Писатель: Назад в СССР 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 5

Позавтракав, мы вместе отправились на работу. В том смысле, что Трегубова меня подвезла до издательского небоскреба, а сама отправилась по своим делам. Мне было немного тревожно отпускать ее одну. Хотя я понимал, что вчерашнее нападение не было попыткой убийства. Времени для этого у Босого было сколько угодно. Он хотел ее лишь припугнуть, это точно… А для чего?.. Для того, чтобы выведать что-то… Нет, был еще вариант, что этот козел мог попытаться ее изнасиловать, но делать это на лестничной площадке густонаселенного дома — та еще затея…

В общем, опять меня повело на детективный лад. Надо бы позвонить Олегу и поделиться новостями. О задержании Босого он, конечно же, знает, но я хотел рассказать еще и своем разговоре с Трегубовым. Да и насчет своих сомнений касательно мотивов нападения на актрису Трегубову тоже следует поделиться. Размышляя об этом, я поднялся на четвертый этаж. Войдя в отдел прозы, первым же дело увидел некий громоздкий агрегат на своем столе. Вот! То не было ни одной пишущей машинки, то теперь их сразу две. Я подошел к завотделом и пожал ему руку, и не только для того, чтобы поздоровкаться.

Криницын смотрел на меня с плохо скрываемой завистью, а Вера Антоновна, до сего дня единственная, кто имел постоянный доступ печатному агрегату в нашем отделе, с недоумением. Ничего, пусть поломают голову, зачем молодому сотруднику, который работает в редакции без году неделя, и чьи обязанности заключаются в чтении и первичном рецензировании поступающих самотеком рукописей, нужно это устаревшее дитя прогресса в области оргтехники?

Пока они глазели, хмыкали и пожимали плечами, я заправил в каретку чистый лист. В верхней его части настукал «ТЕМИР БЕРДЫМУХАМЕДОВ», ниже — «РЕКА ЖИЗНИ», а еще ниже: «ГЛАВА ПЕРВАЯ». И не задумываясь, сверяясь только с собственной памятью и оригинальным текстом произведения восточного партийного владыки, от которого решил оставить лишь героев, названия и некоторые места действия, пошёл вперёд. Конторского пишущего монстра хоть и нельзя было сравнить по мягкости и бесшумности печати с моей «Эрикой», но работал он надежно.

«Вдали загремело. И ветер пригнул корявые ветки чинар, что все еще цеплялись за жизнь на берегу пересохшего арыка, — печатал я. — Старый чабан с тревогой поглядел на потемневшее небо. Он не смел надеяться на то, что из туч, которые скапливались над неровной линией, отделяющей пустыню от неба, прольется хотя бы капля. Грозы бывают и сухими, когда молнии поджигают заросли верблюжьей колючки и впиваются в извилистые вершины барханов, оставляя диковинные стекловидные трубки в песке. Хуже всего, что сухая гроза может принести самум — песчаную бурю. И тогда засыплет колодцы в урочище Хаджи Юсуфа, и овцы погибнут от жажды прежде, чем Мурад успеет перегнать их на берега Арала…»

— Артемий Трифонович! — окликнула меня Фролова. — Вас к телефону!

С трудом вернувшись к действительности, я благодарно кивнул Валентине Антоновне и взял трубку.

— Алло!

— Привет, Тёма! — послышался в наушнике жизнерадостный голос Литвинова.

— Здорово, если не шутишь, — пробурчал я.

— Извини, что отвлекаю от работы, но есть очень важный разговор…

— Я не могу с работы отлучаться.

— У вас буфет есть? — с прежней напористостью спросил он.

Ответ явно предполагался конкретный:

— Есть.

— Ну вот минут через пятнадцать я буду там тебя ждать.

Я хотел было сказать, что для прохода в здание нужен пропуск, но, вспомнив, с кем имею дело, ограничился тем, что буркнул:

— До встречи!

Ровно через пятнадцать минут я был в буфете. И действительно сразу же увидел Олега. Он помахал мне рукой. Когда я подошел, то узрел большую тарелку с бутербродами, что стояла перед ним, и два стакана чаю в причудливых латунных подстаканниках с изображением стартующих в космос советских ракет. Мы поздоровались, и инспектор уголовного розыска указал мне на второй стакан.

— Садись, лопай! — скомандовал Литвинов.

Изрядно проголодавшийся, я и не думал отказываться. Некоторое время мы жевали бутеры с сыром и копченой колбасой, запивая их горячим сладким чаем, к которому предлагался даже лимон, что было редкостью в зимнее время. Видать, у заведующего буфетом в нашем издательском небоскребе хорошие связи на оптовых базах. Я со смаком поедал бутерброды, но на душе у меня было неспокойно — не чаи же гонять сюда приехал армейский дружок!

— В общем, Тём, смотри, — заговорил, наконец, Олежек. — Нам нужна твоя помощь.

— Кому это — вам? — спросил я, хотя прекрасно его понял.

— Органам охраны правопорядка, — ответил он.

— Я уже пару раз помог вам, — напомнил я.

— За что тебе огромное спасибо… — не реагируя на мое ёрничанье, сказал Литвинов. — Благодаря тебе мы взяли трех преступников. Один из них, твой вчерашний крестник — опасный рецидивист, два года числился в розыске. Двое — пташки помельче, но успели кое-где оставить свои пальчики, что позволило запросить санкцию на их арест, но… Это все сошки, мальчики на побегушках у главных акул…

— Я тут на днях повидался с одним из них, — небрежно произнес я. — С Трегубовым… Малость его разговорил…

— Ну и? — Олег явно только этого и ждал.

— С его слов я понял, что главный у них Губарев. Трегубов его называл по отчеству Миронычем, а третьего, Панкратова — Прыщом, и утверждал, что именно тот придумал подослать ко мне эту троицу бандитов.

— Очень интересно, — кивнул старший лейтенант. — Вот видишь, ты о них знаешь больше нашего… Тебе и карты в руки.

— Какие еще карты?.. — насупился я. — Я в них ни бум-бум.

— Научим, — сказал Олег. — В преф не один Сивашов умеет играть… Умел, то есть.

— Что, кстати, с ним стряслось?

— Судмедэкспертиза установила, что, скорее всего — самоубийство.

Я отставил стакан с чаем.

— А мотив?

— Нашли записку, — хмыкнул Литвинов. — Ничего конкретного, разный интеллигентский бред. Что-то вроде… — я предал свое призвание… Бог наделил меня талантом, а я его растратил на конъюнктурную дешевку… В таком роде. Впрочем, ему и так скоро пришел бы конец. Алкогольный цирроз печени… Вот и решил, видать, не дожидаться…

Олег хмыкнул, и получилось как-то пренебрежительно.

— Это не такой уж и бред, — пробурчал я, не особенно надеясь, что старый товарищ меня поймёт. — Давай уж ближе к делу.

— Да, прости… — буркнул он. — В общем, руководство поручило передать тебе нашу просьбу… Итак. Мы окружение этой троицы уже изрядно подчистили, а кого еще не взяли, скоро возьмем. Осталось взять только их самих…

— Так в чем же дело?

— Это нужно сделать прямо во время игры. Да вот только они сейчас редко катают, чуют, что вокруг них сжимается кольцо, и рискнуть могут только ради большого куша.

— И твои начальники решили, что это куш — я?

Я не удержался и выразительно фыркнул.

— Ну не ты сам, конечно, а твои деньги…

— Чтобы я спустил этим уродам свои кровные писательские?

— Не свои, разумеется, — сказал инспектор. — Для оперативной надобности тебе выдадут чемоданчик со ста тысячами рублей в красивых банковских упаковках.

— Ага, с «куклой», конечно…

— Ого, ты даже такие слова знаешь? — удивился Олег.

— Я же писатель. Слова — это моя профессия.

Литвинов кивнул с одобрением.

— Понятно… Нет, деньги будут настоящие.

— А откуда они у меня возьмутся? То есть, как это объяснить?

— Погоди, так ты согласен или нет?..

— А куда мне деваться! — буркнул я. — Если бы вы могли обойтись без меня, не стали бы просить. Так?

— Верно рассуждаешь, — кивнул Литвинов. — Касательно твоей легенды… Ее мы должны продумать вместе, потому что тебе эту роль играть, киноактер Краснов.

Он допил свой чай и подчеркнуто подождал моего ответа.

— Логично, — согласился я.

— В таком случае понадобится еще встреча, — сказал Олег. — Я передам руководству, что ты согласен, и там решат, что делаем дальше.