Я тебя не отпущу (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна - Страница 5

— А потом Клим собрался и уехал из Питера на два года?

Сейчас уже поздно ворошить прошлое, легче мне не станет. Но вопрос сам сорвался с губ.

— Уехал... Не туда, куда вы подумали, — хмыкает мой бывший охранник.

— То есть?..

— Правда не знаете?

— Даже не догадываюсь.

— Хм... — Николай дергает шеей и возвращается к рассказу: — Алиса все же увидела фотографии. Она такой крик подняла... Требовала, чтобы мы ваши вещи из дома выкинули. Меня обвинила, что знал, куда вы ездили, и молчал. Жарко, в общем, было.

— И Клим повез чемоданы с вещами в мою квартиру? — теперь начинаю догадываться.

— Снова мимо. Он запретил всем даже прикасаться к ним, закрыл спальню на ключ и рванул к вам домой. Один, так и не позавтракав после освобождения.

— Боже... — В салоне тепло, но я все равно обхватываю себя руками. Знобит.

— До ночи просидел у вас под дверью. Я дважды катался сюда, еду по просьбе его сестры привозил. Только он ни еду не взял, ни к двери никого не подпустил. Ждал и ждал. А вечером Алису в торговом центре с лестницы столкнули. В итоге перелом ноги и ушиб плеча. Пришлось возвращаться.

— Столкнули?.. Не упала?

От шока, кажется, волосы на голове шевелятся.

— Климу Александровичу еще за решеткой мягко намекнули, что он теперь нежеланный гость в Питере. Якобы лучше согласиться на контракт, который предложили китайцы, и уехать.

— Так падение Алисы — это... — Не договорив, закрываю рот рукой.

Я два года верила, что Клим и не пытался разобраться. Плюнул на меня и уехал. Но все оказалось куда хуже.

— Это был намек, что нужно торопиться. Ждать, когда намекнут доходчивее, Клим Александрович не мог.

Глава 7

Глава 7

Я все же солгала своей малышке, сказав, что скоро приду. Скоро не получается. После всех откровений мы с Николаем еще минут пять сидим в машине. Молча перевариваем сказанное и услышанное.

Ума не приложу, как бы я упрашивала его не говорить пока о Нике. К счастью, бывший охранник понимает все без лишних просьб.

— Долго прятать девочку не получится, — произносит он, когда я выхожу из авто. — Клим Александрович теперь в Питере. Рано или поздно все вскроется.

— У нас и так достаточно секретов. Будь моя воля, он знал бы о Нике с самого ее рождения.

— Это будет шок, — улыбается Николай.

На мгновение его суровые черты смягчаются. Исчезают морщины между бровями... те самые, которые за последние два года стали гораздо глубже. А в уголках глаз собираются целые пучки из лучиков.

Никогда не видела Николая таким довольным. Впрочем, не удивляюсь. Моя маленькая сладкая девочка умеет скручивать в ванильный рогалик даже самых черствых людей, независимо от пола.

Кто бы мог подумать, что у такого жесткого и циничного мужчины, как Клим Хаванский, может родиться такое теплое и ласковое солнышко?

— Я бы многое отдал, чтобы увидеть реакцию бывшего босса. — Николай подмигивает мне.

— Думаю, ждать осталось недолго. — Киваю на прощание и наконец иду домой.

***

Герман встречает меня у порога. Уже без цветов и зайца, но все такой же упакованный и стильный.

— Сварить тебе кофе? — Он сам забирает мою сумочку и ставит на высокую тумбу, подальше от цепких детских ручек.

— Ты у нас сегодня и за няню, и за официанта?

Больше всего на свете хочется остаться наедине с дочкой. Встреча с Вольским и откровения с Николаем опустошили меня полностью. Слишком много неожиданного нового и болезненного старого. Извилины скрипят от напряжения. Только подозреваю, попытка вытолкать Германа за дверь закончится настоящим допросом.

— Мне несложно, ты знаешь. Капучино, эспрессо? — Он подходит к кофеварке и вынимает рожок.

От одного вида банки с кофе во рту разливается противная горечь.

— Не нужно. Лучше чай.

— Не ожидал, но если хочешь... — Герман снимает пиджак и закатывает рукава рубашки.

Обычные движения, я видела их так часто, что могу по секундам повторить каждый жест. И все равно что-то цепляет. Может, красивые мужские запястья с дорогими часами на левом. Может, короткие темные волосы — намек на страстную натуру. Может, длинные пальцы... с белесым следом от обручального кольца на безымянном.

— Клим вернулся в Питер. — В задумчивой тишине мои слова звучат как гром.

Наверное, нужно было сказать что-то перед этим, подготовить. Но след от кольца...

— Ты уверена?

Герман стоит ко мне спиной — не знаю, что отражается на его лице. Вижу лишь, как напрягаются плечи.

— Если ничего не изменится, послезавтра мы подпишем контракт с компанией Хаванского. А через неделю проведем общую презентацию проекта.

Я тянусь к стакану с водой и, не спрашивая, чей он, выпиваю все до последней капли.

— Что вы сделаете? — Герман все же поворачивается.

Кажется, мой всезнающий друг впервые чем-то удивлен.

— Два месяца назад они объявили тендер. Алексей подал документы от обеих компаний. — Вымученно улыбаюсь: — Как ты учил. Мою отсеяли сразу. То ли бумажки какой-то не хватило, то ли цены были выше... Точно не знаю, всем занимался Фролов. А сегодня исполнительный директор приезжал к нам на переговоры по «Грандсервису». Ярослав Борисович Вольский. Дядя Клима. Знал бы ты, как они похожи! — Нервно вздрагиваю.

— То есть они отсеяли… тебя? — Герман интонацией выделяет последнее слово. — Несмотря на то, что твоя компания старше, больше и известнее?

Пожимаю плечами. Все и так очевидно. Мне нечего добавить.

— Отлично! Непредвзятость во всей красе!

— Это было ожидаемо.

Я больше не думаю ни о каком кофе, но привкус горечи на губах становится лишь ярче.

— Тогда... раз вы будете сотрудничать, скоро он... может заявиться сюда, в эту квартиру, за Вероникой? — Герман будто специально не желает называть вслух имя Хаванского.

— Клим ее отец.

Смотрю на стакан. Снова хочется воды, однако встать и налить нет сил.

— А ты не думала, что если он исключил компанию, то решит исключить и тебя саму... — Герман поворачивается в сторону детской. — ...из жизни дочери?

— Мы уже говорили об этом. — Закрываю глаза. — Не раз и не два.

— Все это время он был далеко, в своем чертовом Китае. А сейчас здесь! Рядом!

— И что это меняет?

— Все.

Я чувствую, как чужие руки ложатся на плечи, легонько сжимают и притягивают к твердой мужской груди. Точь-в-точь как два года назад... как десятки раз после этого.

Ирония судьбы — много лет Герман был верен своей жене. Прощал ей измены, потакал любым капризам, списывал бесконечных любовников на психическое заболевание — нимфоманию. Он был идеальным мужем. Со святящимся над головой огромным нимбом и неподъемно тяжелыми крыльями за спиной. Но после того, как Исаев заставил меня поучаствовать в той отвратительной фотосессии, в Германе словно что-то изменилось.

Всего на одну ночь мы изобразили любовников. Без настоящей близости, с целомудренными поцелуями. Фиктивно. На камеру. Однако уже через месяц он развелся с женой. Удалил из своей жизни все, что могло о ней напомнить. И пришел ко мне.

— Герман, я не выйду за тебя. — Распахиваю глаза. — Даже ради Ники.

— Я смогу вас защитить. У меня достаточно связей, чтобы противостоять даже ему. — Он вновь игнорирует имя.

— Прости... — Снимаю с себя его руки. — Я благодарна тебе за помощь. Не представляю, как бы мы с Никой справлялись без тебя. Но...

— Пожалуйста...

В глазах напротив вспыхивает такая мука, что становится больно.

— Ты уже потратил много лет на больные отношения. Со мной они будут ничуть не лучше.

— Диана, хотя бы сейчас не спеши с ответом. Не представляю, что у вас там произошло, если ты теперь избегаешь любой близости. Я ждал тебя эти два года. Подожду еще. Сколько нужно.

— Ты просто сменишь одно извращение на другое.

— Тогда считай, что я тоже извращенец. — Герман целует меня в щеку и тут же пальцами осторожно стирает поцелуй с кожи. — Извращенец, который любит тебя и готов защитить своих девочек от кого угодно. Хоть от вашего бывшего, хоть от твоих ночных кошмаров.