Станция Бякино (СИ) - Выборнов Юрий - Страница 15

— Сегодня, наверное, никак, — вздохнул мужчина и положил две руки себе под голову. — Слышишь, зомбаки до сих пор в дверь скребутся. Сейчас на шум остальные могут прийти. Сколько их в Бяково, поди, посчитай. Молодежь, конечно, в город уехала, но и стариков немало тут жило. А что? У меня пачка вермишели завалялась, можем погрызть, и воду в бутылке всегда ношу с собой.

Сережа молча встал и пошел на кухню.

— Так-так-так, что это у нас тут? — парень открыл дверцы деревянного ящика на стене. — Тарелки, кастрюльки, сковорода. Борис Валентинович, живем!

Сережа увидел маленькую портативную плиту и два газовых баллончика к ней.

— Вроде полные, — парень потряс в руке сначала один, потом другой. — Представляете, тут газовая плитка лежит. Сможем вашу вермишель заварить.

— Просмотри всё, может, что еще нужное найдешь, — ответил Борис и широко зевнул. — Заметил, что в доме прохладно, хотя на улице жарковато?

— Вы мне лучше вот что скажите, — перебил Сергей. — Чем, по вашему, отличается трофей от мародерства?

— Ууу, какую тонкую тему ты поднял, — Борис почесал лоб и повернулся на бок. — Уж не думаешь ли ты, что мы с тобой мародерствуем?

— Не уверен, поэтому и спрашиваю, — буркнул Сергей и вставил баллончик в плиту.

— Если хочешь знать мое мнение, — продолжил наставник, — то мыслю я так: если ты победил напавших на тебя грабителей и снял с них, скажем, часы или патроны забрал с продовольствием, то это трофей. А если зашел в дом ни в чем не виновных людей и забрал их имущество, то мародерство. И то и то, брат, спорно. У нас с тобой совершенно другая ситуация. Хозяевам эти вещи больше никогда не потребуются, вон они стоят под окном, один стену облизывает, другой ступеньку грызет. Думаешь, им горелка понадобится? Кстати, в углу маленький ящик висит, открой дверцу, по-моему, это аптечка. Вещи, которые мы берем себе, помогут нам выжить и, скорей всего, спасут кого-то еще. Так что выброси эту дурь из головы, как раньше уже не будет никогда.

— Понял, — ответил молодой человек и продолжил поиск, вслух перечисляя находки. — Открытая пачка чая, пакет с заплесневелыми сухофруктами, соль, кусковой сахар, три пряника жестких, что ножовкой не распилишь, нераспечатанный пакет с мукой, два килограмма...

— Отлично, давно блинов не ел, — перебил Борис, услышав про муку.

Сергей открыл тумбу под ящиками и заглянул в нее.

— Борис Валентинович, здесь крупы, сахар и горох, — громко произнес Сережа. — И почему-то в трехлитровых стеклянных банках. Рис, пшенка, геркулес, даже гречка есть.

— В банках, чтоб мыши не погрызли, — ответил мужчина. — Ставь гречу вариться, сто лет не ел. Только рассчитывай, одного баллона примерно на час хватает.

Сережа достал из рюкзака напарника бутыль с водой и вылил половину в кастрюльку. Засыпал гречневой крупы на глазок и зажег горелку.

— Тут какая-то коробка на печке, — задумчивым голосом сказал Сережа.

Парень подставил стул и, встав на него ногами, взял картонный ящик в руки. — Это посылка, тут почтовая печать и написано что-то.

Сережа отнес коробку в комнату, где лежал напарник, и положил на круглый стол.

— Тяжеленькая, — Сережа достал свой перочинный ножичек и приготовился вскрывать. — Написано «какому-то Сергею от Л. З.»

Сережа открыл посылку, и счастью его не было предела. В картонной упаковке стояло пять банок говяжьей тушенки, по полкило каждая. Молодой человек вытащил одну и показал напарнику.

— Я что, сплю? — Борис был очень рад находке, но, по обычаю, не показывал вида. — Знаешь что, Сережа, а давай съедим одну, сколько бы она ни стоила. С гречкой такая вкуснотища получится, пальчики оближешь.

— В этом доме тетка одна жила с мужем, — Борис Валентинович облизывал ложку после вкусного ужина. — Часто сюда приходил. Велосипед у них был «Салют», сын-то вырос и в город умотал, вот мне дядя Сергей и давал на нем кататься. Один раз после дождя оставил велик грязный, эх, получил же я оплеуху на следующий день.

За окном начинало темнеть. Напарники наелись от пуза и легли на разные кровати отдыхать. Ружье Сергей положил на стул рядом, и там же на полу лежал старенький рюкзак «Колобок». Карандаш на радостях подарил его парню, потом, конечно, пожалел об этом, но слово не воробей, как говорится.

— Переночуем, а завтра с утра рванем, — продолжил Борис. — Пока зомби все сонные. Шучу, конечно, но надеюсь, к этому времени разбредутся.

— А если нет? — ответил Сережа.

— Ну а если нет, — радостным голосом сказал напарник. — Что-нибудь придумаем. Считай, что у тебя отпуск, еда есть, а вот воду надо экономить. Расслабься и отдыхай. Маша справится там и без тебя. Открывать и закрывать ключом дверь много ума не надо, а Крантик отлично ходит за дровами и топит печку.

Прошло ещё какое-то время, в комнате стало темно, но очертания мебели было отчетливо видно. Напарники лежали на спине, смотрели в потолок и молчали.

— Когда я был молодой, — начал вдруг рассказывать Борис Валентинович. — Примерно твоего возраста или чуть постарше. Дружок у меня был. Поехали мы к нему в деревню ранней весной на поезде, еще снег не весь сошел. Родители его зимой туда не ездили, и дом пустовал. Точно такой же, как этот. И печь по центру, и кровать за ней. Мясо взяли для шашлыка и пенного напитка, как положено, несколько полторашек, еле донесли, короче, со станции. Сережа, ты не спишь, случаем?

— Нет-нет, Борис Валентинович, неохота пока, — парень повернулся на бок и сунул одну руку под подушку.

— Ну и погуляли мы, как положено, — продолжил Борис. — На ночь затопили подтопок березовыми поленьями. Насовали, сколько влезло, молодые не соображали еще тогда. В общем, как отрубился, я не помню, начали-то еще в поезде пробовать, очнулся в кресле перед дверцей подтопка. Всё в дыму, ничего не видно. Не знаю, как, но сообразил я моментально, что надо срочно на улицу. Пошел наощупь, руку выставил вперед: печка, окна, стена, дверь, нащупал ручку. И тут мне в голову прилетает мысль: «Дружок-то мой где? Живой он или нет?» Дым такой стоял, что глаза слезились и кашель прошиб. Запомнив, в каком направлении выход, пошел дальше, товарища нашел в этой же комнате, там диван у стенки стоял, вот он на нем и лежал. Стал тормошить, трясти, даже бить ладонью по щекам, еле проснулся, хорошо, что жив. Очнувшись, он не сразу въехал в сюжет происходящего и нес какую-то пургу.

— Откуда дым повалил? — Увлекся рассказом парнишка. — Задвижку вы явно открыли, иначе хрен разожгли бы печь, дым сразу бы повалил в комнату, а не в трубу.

— Где находится дверь, я снова забыл, — Борис встал с кровати, снял покрывало, разделся до майки с трусами и лег под одеяло. — Советую сделать так же, когда еще доведется случай поспать в нормальной постели. В одежде, знаешь ли, тело не до конца отдыхает. Ну так вот, нащупал я опять печь, потом окна и, наконец, дверь, дружка за руку веду, чтобы не потерялся по дороге. Толкаю массивную дверь, а она не открывается. Я и так, и этак, ну никак. Уж и пинал ее, и вдвоём пинали одновременно и по очереди, ни в какую не поддается. Хотели уже выставлять окна, чего же делать, не умирать же? Напомню, всё это время дым валил всё больше, я боялся отрубиться без сознания.

Борис Валентинович положил одну подушку на другую, чтобы голова была выше, и продолжил рассказ:

— И тут меня осенило... Дверь-то была заперта на такой же вот кованый крючок, что и в этом доме. Дернул ручку на себя, поднял крюк, и проход открылся. Представляешь, болван какой.

Сидим мы, значит, на улице, приходим в себя. Постепенно до нас доходит, что дом-то продолжает гореть. Вышли из калитки, смотрим, в доме на противоположной стороне свет горит в окне. Я бегом туда, стучу в окно, занавеска отодвигается, и появляется толстая тетка. Говорит: «Хватит безобразничать, сейчас милицию вызову». Я кричу: «Воды... Дай воды в ведрах... Пожар...» Она ушла и через минут пять снова через окно сказала, но уже спокойным таким голосом: «Всё в порядке, я пожарных вызвала».