Кодекс Крови. Книга VII (СИ) - Борзых М. - Страница 42

Пусть считают, что он настолько незначителен и слаб, что главу его рода легко можно будет продавить на нужные решения силовыми методами. Вот только любые провокации влекут за собой последствия. Как камень, брошенный в воду, даёт круги, так и любое действие против меня будет иметь последствия от минимум двух иностранных династий в альянсе.

Я шёл под руки со своими женщинами, уже взглядом отыскав сектор с Петром Алексеевичем Кречетом. По правилам хорошего тона необходимо было подойти выказать ему почтение, но тут зазвучали фанфары, возвещая о начале коронации.

Мы завершили свой путь в секторе для личных гостей будущего короля и принялись переговариваться по кровной связи, обсуждая на удивление тихий променад.

— Что-то не так, — насторожилась сестра. — После нашего триумфального появления я буквально спиной чувствовала взгляды ненависти и зависти. Почему не было провокаций?

Этот вопрос интересовал не только Кирану, но и всех остальных.

— Потому что Кристиану пообещали, что до коронации провокаций не будет, — высказал я собственное мнение.

— Откуда ты знаешь? Ты стал менталистом? — пошутила Света, но взгляд её был абсолютно серьёзным.

И вот что ей ответить? Что я успел поверхностно продегустировать кровь почти всех здесь присутствующих, в попытке найти род Исбьернов и считать их намерения?

— Нет, дорогая. Просто ни один уважающий себя монарх не простит, если начало его правления ознаменуют разборки. Может Кристиан и дал неофициальное добро Исбьернам на тяжбу с нами в обмен на согласование его фигуры на троне, но прощать подобное хамство он не будет.

Всё это я узнал из крови слегка нервничающего Кристиана Блавалена, который сейчас направлялся в собор для помазания на правление. Всё вокруг было пышно, ярко и дорого, но вызывало некую оторопь от обилия церемониала. Удивляло и то, что в Копенгагене, в отличие от Москвы был собор всех богов.

У нас вопросы веры всё же шли на откуп родов. Хочешь, строй молельню на своих землях, хочешь, молись под открытым небом, хочешь, статую высеки из камня или из дерева, словом, делай, что хочешь, у себя дома. Поэтому мне было даже несколько непривычно видеть подобное сооружение. Уж больно сильно оно напоминало Святые дома святош и инквизиторов.

А уж когда стали бить колокола, появились жрецы в небесно-голубых, расшитых серебром ризах, и стали выводить мощными голосами псалмы и гимны, меня и вовсе передёрнуло. Заиграл орган, его мелодию подхватили звонкими трелями детские голоса хористов, обряженных во что-то вроде алых хламид с капюшонами. От наложения воспоминаний из прошлой жизни на нынешний церемониал слегка размывалась связь с реальностью, словно я снова проваливался в былой мир.

— Мне кажется, или ты скоро начнёшь убивать всех вокруг и местных служителей в частности? — сжав мне ладонь, тихо поинтересовалась Света.

— Не кажется, — честно признался я. И тогда лекарка принялась осторожно вливать в меня целительскую магию мелкими порциями. Это немного отрезвило и позволило сосредоточиться на основной задаче — поиске представителей рода Исбьернов и разведывании их планов. Я сжал ладонь невесты в благодарном жесте. Всё-таки она — чудо!

Я, конечно, подозревал, что коронация — чрезвычайно нудная церемония, но не настолько же? Если бы в соборе можно было сидеть, то большинство из высоких гостей наверняка бы хорошенько выспались в процессе и ничего бы не пропустили. А так мы оказались заложниками церемониала, как и представители порядка двадцати монарших семей Европы, прибывших засвидетельствовать вступление в должность «коллеги», и семидесяти самых крупных владетельных родов Дании, обязанных сегодня принести присягу верности новому монарху.

После возложения венца на голову Кристиана Блавалена всех иностранцев попросили покинуть собор, ибо процесс принесения присяги монарху владетельными родами был процессом сугубо личным и относился ко внутренней политике страны. Большинство покидало собор, не скрывая улыбки облегчения на лице. Меня же напрягало, что среди оставшихся на присяге я так и не нашёл представителей Рюгена.

Из собора мы перебрались внутрь королевского дворца, где уже были накрыты столы для гостей. Однако никто не притрагивался к еде и напиткам, ожидая появления новоявленного монарха и официального открытия пира. Гости разбивались по группкам, занимая уютные ниши, в которых можно было посидеть на диванчиках и отдохнуть после более чем пятичасового стояния на церемонии.

Мы решили всё же засвидетельствовать своё почтение Петру Алексеевичу с сыном, когда нам наперерез пошёл один из гостей и принялся на нескольких языках выкрикивать оскорбления, несущие вполне определённый посыл:

— Узкоглазая подстилка!

Тэймэй успела среагировать на доли секунды раньше меня. На её лице не дрогнул ни единый мускул, когда она молниеносно вынула церемониальный княжеский меч из ножен и снесла голову говорившему.

Спустя мгновение возле нас материализовался лис Тэймэй и оскалил пасть в сторону обезглавленного тела, защищая свою хозяйку.

Рядом кто-то завизжал на тонкой ноте, но я отчётливо слышал глухой стук удара отрубленной головы о паркет. Алые капли крови упали мне на руку, и, впитавшись, немного приоткрыли смысл задумки нападавших. Что же, подыграем!

— Обрюхатить девку и прятаться за её юбкой очень по-мужски! — донёсся до меня из-за спины грубый голос, более-менее сносно говорящий по-русски. — Ублюдок!

Лис приготовился к прыжку, но я дал знак Тэймэй придержать защитника.

— Оскорблять гостей, надеясь избежать наказания, это новые веяния в традициях датского гостеприимства? — не остался в долгу я. — Представьтесь, чтобы я знал, кого вызвать на суд чести.

— Я не опущусь до уровня дуэли с каким-то голодранцем! Я — князь Рюгена, Ханс Исбьерн! — вышел из ниши белобрысый здоровяк на голову выше меня. — А ты — невесть кто, объявивший права на чужие земли!

— Что-то не вижу перстня главы рода у тебя на пальце, Ханс! — намеренно задел я за живое здоровяка, обращаясь просто по имени. А вокруг нас уже начала собираться толпа, ведь мы внесли хоть какое-то оживление в скучный церемониал. — А без него ты обычный самозванец, посмевший оскорбить аристократа выше тебя по статусу. И это уже я буду решать, снизойти ли до поединка божественного суда с тобой или нет. И будь уверен. За каждое оскорбление в мой адрес или в адрес моей семьи ты и твой род умоются кровью.

— Ты сам в ней утопишься! — прорычал бедный Ханс, ещё не знающий, что подписал себе смертный приговор.

— Утопишься? — переспросил я, акцентируя внимание на слове. — Похоже я нашёл того, кто отдал приказ, чтобы законную наследницу последнего князя Рюгена утопили как слепого котёнка! А значит я, граф Комарин, волею Белого Медведя законный опекун княгини Асты Исбьерн призываю тебя к поединку чести по обвинению в покушении на мою воспитанницу и за оскорбление моей невесты, княгини Инари.

Кристиан Блавален принимал присягу основных владетельных домов Дании и размышлял о том, хватит ли времени для полноценного разворачивания театра абсурда, представление которого в этот самый момент давалось силами боковых ветвей рода Исбьернов.

Капелька пота стекала по его виску, несмотря на то что в соборе было весьма прохладно, если не сказать, что холодно. Тем необычней до этого смотрелась княгиня Виноградова, спокойно отстоявшая всю коронацию с легчайшем платье с кожаными шнурками, да ещё и обмахивающаяся веером, будто сейчас лето.

Кристиан до сих пор не был уверен, что сделал правильный выбор, но в сложившейся ситуации он был единственно верным с точки зрения перспективы сохранения видимой целостности страны. Вот именно, что видимой.

Внутренняя политика Мадлен привела к тому, что против её гнёта восстали Бизоненсы, а вотчина Исбьернов и вовсе оказалась предметом виры в межгосударственном споре.

Нет, в чём-то он понимал кузину Мадлен. Она считала мага крови беспроигрышным вариантом, который в перспективе должен был увеличить площадь её государства либо на тысячу квадратных километров, либо основательно пополнить казну. Но вот выставлять для этого на кон чужие, хоть и формально вассальные, земли она права не имела. Это прямое нарушение союзной унии, заключённой давным-давно и успешно существующей веками. Сейчас же её продление было под большим вопросом.