Столпы Земли - Фоллетт Кен - Страница 115
- Предыдущая
- 115/282
- Следующая
– Вы пошли против воли короля, а это опасно. Так и передай своему графу Ширингу. И еще скажи ему, что если я, Том Строитель из Кингсбриджа, когда-нибудь доберусь до его жирной шеи, я вот этими руками удавлю его.
Джонни Восемь Пенсов сшил для маленького Джонатана миниатюрную монашескую сутану с широкими рукавами и клобуком. Малыш выглядел в ней настолько очаровательным, что вызывал всеобщее умиление, хотя, по правде говоря, она была не очень практична: клобук беспрестанно сваливался на глаза, а когда Джонатан ползал, его ноги путались в длинных полах.
Во второй половине дня, когда Джонатан уже проснулся после дневного сна (да и монахи успели подремать), Филип встретил его гуляющим с Джонни на том месте, которое когда-то было нефом церкви, а теперь служило площадкой для игры. В это время дня послушникам разрешали немного побегать, и Джонни наблюдал, как они играют в пятнашки, тогда как Джонатан внимательно изучал натянутые на колышки веревки, с помощью которых Том Строитель разметил план восточной части будущего собора.
Филип в приветливом молчании немного постоял возле Джонни, глядя, как носятся будущие монахи. Приор очень любил Джонни, которому необычайно доброе сердце компенсировало отсутствие ума.
Джонатан поднялся на ножки, схватившись за палку, вбитую Томом в землю в том месте, где будет северный вход церкви. Держась за привязанную к палке веревку, служившую весьма ненадежной опорой, он сделал пару неловких, осторожных шажков.
– Скоро пойдет, – сказал Филип Джонни.
– Он очень старается, отче, да только все падает на попку.
Присев на корточки, приор протянул к малютке руки:
– Иди ко мне. Ну же!
Джонатан заулыбался, обнажив неровные зубки. Продолжая держаться за натянутую веревку, он сделал еще шаг. Затем малыш повернулся к Филипу и с неожиданной отвагой тремя быстрыми, решительными шажками пересек разделявшее их расстояние.
– Вот молодец! – воскликнул Филип, поймав Джонатана в свои объятия. Он крепко прижал его к себе, чувствуя такую гордость, словно это было его собственным достижением, а вовсе не ребенка.
Джонни был взволнован не меньше.
– Пошел! Пошел! – закричал он.
Малыш начал вырываться. Филип поставил его на ножки в надежде, что он снова пойдет, но, как видно, для первого раза было достаточно, и, тотчас упав на коленки, ребенок пополз к Джонни.
Филип вспомнил, как возмущались некоторые монахи, когда он привез в Кингсбридж Джонни с маленьким Джонатаном, однако с Джонни было очень легко ужиться, если только не забывать, что он, по существу, является ребенком с телом взрослого человека, а Джонатан завоевал симпатии обитателей монастыря исключительно силой своего детского обаяния.
Но Джонатан был вовсе не единственной причиной волнений приора. Проголосовав за человека, который, как им казалось, способен сделать их жизнь более сытой, монахи почувствовали себя обманутыми, когда Филип ввел режим строжайшей экономии, дабы сократить ежедневные расходы монастыря. Это огорчало приора: ведь только так можно было выполнить задачу, которую он считал для себя главной, – построить новый собор. Монастырские чины тоже оказывали сопротивление осуществлению его планов: им никак не хотелось расставаться со своей финансовой независимостью, несмотря на то что они прекрасно понимали: без коренных преобразований монастырь обречен на гибель. А когда он потратил деньги на увеличение поголовья овец, дело чуть было не дошло до бунта. Но монахи по сути своей являются людьми, которым постоянно нужен кто-то, кто стал бы направлять их поступки, а епископ Уолеран – уж он-то мог бы подбить их на бунт – больше года провел, путешествуя в Рим, так что в конце концов братья поворчали-поворчали, да и успокоились.
Все это очень расстраивало Филипа, но он твердо верил, что результаты оправдают его. Проводимые им реформы уже начали приносить свои плоды. Цена на шерсть вновь поднялась, и Филип приступил к стрижке овец, что позволило ему нанять лесорубов и каменотесов. По мере того как улучшалось положение с деньгами и разворачивалось строительство собора, креп и его авторитет.
Ласково потрепав Джонни Восемь Пенсов по голове, Филип направился на строительную площадку. Там с помощью монастырских служек и молодых монахов Том и Альфред уже приступили к рытью котлованов под фундамент. Однако пока их глубина была не больше пяти-шести футов. Том говорил Филипу, что в некоторых местах котлованы должны достигать двадцати пяти футов в глубину, а для этого ему понадобится значительное количество землекопов да плюс несколько подъемных механизмов.
Новая церковь будет больше старой, но все же не такая большая, как настоящий собор. Конечно, Филипу хотелось, чтобы она стала просторнейшим, высочайшим, богатейшим и красивейшим храмом королевства, но он заставил себя подавить это желание, понимая, что должен молить Бога о том, чтобы у него была хоть какая-нибудь церковь.
Зайдя в сарай Тома, он принялся разглядывать лежащие на лавке деревянные заготовки. Здесь Том Строитель провел большую часть зимы, изготовляя с помощью железной линейки и целого набора резцов то, что он называл шаблонами, – деревянные лекала, по которым каменщики должны будут вытачивать каменные глыбы. Наблюдая за работой Тома, Филип всегда восхищался, как этот большой человек с большими руками старательно и точно вырезает из дерева мудреные завитки и совершенные геометрические фигуры. Приор взял в руки один из шаблонов, похожий своими очертаниями на маргаритку: четвертинка круга с несколькими закругленными, словно лепестки, выступами. Из какого камня можно вырезать такое? Филип подумал, как, должно быть, непросто все это придумать, недаром он всегда поражался силе воображения Тома. Затем он взглянул на рисунки, начерченные по штукатурке, и постепенно до него начало доходить, что он держит макет фрагмента арочной опоры, которая будет выглядеть как связка переплетенных стеблей, однако это лишь иллюзия: опорами будут служить массивные колонны, имеющие форму стеблей растений.
Пять лет, обещал Том, и восточная часть собора будет построена. Пять лет, и Филип снова сможет проводить службы в храме. Были бы средства. В этом году он с трудом собрал столько денег, чтобы потихоньку начать строительство, ибо его реформы не сразу дали отдачу, но в следующем году, после того как он продаст шерсть, которую настрижет будущей весной, можно будет нанять достаточное число ремесленников и тогда уже в полную силу развернуть строительство.
Зазвонили к вечерне. Филип вышел из сарая и направился к входу в крипту. Бросив взгляд на монастырские ворота, он с изумлением увидел входящих в них Тома и всех каменотесов. Почему они вернулись? Том сказал, что будет отсутствовать не меньше недели, а каменотесы вообще должны были остаться там на неопределенное время. Филип поспешил навстречу.
Приблизившись, он увидел, что они были уставшими и подавленными, словно произошло что-то непоправимое.
– Что случилось? – заговорил он. – Почему вернулись?
– Плохие вести, – мрачно отозвался Том Строитель.
На протяжении всей службы Филип едва сдерживал клокотавшую в нем ярость. То, что сделал граф Перси, было возмутительно. Нет никаких сомнений, кто здесь прав, а кто виноват, нет никакой двусмысленности в королевском указе: граф лично присутствовал, когда Стефан объявлял свою волю, и право монастыря пользоваться каменоломней охраняется монаршей грамотой. Нога Филипа отбивала на каменном полу крипты тревожный, злой ритм. Его ограбили. Точно так же Перси мог бы обокрасть и монастырскую казну. И нет ему за это прощения. Сие было вопиющим вызовом и Богу, и королю. Но что еще хуже, без этой каменоломни новый собор Филипу не построить. И так-то он едва-едва сводил концы с концами, а если теперь придется покупать камень по рыночным ценам да еще тратить деньги на его доставку, о строительстве лучше пока забыть. Значит, все откладывается на год, а то и больше, и тогда надо ждать уже шесть или семь лет, прежде чем он снова начнет проводить службы в соборе. Нет, сама эта мысль была Филипу невыносима.
- Предыдущая
- 115/282
- Следующая
