к трещинам:

– Хорошее стекло выплавили. Видимо, легкая у тебя рука.

Стекло разлили по формам.

– На сегодня все, есть и отдыхать.

За работой время пролетело быстро, солнце уже клонилось к закату. В мышцах чувствовалась усталость. Все же не привык он к такой нагрузке, сегодня перекидал десятка два с половиной пудов только одного песка. Интересно, где местные его берут? На побережье такого светлого песка Матвей не видел. Впрочем, ему все равно. Заниматься изготовлением стекла у себя на родине он не собирался. А венецианское стекло славилось качеством в Европе и России.

После неспешного обеда нанес мазь на ожоги Лоренцо, сделал перевязку. Несколько пузырей лопнули, обнажив мышцы. Ожоги глубокие. Зря Лоренцо не надевает кожаную закрытую куртку, лучше из свиной или буйволиной кожи, она толстая, прожечь быстро не получится. Все же предохранит от ожогов. Хотя при такой жаре, да еще и у печи, в куртке будет душегубка. После работы и сам Матвей мокрый от пота, и одежда влажная. Пока не стемнело, пошел к морю, искупался.

В состав Венецианской республики входили города Виченца, Верона, Падуя, Фриуль, Брешиа, Бергамо, а также острова Кипр, Ионические, Пелопоннес. Управлялась республика дожем, которого избирали из знатных семей. В переводе с латыни «дож» значит «вождь». Должность существовала 1100 лет. Главным символом дожа была шапка из норки, которую шили монахини местного монастыря. Шапка была украшена золотом и драгоценными камнями – алмазами, изумрудами, рубинами. Во дворце дожей правителю принадлежали только одиннадцать комнат, в остальных помещениях размещались Верховный суд, Большой совет, Сенат, Тайная инквизиция. Кстати, во дворце была и тюрьма, в которой как-то сидел сам Казанова, великий сердцеед и обольститель.

В период, когда Матвей попал в Венецию, республикой правил Реньеро Дзено. На высшем посту он пробыл 35 лет.

Все это Матвей узнал несколько позже, причем даже с экскурсией по дворцу, которую провел сам дож.

Неделю без выходных варили стекло. Матвей уже приспособился, знал, сколько лопат песка загружать, в какой момент плавки бросать золу, а в какой – известняк. Но до мастера, до Лоренцо, ему было далеко. Тот по оттенкам расплавленной массы определял степень готовности, даже качество стекла. Но знание таких деталей приходит с опытом.

Наконец, они закончили всю заказанную партию. На следующий день на двух повозках приехал купец. На подводах – плетеные корзины с соломой. Товар хрупкий: чтобы не разбился, нужно перевозить с осторожностью. Совместными усилиями посуду переложили в корзины и погрузили на подводы. Купец сразу рассчитался золотыми цехинами. В отличие от золотых монет европейских стран, венецианский цехин пятьсот лет не изменял вес – 3,5 грамма золота 980-й пробы, поэтому был ценим во всех странах как образец стабильности.

Когда купец уехал, довольный сделкой, Лоренцо вручил Матвею два цехина. Насколько заметил Матвей, и у самого мастера в ладони осталось столько же. Честно поступил, даже переплатил. Его печь, его сырье, его руководство выплавкой. Матвей лишь исполнитель, подсобный рабочий, даже не подмастерье. Подмастерье перенимает у мастера приемы работы, ему поручают какую-то часть работы, пусть и несложную. А у Матвея «бери больше, кидай дальше».

Прошли в дом. Лоренцо позвал жену:

– Розария, принеси то вино, что в пузатых бутылках. Надо отметить окончание сделки. Это урожай трехлетней давности. Тогда и дожди были, и солнца с избытком, виноград был отменный, и вино получилось с изысканным вкусом, его не стыдно подать на стол дожа, – Лоренцо рассказывал Матвею, ибо Розария после первых его слов ушла в хранилище.

Принесенная хозяйкой бутылка была в паутине и пыли. К вину подали сыр и маслины, закуска вполне обычная. Лоренцо разлил вино по стеклянным стаканам, сказал прочувствованный тост о помощи Матвея. За него и выпили. Матвей вино оценил, хотя был не великий любитель выпить, но это вино на самом деле имело превосходный вкус. Ароматное, со сладковатым привкусом, легкое, но оно же и пьянило с пары глотков.

Время было послеобеденное, когда в южных землях наступала сиеста, как называли этот период испанцы. Проще говоря, послеобеденный отдых. Солнце сейчас жарит в полную силу и лучше не работать на открытом пространстве, где солнечный удар можно получить.

В калитку раздался стук. Розария пошла открывать и вернулась с пожилым господином, роскошно одетым. Бархатный камзол с белым кружевным воротником, короткие, едва ниже колен, штаны из зеленого сукна. На голове берет с каким-то золотым знаком, на ногах туфли из мягкой кожи на толстой свиной подошве. Матвей уже достаточно видел, чтобы понять – денежки у гостя водятся.

– О! Людовико! Рад тебя видеть! Садись, раздели с нами трапезу!

Матвей сперва подумал, что легкая тросточка в руке гостя – аксессуар, ибо сделана из дорогого эбенового дерева, с искусной позолотой. А оказалось – для дела. Людовико палочкой перед собой поводил, определил, где табурет, и сел. Похоже, не слепой гость, но видит плохо, скорее – близорук, ибо на глазах не видно бельма и он их щурит.