Стальная сеть (СИ) - Темень Натан - Страница 9

— Все до единого отрицают причастность. Некоторые старейшины, — Бургачёв заглянул в блокнот, — числом трое, решительно отрицают саму возможность диверсии.

— То есть как — отрицают? — удивился губернатор.

— Уточняю — старейшина гобов Мифаль Шмитт заявил, цитирую: «Не может того быть, молодой человек… так, это я пропущу… вот: ни один разумный гоб не станет калечить поезд. Надо быть полным шли… э, шлаком, чтобы такое сотворить». Конец цитаты.

— А людей почтенных калечить, выходит, можно, — хмыкнул губернатор.

Пожевал губами, причмокнул, доктор торопливо поднялся с места и поднёс ему чашку. Губернатор отхлебнул, поморщился.

— Продолжайте, голубчик.

— В ходе облавы выявлено большое количество незаконно проживающих инородов. Практически все без документов. У законно проживающих гобов и оргов половина — с нарушением режима проживания. При обыске найдено множество запрещённых к применению веществ. Как то: курительная смесь на основе масла розы японской…

— Прекрасно, — губернатор махнул рукой. — Этого следовало ожидать. Викентий Васильевич, что скажете?

— Скажу, что в домах старейшин хорошо бы как следует покопать. Если динамитом взрывали, так хотя бы следы какие от того динамита должны найтись.

— Слышите, господин Бургачёв?

— Так точно, ваше превосходительство! — опять гаркнул Бургачёв. — Сей же час будет обыск, уже намечено.

— Хорошо, хорошо. Хвалю. Меня уже завалили бумажками, — губернатор похлопал по стопке листов. — Все с просьбами от помещиков выделить рабочую силу. Поля обрабатывать некому — крестьяне все в город бегут, на лёгкие заработки. Вот мы и пособим, чем можем. Ваши гобы да орги небось пахать ещё не разучились.

— Рад стараться, ваше превосходительство!

Губернатор сморщился, потёр ухо. Глянул на меня:

— Этот молодец мне знаком. Как его… стажёр?..

— Дмитрий Найдёнов, ваше превосходительство, — ответил шеф. — Уже не стажёр — готовим документы для повышения. По должности он уже работает.

— Недурно, — губернатор обвёл меня взглядом. — Это он на вокзале докладывал по делу об убийстве?

Заместитель полицмейстера торопливо подсказал:

— Именно он, ваше превосходительство. Проявил незаурядный талант, внедрившись в банду отъявленных мерзавцев. Рисковал жизнью.

— Каков герой! Экие ребята приходят к нам из школы полиции, — губернатор меня глазами обвёл, как призового жеребца. — А что с бандой?

— Банда уничтожена, — веско сказал шеф. — К сожалению, не обошлось без накладок. При задержании погиб бывалый полицейский, ветеран службы. Поспешил, решил первым прийти, вот и попал под нож. Мы уже подготовили наградной посмертный лист и прошение о пенсии для семьи покойного.

Ёлки зелёные! Да это же он о шофёре, оборотне в погонах! Ничего себе… Я же шефу докладную записку передал, через Бургачёва. Тогда ещё, когда с вокзала прибежал. Там всё сказал, про шофёра этого, как тот меня убить пытался, и слова его всякие.

На вокзале я сказать не успел, да и не до того было. Так что когда список писал, что мне надо для расследования, заодно и листочек для шефа нацарапал. Сложил как следует, заклеил хорошенько, да ещё сверху печатью сургучной залепил — для верности. Сверху написал — Викентию Васильевичу в собственные руки, важно, секретно. Блин… Он что, не читал? Или читал, но не поверил? Вот так дела…

А губернатор говорит:

— Непременно, непременно надо пенсию дать. Детишкам на учение, вдове в помощь.

К Бургачёву повернулся, всю доброту как рукой сняло:

— И вот что, поручик, обыск провести незамедлительно. Копайте везде. Это дело государственной важности. Вам ясно?

Хоть и в халате и мягком кресле по-домашнему, но сразу видно — шутки кончились.

Бургачёв вытянулся, гаркнул:

— Так точно, ясно, ваше превосходительство!

— Выполняйте.

Губернатор рукой махнул — идите. Блеснул перстень-печатка.

Мы развернулись, как на параде, и в дверь.

***

Только по лестнице спустились, нам в лица вспышкой как пыхнет. В глазах зайцы магниевые зажглись. Прямо в ухо как крикнут:

— Улыбочку, господа! Сейчас вылетит птичка! — это какой-то чувак выскочил с антикварным фотоаппаратом. Встал так, что не пройти.

Вот гад — сначала щёлкнул, потом предупредил.

— Освободите дорогу, любезный! — рыкнул Бургачёв. Аж покраснел весь.

Конечно, кому понравится, когда тебе в глаза засветят. Я бы тоже разозлился, да поперёк начальства вперёд не лезут.

— А вот и наша доблестная полиция! — девичий голос. — Сейчас мы узнаем последние новости о ходе следствия!

Проморгался я, пятна в глазах прыгать перестали, смотрю — девица. Рядом с фотографом стоит. В руках блокнотик, и карандашик зубками покусывает. Симпатичная, хотя и не в моём вкусе.

— Лизавета Ивановна, к чему этот балаган? — говорит Бургачёв.

Смотрю, покраснел ещё больше мой начальник.

— Дело прежде всего, — отвечает девица. — Узнать правду раньше всех — таков наш девиз.

Да я же её знаю! Это с ней Бургачёв в коляске раскатывал, ручку целовал. Только тогда девица в дорогой шубке была, а сейчас в полушубке простеньком и чёрной юбке. И волосы в тугой пучок затянула. Для конспирации, видать.

А Лизавета вопросами сыпет:

— Правда ли, что инородов обвиняют в гибели графа Бобруйского? Правда ли, что инороды будут выселены за пределы городской черты? Кто ответит за гибель высшего эльва? Ведь тело его, по слухам, так и не нашли?

Мой начальник попытался её перебить, но куда там. Девица тарахтит без умолку:

— Ходят слухи, что к взрыву причастна организация «Народ и воля». Правда ли…

Тут Бургачёв не выдержал, ухватил её за локоть и зашипел:

— Елизавета Ивановна, прошу вас! Не сейчас!

Пых-х! Вспышка магния. Гнусный чувак с фотоаппаратом крикнул:

— Отличный снимок, господа! Полиция пытается заткнуть рот печати!

Хорошая земля во дворе у старейшин, чёрная. Только утоптанная вусмерть. Замучились ковырять. А куда деваться — надо.

Велел губернатор копать от забора до обеда — будем копать. До ужина. Начали с дома старейшин оргов.

Дом городовые оцепили, во дворе полицейские — те, что помладше чином, ковыряются. Потычут в землю, где подозрительное чего нащупают, и давай копать. Пока вырыли скелет собаки и старый башмак. Другие по дому шарят, мебель шатают, половицы выламывают. Пыль столбом, доски трещат, стены трясутся.

Мы, когда с Бургачёвым к дому старейшин подкатили, он меня высадил, а сам в участок помчался — бумажки строчить. По дороге, пока от губернатора ехали, всё от злости пыхтел. Потом выдохнул маленько, и мне:

— Где ваши люди? Почему не с вами?

Вижу, зло сорвать хочет.

— Подпрапорщик с рядовыми до завтра отдыхают, — говорю. — В целях поощрения. Хорошо сработали, заслужили.

— Нельзя людишек распускать, — Бургачёв мне эдак сквозь зубы. — Разбалуются. Инородов распустили, и вот! А вы инородку в агенты…

— Надо же с чего-то начинать, — говорю.

— Плохо начинаете, стажёр, — отрезал начальник. — Нужен агент? Обратитесь к старшим! Вот, держите.

Вытащил Бургачёв из кармана визитную карточку и мне сунул.

Смотрю — визитка, важная такая, вся в завитушках. Посерёдке написано: «Специальный корреспондент газеты „Голос“ Иванищев А.Е. Всегда свежие новости!»

Не понял я чего-то…

— Так что, ваше благородие, — говорю, — этот Иванищев А-Е — ваш агент? Мне в газету идти его разыскивать?

Бургачёв ухмыльнулся, как акула.

— Агента Иванищева искать не надо. Он как пластырь на подошве — не отлепишь. Да вы его видели только что.

Опаньки. Неужели тот гнусный репортёришка с фотоаппаратом?

— Что же он на полицию бросается? — говорю. — О правах кричит?

— Иванищев неприятный человек, — Бургачёв рукав отряхнул, сам морщится. — Но как агент весьма полезен.

— А эта девушка, что была с ним? — спрашиваю. — Елизавета?

— Елизавета Ивановна здесь совершенно ни при чём! — гавкнул его благородие. — Приехали. Вылезайте, стажёр, проводите обыск. Хотели дело — получите.