Крылья Агнессы (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 41

На канатах уже новые акробаты, более скованные и менее интересные…

— Вы заставили меня поволноваться, Андрей Константинович, — раздаётся с укором, если не с издёвкой. — Сдался вам этот цирк в такой ответственный момент. И почему именно этот коллектив?

Сую ему в лицо листовку, затаив дыхание.

— А, так даже, — комментирует. — Вы воспользовались моим советом.

— Название «Крылатые» по мне так интересное, к тому же их расхвалили, — выдаю, чтобы сбить с толку. — И не зря, я впечатлён.

И надеюсь, что злоумышленники ещё не вычислили её!!

— Надо полагать, во Владивостоке таких представлений не показывают, — заключил с улыбкой сыщик и поманил за собой из толпы.

Заметил ещё двух странных мужчин, выбивающихся из общей массы жёстким выражением на лицах, которые пошли за нами следом, обступив с флангов.

Похоже, ничего они не поняли. Выдохнул с облегчением и собрал все мысли в кучу, отбросив эмоции.

Ярко разукрашенная повозка этих циркачей, которую подметил неподалёку –хорошая гарантия, что никуда они из виду уже не денутся. Даже если поедут покорять другие города, всегда можно вычислить куда они отправились.

Не думаю, что Агни у них временно. Не в её характере бегать от одного коллектива к другому. Скорее всего, она обрела себя в новом качестве. Возможно, вновь стала получать те щекотливые эмоции от рискованного представления, какие получала раньше.

Очень рискованного! Переживаю за неё теперь вдвойне. Но ничего поделать не в силах. Мне хочется броситься к ней прямо сейчас вопреки всему, но я держусь из последних сил, и иду за Татищевым, как собачонка. Лишь бы только отвести все подозрения.

— Что думаете? — Спрашивает он меня в менее людном месте у лавок с сувенирами.

— Здесь слишком много народа, — отвечаю ему, стараясь скрыть волнение. — И улицы, выходящие сюда тоже были бы ей не по душе. Скорее всего, ваш источник обознался. Надеюсь, вы ему ещё не заплатили.

— Об этом мы осведомлены, — говорит задумчиво. — Что ж, вы правы. Слишком людно. Если у вас здесь нет никаких дел, могу довезти до гостиницы.

— Нет, мне нужно развеяться, — говорю, вылавливая неоднозначный взгляд, и добавляю спешно: — отвезите на бережную.

— Могу предложить прогулочную лодку по Ангаре, знаете, очень увлекательно.

— Да, такая идея мне по нраву, — соглашаюсь, и мы удаляемся с Пушкиной площади.

И как же не хочется отсюда уходить! До трясучки, до сжатых зубов.

Давлю нарастающее бешенство. Улыбаюсь не улыбающимся ртом.

Татищев продолжает болтать о всякой ерунде до самого автомобиля. Дико раздражает. Мысли не с ним.

Думаю, что Зотов прибегнул к плану «Б». Он не мог мне рассказать заранее о нём. Не хотел рисковать. Но пока я «ехал» на поезде, всё переменилось. Частных детективов Зотова накрыли третьи силы, заменив их своими людьми. Вероятно, подполковник прознал об этом вовремя.

Скорее всего, где прячется Агнесса, он выяснил ещё до моего приезда. И попытался намекнуть мне с помощью того мальчишки. Вспоминая эпизод у вокзала, я только теперь подмечаю детали. Стоило мне взять листовку о циркачах, и мальчишка уже не зазывал так рьяно. А когда мы поехали на автомобиле, я уже не видел его на прежнем месте.

Потому что он выполнил свою задачу.

Листовка осталась при мне. Возможно, стоит лучше её рассмотреть и проверить, нет ли в ней каких–либо подсказок.

На солидной пристани, куда привёз сыщик, или липовый сыщик — лучше сказать, очень много лодок различных габаритов. Выбрал я большой корабль с верхней палубой под навесом, где ещё и наливают.

Когда стали отплывать с досадой прорывающейся изнутри, помахал с натянутой улыбкой Татищеву, который не стал уезжать сразу, а проводил меня на борт и подождал до отплытия.

Странное поведение мужчины подтверждало, что он подозревает меня в чём–то. Возможно, его подельники уже шерстят улицы у площади. Но Агнесса спряталась на самом видном месте, и это очень хитро с её стороны!

На палубе в основном пары, подозрительных лиц не заметил. Отплыв достаточно далеко, изучаю листовку, подметив лишь одно:

«Спешите на представление, мы пробудем в столице до шестого августа!»

В голове родился свой план. Лишь до конца недели они здесь, а затем отправятся из Иркутска в другой город, где уже не будет слежки. Мне нужно всего–то узнать в какой именно у любого из циркачей «Крылатые». Вернуться в Слюдянку после бала, забрать Медведя и на нём рвануть прямо к ней.

Кто мне помешает? Над Иркутском ни одного меха не увидел, а в мелком городишке и подавно не будет.

Зотов хочет, чтобы я уговорил её вернуться на службу? Я дам ей мехара, кольцо и свободу. Она будет решать сама, товарищ подполковник.

И она решит, будьте уверены. Залезем в одну кабину, и хрен вы нас достанете. Долетим до Владивостока на Медведе. А потом с двумя мехами куда угодно умчим! Захочет на Сахалин, там найдём, где обосноваться, решит в тайге жить, да с удовольствием! В поселении домик купим, и никому не будет дела до двух влюблённых молодых людей. Мехаров я прятать научился.

Будем до Японии летать, пока все острова не освободим от метеоритных тварей. Приморье и без меха–гвардии защитим.

Убираю листовку в карман, ласковый ветерок дует в лицо. Скрипка заиграла на палубе, будто пытаясь разжалобить. Совсем ни к месту. Сижу, как на иголках. И счастье в груди, и тревога, и волнение жгучее.

Чёртов бал. Чёртов Румянцев.

Когда узнал, где Агни, всё прочее так неважно.

Но не честь, не дружба, не память отца. У меня есть долг. Сабуров не отказывается от своих слов. Поэтому на императорский бал я прибуду во всей красе на зависть всем тем, кто считал меня нищим ничтожеством, жалким и слабым.

Посмотрим, господа.

Мою душу греет мысль о встрече с любимой. Тепло на сердце разливается, потому что знаю: самая прекрасная девушка на свете, любила меня без всяких ярлыков. Самого меня… А вас, враги и завистники, мне просто жаль, потому что вы никогда сего не ощутите. В той мере, в той степени. На грани смерти, в момент единения наших душ. Когда ты весь её, когда она вся твоя. Когда дыханием одним ты дышишь. И тебе не нужно ничего спрашивать у ангела, что обнимает тебя. Ты и так всё знаешь.

Медальон, что подарил Агни, в руке тереблю. Фотокарточка моя всё ещё внутри. Своими руками вырезала, вставляла, смотрела на неё. Носила у сердца в бою. А потом и бросила.

Отчего же так больно.

А вдруг она не примет меня и мой подарок? Что если не сможет простить?

Тогда я просто отдам ей кольцо. Так у неё появится выбор. И шанс вернуться к прежней жизни. Пусть и без меня.

Расслышал разговор двух дамочек, сидящих позади. Сперва не придал значения, они говорили на иностранном языке. Но затем одна разгорячённо, негромко, но всё же будто обращаясь к пассажирам, выдала на русском с большим акцентом:

— Как не совестно жировать вдали от бед. Молитесь Господу, что у вас нет здесь солёной воды.

— Сеньора Даниэла, пор фавор, каесе, — встрепенулась другая.

— Нет, простые люди России должны знать.

Обернулся посмотреть на раздражённую барышню. Зелёные глаза, что изумруды, впились в меня тут же. Лет двадцать пять, особые черты лица, аристократка европейских пород, чем–то по–своему обворожительна. Подчёркнуто хороша, когда злится.

Вторая девушка пресная и одета попроще. Обе с бокалами вина.

— Что они должны знать, сударыня? — Спросил я с улыбкой, замечая, что соседи с другого борта уже смотрят на неё недовольно. А чуть дальше парочка подзывает моряка, вероятно, чтобы пожаловаться.

Девушка оторопела на несколько секунд, видимо, не ожидала моего внимания.

— Испанцы взывают о помощи, — начала всё же. — А ваши бюрократы тянут с решениями.

— Простите, сударя…

— Леди Даниэла де Бернабе, — поправляет.

— Князь Сабуров Андрей Константинович, — представляюсь и я.

— О, вы не носите шляпы, — выпалила, вздёргивая брови.

— Трости тоже не имею, — усмехнулся. — Так чем же вы недовольны, леди Даниэла?