Рубеж-Владивосток (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 35

От мурашек по спине и шее сводит скулы. Строки расплываются, заполоняя всё чернотой и звоном в ушах. Не могу отдышаться, резко комкаю лист, возвращаясь в реальность.

Кто же ты⁈ Что тебе нужно⁈

И почему мне стало вдруг так страшно.

Озираюсь по сторонам. Гусары шныряют, топот одинокий лошадиный удаляется, доносится лязг клинков с тренировочной площадки, кто–то над шуткой товарища смеётся, ветерок колышет травку. Шмель садится на цветок, недовольно жужжа. Солнце светит ясное. Всё спокойно, всё хорошо.

И почему мне кажется, что твари уже надвигаются… до трясущихся поджилок чувство пробирает.

Уже нет желания слоняться в поисках Агнессы. Да и где её искать в субботу? Надумал себе, идиот, что она ждёт меня на том же месте. Хотя она в мгновение ока может оказаться в любом…

— Нет, сударь, — ворчит старенький гусар, ответственный за полевую оружейку. — Хоть корнету, хоть князю винтовку выдать не могу. Только в караулы и на патруль по распоряжению ротмистра.

Метнулся я сдуру за оружием.

— На тебе лица нет, что случилось, Андрей? — Подходит Азаров, свой белый глаз щурит.

— Предчувствие дурное, — отвечаю без утайки.

— Да ты брось, шесть эскадр по морю ходит и целый флот по небу.

Хотел ему сказать, что флот уж точно не аргумент. Видел я, как всё это в щепки разлетается очень быстро…

— Пойду я, дядь Шурик, — киваю в сторону моря.

— Съезди в город лучше с товарищами, развейся. Суббота всё–таки. Только у вахтенного отметься, график уточни.

Махнул рукой на всё. Какие гулянки? Гусарам только повод дай праздновать во время чумы. Казаки ходят злые, как собаки, а наши всем улыбаются.

Двинул к берегу мимо стройки, где Фёдор хлопочет с каждым днём всё больше, снова взяв молоток, как в молодые годы. Первый этаж дома уже готов, второй строят. Кирпича навезли, укреплять ещё будем. Стройматериалов самых лучших набрали за рубли, синяками и ссадинами заработанные.

По утёсу хожу неподалёку от поста с саблей наголо. Туда–сюда, как лев в клетке. Иногда бывает, что мерещится мне здесь, что молот о наковальню бьёт прям под берегом. Приглушённо, издевательски. На этой стороне так бывает, с детства помню. Может, грот какой под нами, где от волны заходящей долбятся две железки.

Вслушиваюсь, сейчас молчит. В подзорную трубу батьки каждые пять минут смотрю на водную гладь. Под солнцем вода в заливе светлая, волны слабенькие. Два броненосца южнее бухты в море стоят на якорях. Затишье перед бурей прям.

Холка дыбом. Не могу успокоиться всё. Сердце долбит, лишь бы братцев по тревоге успеть поднять.

На стекло в раме поглядываю, которое гусары приспособили в кустах. Подобные хитрости по всему берегу на постах у эскадронов. Если иней поползёт, всё — трубить тревогу и бежать. А лучше сразу падать на землю, ибо первый удар ледяной шрапнелью может быть.

Как пилот меха сказал во время мясорубки в училище, найти бы эту тварь, что так умеет. Добраться бы до неё. Неужели такая одна?

Думаю о втором письме. Строки всех записок иначе теперь видятся. И себя я тоже иначе ощущаю. Не так со мной что–то. Впитал эрений на занятии, запустил мехара без кольца. Иероглифы в инее увидел, каких раньше и близко не знал. Они же и на магической панели побежали. Некоторые из них. И кто мне скажет, что письмена означают? Язык создателей мехаров? Или язык оргалидов это? Как они связаны? Нет, ну понятно, что упали с одного метеорита. Но почему монстров мехары не слушаются, как ту же Агнессу?

Почему, когда запустился мех Суслова, никаких знаков не появилось? Это связано с частицей эрения?

Почему монстры их поглощают?

Куча вопросов. И ни одного ответа.

Ещё до ужина в Поместье гусары с соседнего эскадрона пожаловали. Мои товарищи Михаил и Вадим, с которыми уже и на «ты» перешли, как самые добрые друзья.

Прихватили они с собой ещё трёх унтер–офицеров, вместе веселее. Выбрали на вид понаглее и покрепче. Прискакали, будто с донесением срочным, а мимо ротмистра ко мне двинули.

— Князь! Какое счастье, что без нас не уехал! — Заявил Михаил, светлые усы поправляя.

— Посмотрите на него, товарищ корнет, — усмехнулся второй. — Он и не собирался.

— Заберите его уже куда–нибудь, господа, — подскочил Азаров мокрый ещё с купания. — Он тут только шороху наводит. Часовым спать не даёт под солнышком.

— Вы, сударь, давайте без этих, без армейских штучек, — выпалил Михаил и по плечу меня похлопал.

А затем и вовсе обнял крепко.

— Чего напрягся? — Добавил уже у уха. — Барышня Строганова всё нам рассказала.

Ржут гусары, глаза их задором горят.

— Не понял, ничего ж не было, — возмутился я, отшатнувшись.

— Вот ты и попался! — Смеются. — Неужели не сумел? Лучше бы дал возможность тому, кто наверняка, а то, как собака на сене.

— Ну не скажи, — вмешался Вадим. — Никто б из вас, господа, такого подвига провернуть не осмелился.

— Это какого? — Ахнули уже мои товарищи с эскадрона, подошедшие на шум с палаточного городка.

— На флагман тихоокеанского флота «Пётр Великий» по трапу верхом на лошади с барышней в седле наш князь взлетел, как прынц на белом коне, — отвечает Вадим торжественно. — Да ещё и утром туда адмирал Строганов нагрянул, на навозе поскользнувшись. Полетел так, что об пушку ударился, кувыркнулся несколько раз и в воду. Еле выловили.

— Да ну! — Заахали местные.

— Ну хватит преувеличивать, — простонал я. — Чего пожаловали? В бане попариться?

— Да какая баня? Мы за тобой приехали. И не отвертишься, выходной у тебя, знаем, знаем, — заявляет Михаил.

— За мной?

— А за кем, ваше высочество? — Посерьёзнел Михаил. — Светский вечер без князя — это, как игровой дом, без карт.

— А барышни без грудей, — выпалил Азаров и сам с собой посмеялся.

— Меня не приглашали, — отвечаю спокойно.

— Всё договорено. Дочь полицмейстера проведёт, — подмигнул Михаил.

— Вся знать там будет, именитые офицеры, молодые барышни, опытные вдовушки! — Стали перечислять по очереди мечтательно. — Картишки, выпивка, музыка, танцы! И главное, без всяких казаков с рожами недовольными.

Вот о чём я и говорю. Одни на позициях оборону города держат, другие развлекаются.

— Может, вы сами? — Спрашиваю уже неуверенно, ибо сложно мне устоять перед таким напором.

— Собирайтесь, князь, — настаивают. — Время не ждёт. Барышни тем более. Всех ведь разберут.

— И как я с такой рожей, ну нет, — стону.

— Да нормальная у вас рожа, сударь, — нагло врёт Михаил.

— Давай для симметрии в правую скулу заряжу, — подбавляет масла в огонь дядька Азаров.

— Андрей, да брооось, — аж взвыл Михаил.

Смотрю на гостей пристально. Все наглаженные, пуговицы с бляшками натёртые блестят, сами расфуфыренные, причёсанные, гладковыбритые, веет от них вкусными парфюмами и свежестью. А главное глаза горят, таким и не откажешь.

Понимаю ведь и сам, что без дела с ума сойду.

— Полчаса мне дайте, — выдавил, сдавшись.

— Аки барышня, пять минут! — Заявляют, посмеиваясь.

— Это чтоб конкуренции не составил? — Подшучиваю уже я.

— Ого! А наш Андрей умеет–таки шутить! — Захлопал в ладоши Азаров и мне. — Пошли, я тебе парфюм французский дам.

— Бабский небось, — смеются уже местные гусары.

— Сейчас по шее надаю! А ну дрова рубить шпли отсюда! — Заворчал на своих прапорщик.

В сарай жилой поспешил за рубахой, в палаточной бытовке эскадрона даже утюг с доской есть, на печку ставишь и вуаля. Только марлю ещё б найти.

— Рублей возьмите, сударь, да побольше! — Кричит в след Михаил.

— Вы мне сколько должны, господа офицеры? — Парирую.

— Вот только настроение портить не надо, ваше высочество! — Огрызаются ещё наглецы.

Владивосток. Бухта Анна. Усадьба Третьякова.

21:05 по местному времени.

Спустя полтора часа мы прибыли на место. Но время пролетело в скачке с товарищами, как один миг.

Не думал, что приведут меня гусары прямиком в усадьбу Третьякова, что раскинулась в сотне метров от берега с видом на остров Русский. А товарищи, как партизаны, молчали до самого конца.