Старое зеркало (СИ) - "Каин" - Страница 30

— Софья Яковлевна загадочная женщина, — заключил водитель.

— Это точно.

— Значит, мало кто решится угрожать некроманту, — задумчиво протянула Нечаева. — Да, о таком я как-то не подумала. А если это шаман?

— Интересная теория, — согласился я и обратился к сидевшему за рулем Питерскому, который с готовностью обернулся ко мне. — Скажи мне, Фома, ты ведь знаешь истории о шаманах. Скажи, могут ли они развоплотить призраков?

Слуга задумался, а затем произнес:

— Не слышал о таком, вашество. Разговаривать могут, когда в транс входят. Призывать могут, вроде. Но чтобы развоплощать… О таком я не слышал.

Я вспомнил, как большой кот распорол когтями призрака и осторожно уточнил:

— Я слышал, что шаманы в виде зверей могут напасть и навредить призраку.

Фома понятливо кивнул, покосившись на Арину Родионовну.

— Поговаривают, что некоторые молодые шаманы, которые только входят в силу могут творить всякое, — пояснил Фома, слегка кривясь. — Но подробностей я не знаю. Да и никто, наверное, не знает точно.

— У меня есть только одна теория, — заключил я. — Что шаман — носитель светлой силы.

— Еще один светлый, — задумчиво пробормотала Нечаева. — Интересно, почему кустодии до сих пор про него не узнали?

— Потому что пропадают не люди, а призраки, — ответил я. — До них никому нет дела. А они не могут подавать заявления в жандармерию. Да и думаю, никто в городе, кроме призраков, само собой, не замечает, что привидения начали исчезать.

— Наверное вы правы, Павел Филиппович, — после недолгого молчания, признала Нечаева. — Об этом я не подумала. Но у меня еще один вопрос.

Я обернулся к девушке, и она произнесла:

— Как этот некромант влияет на мастерскую Пахома? Или массовое развоплощение призраков так скверно сказывается на работе?

— А вот на этот вопрос у меня нет ответа, — признал я. — Но думаю, мы все узнаем, когда найдем некроманта. Или шамана, если это он и есть.

Машина свернула во дворы и остановилась напротив одного из доходных домов. Фома заглушил двигатель и обернулся к нам:

— Здесь, вашество, — произнес он и добавил, — Место тут хорошее.

— Потому что нет платных парковок? — усмехнулся я.

— Смотрите, вашество, у дома стоят велосипеды. В плохих местах никто бы не стал их оставлять так запросто. Даже пристегнутые к решетке.

— А ты голова, — хмыкнул я. — Спасибо.

— Но я все равно с вами пойду, — сообщил Питерский. — На всякий случай.

Я вышел из авто, придержал дверь, и протянул руку, помогая Нечаевой. Секретарь улыбнулась, принимая помощь. И мы направились к дому.

Общежитие, в котором жил Семен, было в высоком здании из красного кирпича. И к моему удивлению, во дворе не было ни одного из местных завсегдатаев. Из тех, кто по вечерам распивают во дворах спиртные напитки. Сам же двор тоже вызывал удивление.

Все скамейки были новыми, совершенно целыми и покрашенными. Как и две детские площадки с яркими домиками, песочницами и качелями.

— Работящие люди, — словно прочитав мои мысли, довольно отметил Фома. — И руки у них растут откуда надо. Это сразу видно.

В этом я был с Питерским согласен. Мы прошли по дорожке к парадной, поднялись по ступеням и подошли к двери как раз в тот момент, когда створка открылась, выпуская женщину, которая вела малыша. Питерский тут же услужливо придержал дверь, помогая даме выйти.

— Спасибо, — произнесла она, выводя мальчика. Ребенок остановился на крыльце, и с восторгом взглянул на Питерского. И на секунду мне показалось, что малец понимает, кто скрывается под человеческой личиной слуги. Но женщина потащила паренька в сторону площадки.

— Кися, — произнес он, счастливо улыбаясь.

— Дома кися ждет. Вернешься и будешь ее кормить, если она тебе разрешит.

Малыш помахал нам, потом развернулся и послушно затопал рядом с матерью.

Фома же шагнул в холл. Я покачал головой, и последовал за ним.

— Какой этаж, вашество? — уточнил Питерский, останавливаясь у лифтов.

— Нам нужно найти управдома, — ответил я. — И сперва поговорить с ним.

— Так вот, — слуга ткнул в одно из висевших на доске объявлений. — По всем вопросам обращаться в жилищную контору. Второй жилой блок. На первом этаже, выходит.

Фома потянул дверь в жилое крыло, мы последовали за ним.

Крыло состояло из четырех блоков, в каждом из которых было по нескольку комнат. Фома быстро нашел нужную, нажал на кнопку звонка.

Дверь открыли быстро. И на пороге появилась девушка лет двадцати с русой косой до пояса и в цветастом сарафане. Она осмотрела нашу компанию и уточнила:

— Вы команда адвоката Павла Филипповича Чехова?

— Мать-настоятельница Ольга позвонила и предупредила, что мы приедем? — уточнил я у девушки и та кивнула:

— Все так, Павел Филиппович, — подтвердила она и посторонилась, пропуская нас. — Проходите.

— Спасибо, — поблагодарил я, и вошел в блок.

— Мастер Правдин уже ждет вас. Идемте.

Девушка направилась вглубь блока. Мы направились за ней.

Блок состоял из пяти комнат, которые сделали нежилыми, превратив каждую в рабочий кабинет. Объединял эти кабинеты большой холл.

Наша провожатая остановилась у одной из дверей, на которой была закреплена табличка «Управляющий домом Алексей Правдин», и постучала. А затем открыла дверь, приглашая нас войти:

— Прошу, дамы и господа, — с улыбкой произнесла она.

— Благодарю, — ответил я и перешагнул через порог.

Кабинет был небольшим. В помещении стоял стол, за которым сидел управдом, два кресла для посетителей, и шкаф со стеклянными дверцами, за которыми стояли папки с бумагами.

— Добрый день, Павел Филиппович. Мать-настоятельница Ольга предупредила, что вы прибудете.

— Это хорошо, — ответил я. — Значит, мне не придется объяснять, зачем я здесь.

Правдин кивнул:

— Лидочка, сделайте пожалуйста чай мне и гостям, — распорядился он, и девушка вышла из кабинета.

— Это приютский дом? — уточнил я.

— Он на балансе приюта. Все верно. И каждому воспитаннику, который выпускается из приюта, положена комната. До тех пор, пока он не переберется в доходный дом. Кстати, дом получил статус образцового содержания и высокой культуры. Все работы в помещениях и территории, мы стараемся проводить своими силами. Я вот числюсь управдомом. Но часто, когда требуется, сам выхожу на работы по дому. А двор на субботниках убираем всем миром.

— У вас хорошо получается, — оценил я.

— Благодарю, мастер Чехов, — ответил управдом.

— Но у вас в доме живут и женщины с детьми, — произнесла вдруг Нечаева.

— Это матери, которые в одиночку воспитывают ребенка, — ответил Правдин. — Работодатель может уволить такую задним числом, чтобы выселить из доходного дома и не платить пособие. И выбор у сироты в этом случае невелик. Или дитя в приют, чтобы на работу вернуться, или возвращаться сюда. А здесь уже мы стараемся оказать таким посильную помощь. Да и мамы не хотят отдавать дитя. Все же сами в приюте выросли и понимают, каково там. Для них мы организовали этаж для семейных. Неподалеку есть ясли, чтобы женщины могли работать, пока детишки под присмотром.

— Дружное у вас братство, — восхитился Фома. Правдин не ответил. Улыбнулся и сменил тему разговора:

— Итак, вам нужен Семён Шишкин?

— Все верно, — подтвердил я. — Он сказал Пахому, что уедет к родственникам в деревню. Но он сирота. То есть, отказной, родня которого отказалась от него, или не была установлена. Выходит, он зачем-то соврал мастеровому. И мне интересно, зачем он это сделал?

Правдин нахмурился. Но все же ответил:

— Семен боялся, что его не примут на работу, если узнают, что он приютский бастард. Многие так делают. Потому как часто подданные империи предвзято относятся к приютским. Вот потому признаваться в том, что он из приюта после того, как в мастерской если происходить странности… Сами знаете, что по статистике большинство преступников как раз из бастардов.

— Ну, статистика меняется, — ответил я, но управдом вздохнул: