Ополченец (СИ) - Бачурова Мила - Страница 40

Русские охотники, разумеется, считали своим долгом спасти братьев по разуму от неминуемого вымирания. Однако дело это было небыстрое, нелёгкое, и требовало огромных человеческих ресурсов — которых тупо не хватало. Поэтому по сути на данном этапе Пекло было этаким сафари для самых крутых, прокачанных и удачливых охотников.

О том, что происходит за океаном, вообще доходили только жуткие слухи — что там якобы всё ещё хуже, чем в Европе. Откуда брались слухи — неизвестно, однако причин не доверять им, похоже, не было.

— Ну всё, минута молчания окончена, — сказал я. — Давай конструктивно. Сколько мы должны и чем нам всё это грозит?

Тихоныч опустил руки на стол и, глубоко вдохнув, признался мне в сокровенном:

— Почитай, тысячу империалов.

Я присвистнул. Н-да, солидно. За пару дней столько не заработаешь, хоть ты купайся в крови потусторонних тварей.

— О рассрочке договориться сможем? — спросил я.

— Если господин Салтыков приедет — а я думаю, что он и приедет, — то вряд ли.

— А Салтыков — это кто?

— Ростовщик известный. Почитай, всё Поречье в кулаке держит, и в Смоленске связи имеет.

— И чего ему надо?

— Ну как, «чего»? Денег.

— Это понятно. Кому их не надо, спрашивается. Если просто денег — то договориться можно. А вот если у него что-то личное… Само имение-то сколько стоит? Столько же, сколько должны?

— Да Господь с вами. Нет, конечно! — Тихоныч даже коротко рассмеялся, но тут же взял себя в руки. — Половину этой суммы. Ну, может, три четвёртых — если оценщику на лапу дать. Но так ведь и Салтыков даст. Ещё и побольше.

— Значит, забирать имение ему не выгодно, — подытожил я.

— Пожалуй, что не очень выгодно, — согласился Тихоныч. — Потому что ведь и другие кредиторы, поменьше, подтянутся. У каждого хоть малый, да кусочек. Это и тяжба на долгие годы, и расходы на тяжбу. Но, с другой-то стороны, так хоть что-то может получить. А иначе — что вы ему предложите?

Я в задумчивости постучал пальцами по столу. Ситуация, конечно, весёлая вырисовывается. Даже немножко жаль, что Егор пробудил меня от паралича в деревне. Вот бы посмотреть, как среди всего этого веселья Мандест бы вытанцовывал. Впрочем, такая скользкая мразота отовсюду вывернется. Да и нет больше того Мандеста, прикончил я его, аж два раза. Теперь с Салтыковым надо мне решать.

Вариант «нет человека — нет проблемы» тут явно не сработает. Если мужик держит за яйца целый город, то он явно достаточно умён, чтобы защитить свои интересы. И в случае его смерти графовы векселя, или чего там, попадут в другие руки… Нет, решать нужно культурно. Долг есть долг.

— Что-нибудь предложу, — сказал я.

— Владимир Всеволодович… — начал было Тихоныч, но тут в дверь постучали. Маруся, заглянув, пискнула:

— Ваше сиятельство, там господин Салтыков приехали. Желают с вами говорить.

— Зови, — сказал я и поднялся.

От проблем прятаться — себя не уважать.

* * *

Господин Салтыков выглядел… впечатляюще. Высокий, худой, бледный дядька лет сорока, с будто приклеившейся улыбочкой. Чтобы войти в кабинет, в дверях ему пришлось пригнуться.

Обменявшись приветствиями, мы расселись. Салтыков раскрыл кожаную папку, которую принёс с собой. Глубоко вздохнул, показывая, как ему самому неприятна ситуация, и как он бы предпочёл оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. Я даже чуть слезу не пустил от умиления.

— Эх, Владимир Всеволодович… Так жаль, так жаль, что приходится начинать столь мирские разговоры, когда ещё не окончен траур по вашему уважаемому дядюшке. Но, понимаете, обстоятельства вынуждают меня…

Я мысленно усмехнулся. Обстоятельства, ну да. Пендель от градоправителя — то ещё обстоятельство. Ну ничего, Абрамов у меня своё получит.

— Давайте к сути, — сказал я. — Все мы тут взрослые люди. Вам нужны деньги, мне нужна эта усадьба. Всё так, или я что-то упустил?

Салтыков от неожиданности моргнул и с запинкой ответил:

— В-всё так, конечно…

— Выплатить всю сумму разом, сейчас, я не могу. Это, думаю, вы понимаете. Варианта вижу два. Либо начинается безобразная история с судами и попилом имущества, в результате которой я окажусь ни с чем, а вы получите гулькин хрен. Либо вы соглашаетесь заморозить проценты и предоставить мне вменяемую рассрочку.

Салтыков помолчал, переваривая услышанное. Откашлялся.

— Видите ли, Владимир Всеволодович. Я вам хотел сделать другое предложение.

— Слушаю внимательно.

— Вы отказываетесь от наследства в мою пользу. Я становлюсь владельцем всего вашего имущества, и, соответственно, беру на себя все долги вашего дядюшки. А вы остаётесь ни с чем, конечно же, но зато и в долговую тюрьму не садитесь. Будете свободным человеком. Начнёте с нуля. Судя по тому, какая у вас хорошая хватка, не пропадёте. Зачем вам бороться за это… — Салтыков дёрнул плечами. — За это всё?

— А вам с того какая выгода? Вы ведь окажетесь в минусе.

— Не в таком уж большом. А местечко мне нравится. Перестрою тут всё; к старости, быть может, даже и поселюсь. В дали, так сказать, от городской суеты. Вы же человек разумный, сами понимаете, что это предложение я вам делаю от себя лично. Тот, кто мне настоятельно рекомендовал сегодня приехать, предполагал именно ваш, первый вариант. Но я очень уважал вашего дядюшку и обойтись так скверно с его наследником не то чтобы не могу, а скорее не хочу. Совесть не позволяет.

Я пристально посмотрел на Салтыкова и вынужден был признать, что он не врёт. Он действительно по доброте душевной хотел помочь. Уж как мог. Не в обиду себе, конечно же.

Будь на моём месте Мандест — может, и согласился бы. Однако я твёрдо знал одну вещь: условия диктовать нужно самому. Только так ты будешь чего-то стоить в любом мире.

— А с нами — что же? — негромко спросил Тихоныч.

Салтыков посмотрел на него с удивлением, будто только что заметил.

— С вольными людьми? Получите расчёт. Если вам задолжали — всё будет выплачено, разумеется.

— А с дворовыми?

Салтыков пожал плечами.

— Продам, вероятнее всего. Пока, признаться, об этом не думал.

Судя по лицу Тихоныча, для него сказанное означало приблизительно смерть. Так же наверняка отреагирует и тётка Наталья. Не говоря уж о Марусе и Даниле с женой — которая только что родила или ещё в процессе.

— Нет, — отрезал я и встал. — Этот вариант неприемлем. Я настаиваю на рассрочке.

— Владимир Всеволодович, я бы охотно пошёл вам навстречу. — Салтыков тоже поднялся. — Но вы же понимаете, что и на меня некоторым образом давят. Боюсь, что та отсрочка, которую я вам могу предоставить, ничем не сможет…

— Сколько? — оборвал я.

Думал Салтыков недолго. Так же жёстко сказал:

— Неделя.

Н-да. За неделю заработать в два раза больше, чем стоит усадьба, это, конечно, сильно. Придётся брать сверхурочные.

— А почему не больше?

— Потому что через неделю в любом случае состоится суд, от меня это уже не зависит.

— Суд — тоже дело небыстрое. Особенно если хорошего защитника нанять.

— Ваша правда. — Уважения в глазах Салтыкова прибавилось. — Хороший защитник поместье вам не отыграет, конечно, но затянуть процесс сумеет. Вы выиграете год или два. Возможно, даже больше. Но, тем не менее, такие деньги…

— Вы ведь знаете, что я — охотник? — перебил я.

— Знаю, Владимир Всеволодович. Но, к сожалению, знаю и другое. Например, что в Российской Империи в год обнаруживается от десяти до пятнадцати охотников. И семь-восемь из них погибают, не успев развиться даже до Витязя. Двое-трое перебиваются с хлеба на воду. И лишь один-два действительно взлетают высоко.

— Вот я как раз из этих «один-два», — улыбнулся я. — Приятно было с вами поговорить, господин Салтыков.

— Это было полностью взаимно, — пробормотал ростовщик. Выглядел он изрядно обалдевшим.

Когда он ушёл, я повернулся к Тихонычу и сказал:

— Собирайся. Денег я тебе дам. Езжай в Поречье и найди мне там самого лучшего защитника. Пусть изучает материалы немедленно. Задачу ему объясни предельно внятно: мне нужно время. Чем больше, тем лучше.