Переулок Мидак (ЛП) - Махфуз Нагиб - Страница 39

Однажды после полудня она надела украшения и облачилась в накидку. Покидая квартиру, она не обращала ни на что внимания. Менее чем за минуту она дошла до конца переулка и пересекла его, так же не обращая внимания ни на что. Когда она поворачивала в сторону Санадикийи, в голову ей закралась одна мысль: а разве не вправе он питать сомнения по поводу выхода её из дома? И не подсказывает ли ему чутьё, что она нарочно вышла из дома только за тем, чтобы повстречаться ему? В особенности потому, что его надменная душа нашёптывала ему, что он ничего не знал о её привычных ежедневных прогулках. И вот прошло уже столько дней, а он так и не видел, чтобы она выходила из дома. Он будет следовать за ней по пятам и преградит дорогу; ей было всё равно, что он подумает. Хамида была даже рада любой его тщеславной попытке, которая толкала его к ней, ибо сама стремилась ему навстречу всей душой, возбуждённой желанием бросать вызов и драться, обещая ему стереть с его губ эту надменную и пошлую улыбочку триумфатора.

Несмотря на свою неспешную походку, Хамида вскоре дошла до Новой дороги. Она представляла его себе: вот он вскочил со своего места в кафе и понёсся за ней, чтобы не упустить из виду. Возможно, как раз сейчас он сворачивает своими широкими шагами в Гурийю, рыская хищными дерзкими глазами в поисках её. Она почти что видела его спиной, как он бежит, такой худой и высокий, следом за ней, но при этом едва ли замечала скопление людей на улице, машины, телеги. Интересно, поймал ли он взглядом предмет своих устремлений?… Разрази его Аллах, эту скотину, он ведь даже не знает, что его ждёт!

Она продолжала идти, не оборачиваясь назад из осторожности, ведь один такой оборот был намного хуже полного поражения. Он дерзкий наглец, и вероятно, сейчас их отделяли всего несколько шагов. Интересно, чем таким он занят? Неужели он довольствуется малым, просто идя за ней по пятам, как бродячий пёс? Или немного опередит её, чтобы показаться ей? А может, он пойдёт параллельно с ней и заведёт разговор первым?… Она всё так же шла настороже, замечая любое движение на улице, подёргиваясь при каждом новом шаге, внимательно оглядывая лица всех встречающихся ей прохожих и бдительно прислушиваясь к шуму шагов тех, кто шёл позади неё. Всё существо её обуревало желание обернуться, однако грубое упрямство останавливало, и она так и шла, равнодушная ко всему. И тут вдруг навстречу ей вышли её приятельницы-работницы фабрики. Хамида вышла из оцепенения, и на губах её нарисовалась улыбка. Она поздоровалась с ними и развернулась, продолжая вместе с ними тот же путь, но уже обратно. Она шла в центре остальных девушек, а те расспрашивали о тайне столь долгого её отсутствия, и она отговорилась, рассказав, что болела; меж тем, чутко присматриваясь к улице, чтобы увидеть, где он. Так они и шли бок о бок, перебрасываясь то разговорами, то шутками, а глаза её обшаривали то одну сторону тротуара, то другую. Интересно, где он скрылся? Возможно, он наблюдает за ней оттуда, откуда она не видит его, но как бы там ни было, а сегодня она упустила шанс проучить его. Она надеялась, что он со своим привычным самодовольством попробует встать у неё на пути, и тогда она выплеснет на него весь гнев, так что у него поджилки затрясутся, но на сей раз он спасся из её когтей. Да где же он? Может, он следует за ними позади?

Хамида на этот раз не смогла сопротивляться желанию оглянуться назад и острым взглядом впивалась во все уголки улицы, но его нигде не было: ни сзади, ни спереди, ни справа, ни слева! Или он немного задержался, ускользая из кафе, и потерял её из виду, и как раз в этот самый момент пробирается по улице, не зная, где же она! Вскоре весь её энтузиазм ослаб, а бодрость сошла на нет. И когда девушки поравнялись с Даррасой — концом их пути — ей вдруг пришло в голову, что он предстанет перед ней именно там, как сделал когда-то Аббас Аль-Хулв, и надежда вновь замаячила. Энтузиазм тоже воспрянул. Она попрощалась со своими приятельницами и стала медленно возвращаться, обводя взором все уголки улицы. Улица была пуста, точнее, там не было того, кто должен был быть. Оставшийся путь она проследовала с разбитым сердцем!… Она изнывала от своего страшного поражения. Когда она стала подниматься в свой переулок и перевела глаза на кафе, постепенно перед её взором предстал Кирша — сначала она увидела его со стороны кончика абы[5], затем показалось его левое плечо, и наконец, нагнувшаяся голова, а затем… Господи, что это?… Он был на прежнем месте, держа трубку кальяна в руках!… Сердце Хамиды бешено застучало, кровь прилила к голове и к лицу, и она на всех порах помчалась домой, не разбирая пути перед собой. Пока она поднималась по лестнице, её охватило оцепенение из-за смущения, которое было перманентно присуще ей, и едва достигнув своей комнаты, её внутренний вулкан проснулся и изверг бешеный гнев. Хамида скинула свою накидку на пол и забралась с ногами на диван.

Ради кого он каждый вечер наведывался в кафе? И как мог украдкой бросать на неё столь хищные взгляды? И кому он послал тот воздушный поцелуй?!… В её сердце сменяли друг друга отчаяние и смятение, стыд и ярость. Затем на неё нахлынули мысли: может ли быть такое, что нет никакой связи между его приходом в кафе каждый вечер и её идеями, которые на являются лишь плодом её воображения и напрасных иллюзий?… Или он специально игнорирует её сегодня, чтобы проучить и помучить, играя с ней в кошки-мышки? Не встать ли ей сейчас и не швырнуть в него кувшином с водой, который разобьёт его башку и насытит её жажду мести и злости?! Её охватило мучительное чувство возмущения, незнакомого до сегодняшнего дня, так что она даже в смущении спросила себя, что же с ней творится такое? При этом она даже не знала точно, чего хочет. Несомненно, она хотела, чтобы он следовал за ней на улице и преградил дорогу.

И что потом?… Потом она швырнёт в него уголёк своего гнева, злости и угрозы. Зачем? Это будет вызов его самоуверенности, блеску, улыбке победителя. Да, в этой-то улыбке и был корень всех бед. Она понимала её смысл своим умом и врождённым инстинктом, всем своим телом и духом. То была улыбка борьбы и вызова! К этому состязанию она была готова, и готова встретить эту и подобные ей улыбки лицом к лицу, и дать ответ. Она тосковала по минувшим дракам и склокам, которых когда-то ждала с большим нетерпением и замиранием сердца… В глубине души она горела желанием сравнить свои силы с силами этого мужчины, такого мужественного, влиятельного и гордого. Она была настороже при всей своей резкости и строгости, раскапывая в себе дух нетерпения, гнева, бунта и страсти…

Хамида оставалась сидеть на диване, став жертвой своего дикого волнения, затем повернулась к окну, искоса посматривая на него, и стала двигаться всё ближе и ближе к нему, пока не оказалась прямо перед ним. Бросила взгляд сквозь створки, то ли видя, то ли не видя там чего-то, будто укрывшись темнотой, сгустившейся в комнате. Его она обнаружила спокойно и мирно сидевшим на своём месте, уверенно курившим кальян. В глазах его светилась уверенность в себе и ловкость, как будто он был один в мире, оторванный от всего, что происходило вокруг него. На лице его не было ни следа от той вызывающей улыбки. Вот он какой — спокойный и уверенный, а меж тем она вся пылает огнём. Хамида внимательно, яростно и напряжённо разглядывала его, но от этого возбуждение и замешательство только ещё больше росли в ней. Она так и сидела на месте, пока мать не позвала её ужинать, после чего покинула комнату. Всю следующую ночь она не знала сна от изнурения, а день провела в печали, ожидая с непрекращающимся волнением вечера. За прошедшие дни у неё не закрадывалось и тени сомнения, что он придёт, но вот сегодня она с тревогой ждала, случится это или нет. Она наблюдала за тем, как в переулке сокращается солнечный свет, и луч медленно ползёт всё выше по стене кафе. Странно, но её не отпускал страх, что он не придёт на этот раз — наверное, она выдумала это благодаря своему чутью непокорного воина и его козням. Настал тот момент, когда он обычно появлялся: истекли последние минуты, и было ясно, что сегодня его уже не будет, что лишь подтвердило её подозрения, и она поняла: он отсутствует намеренно. На губах её проступила улыбка, и она выдохнула с облегчением. Совершенно не ясно было, что же на самом деле дарило ей такое облегчение, но сама интуиция подсказывала ей, что если сегодня он не явился специально, то сделал это, без сомнения, затем, что и вчера: так же специально не стал её преследовать, а значит, это никакое не пренебрежение к ней и не равнодушие, а скорее, наоборот: он смело вступает в бой всем своим мастерством и искусством, и стоит на этом поле боя в этот час, хоть она его и не видит. Она была довольна своей интуицией, которой доверяла, и с новой решимостью устремилась к битве, ибо сидеть дома больше не было сил. Завернувшись в свою накидку, она покинула квартиру, даже не обращая внимания на свой наряд, как делала вчера. Холодный ветер улицы обжигал её лицо и подбадривал, напоминая оживление в конце дня, измучившего её волнениями и размышлениями. Она язвительно пробормотала себе под нос: «Какая же я дура!… И для чего я взвалила на себя такую муку?!… Пошёл он ко всем чертям!», и ускорила шаги, пока не настигла своих приятельниц. Затем она вернулась с ними; они предупредили её о том, что скоро потеряют одну свою подругу, которая выходит замуж за некого Занфаля, помощника в лавке Сайдхама, продавца таамийи[6]. Одна из девушек сказала: