Русальная неделя (СИ) - Бачурова Мила - Страница 43

— Что ж… — Прохор придвинул достопамятный пень к краю стола. — Снимай перчатку, Захарка.

Захар стащил перчатку. И покраснел — на тыльной стороне ладони красовался шрам от иссечённой метки. Прохор посмотрел на шрам и погрозил пальцем.

— Смотри! Владимир за тебя ручается. Не подведи его.

— Не подведу, — пообещал Захар и стиснул зубы.

Мы взаимно положили руки в пень. И повторилось всё, как встарь, только теперь я был по другую сторону баррикады.

— Ты, Захар, готов ли вступить в орден Падающей Звезды, служить его интересам и очищать мир от скверны?

— Готов! — звенящим от значительности голосом сказал Захар.

— Ты, Владимир. Готов ли взять в ученики Захара?

— Готов.

— Ты, Захар, принимаешь ли Владимира своим Мастером?

— Принимаю!

Я не почувствовал боли. А вот Захар зубами заскрежетал. Зато когда выдернул руку, на ней вместо иссечённой метки красовалась одна хвостатая звезда.

— И опять нет повода не выпить чаю с пряниками, — сказал я.

Егор, который ночевал в Оплоте, и которого мы своим появлением разбудили, зевая, вошёл в комнату.

— Уже ничему не удивляюсь даже, — сказал он. — Раньше хорошо если раз в год новичка посвящали. А сейчас…

— Кстати об этом, — вспомнил я. — Нашли ещё одного перспективного пацана с Силой.

— Где⁈ — хором спросили Егор и Прохор.

— В Холмах, вестимо. Только маловат ещё, лет семь ему. Но дятла в шашки уже обыгрывает — далеко пойдёт.

Особенно если учесть, что сам эти шашки и выдумал.

Егор с Прохором так же дружно, как обрадовались, вздохнули.

— И впрямь мелкий, — сказал Прохор, усаживаясь. — Ну да ничего, подрастёт. Как лет двенадцать стукнет — можно начинать учить потихоньку.

— У родителей-то хоть спрашиваете?

— Конечно, куда без этого. Да только честно же предупреждаем: если Сила в человеке проснулась — всё равно он к нам придёт, никуда не денется. Сила-то это такая, что покоя не даст.

— Не даст, — пригорюнился Егор.

Ткнув в него пальцем, Прохор сказал:

— Он, вот, уйти хотел. Год не охотился. В Поречье на постоялом дворе вышибалой работал. Так чуть не вздёрнулся от тоски.

Егор кивнул. Видимо, это произошло после того, как у него вышло скверное с десятком.

— Мужики, — решил я сменить тему. — А почему, когда меня посвятили, мне меча не дали? А как Захару — так сразу?

— А ты много мечей тут видел, когда посвящался? — хмыкнул Прохор. — Это, вот, когда на колдуна твоего собирались — охотники и приносили оружие погибших товарищей. А потом — Терентий ещё…

— Ну, один охотник ушёл — двое пришли, — неожиданно врубил оптимистический режим Егор. — Значит, не проиграно наше дело.

— Кстати, о деле, — вспомнил я.

Подошёл к столу Прохора. Оторвал от рулона бумажной ленты, надетой на деревянный штырь, клочок бумаги. Взял перо. Написал несколько слов. После чего вытянул вперёд руку. На запястье села сойка и преданно чирикнула.

Я скатал записку в трубочку, привязал к лапе птицы. Сотворил нужный Знак и мысленно отдал приказ. Сойка порхнула к Егору. Села ему на колени и вытянула вперёд лапу с привязанной бумажкой.

— Э, — сказал Егор.

— Чего — «э»? Месседж тебе пришёл. Открывай.

Егор отвязал от птичьей лапы записку. Прочитал:

— «Го со мной на колдуна? Старт завтра в семь утра от моей усадьбы». — Возмутился: — Ты рехнулся, что ли? Где это видано — вдвоём на колдуна? На колдуна — десяток собирать надо!

— А мне чего не сказал? — обиделся Захар.

— И я бы тоже на колдуна пошёл, — присоединился к общему негодованию Прохор. — В прошлый раз — вона, как удачно сходили! Если Терентия не считать. Ну да это он сам виноват, нечего было Знаками непонятными швыряться.

Я вздохнул.

Абстрактное мышление? Не, не слышали. Зовут на колдуна — значит, идём на колдуна. Без всяких этих ваших.

— Да не зову я никого никуда! По крайней мере, пока. Колдун где-то в наших краях шарашится, это понятно. Но идти на него рано. Хотя бы потому, что мы понятия не имеем, в какую сторону. А записка — просто пример. Хотел показать, как с помощью таких вот птичек можно общаться на расстоянии. Если сюда, в Оплот, или ещё куда прилетит птица с запиской — имейте в виду, что это не спам. Это значит, что записку отправил я, потому что сам прибыть не могу.

Вот теперь они поняли.

— И-ишь ты, — уважительно протянул Егор. — Это ты новый Знак освоил, что ли?

— Ага.

Где я взял Знак, ни Егор, ни Прохор не спросили.

Я уже знал, что по неписаному охотничьему этикету задавать такие вопросы — неприлично. Где взял, там больше нет. Если сочту необходимым, поделюсь мудростью с товарищами. А если не сочту, это моё дело и моё право. Насколько я понял, свой запасец оригинальных знаков имелся у каждого уважающего себя охотника. Но делиться знаниями никто не спешил.

Захар тоже промолчал. Правильный парень, всё-таки. Вроде и болтливый, но когда надо язык прикусить — соображает.

— Дело, — решил Егор. — А чего ты птицу выбрал такую несерьёзную? Сойка — чай, не сокол. Версты не пролетит — свалится с устатку.

Я вздохнул.

— Повторяю. Это — тестовый образец. Альфа-версия, багов наверняка куча. Надо сначала всё потестить, а потом уж на поток ставить. Ты вот сказал: «сокол». А где можно соколов взять?

Егор с Прохором переглянулись и рассмеялись.

— Сказал, тоже. Сокол — не курица, мешком не прихлопнешь. На воле — поди его, поймай.

— А я вот слыхал, что граф Дорофеев соколиную охоту шибко уважает, — неожиданно вмешался Захар. — Сам-то не видал, конечно. Но люди рассказывали.

— Тоже слышал, — кивнул Егор.

— Ну, во! — одобрил я. — Другое дело!

Дорофеев — это хорошо. С Дорофеевым мы с некоторых пор, если не друзья, то уж точно хорошие приятели. Надо будет навестить графа. Сказать, что с детства мечтаю о соколиной охоте. Только сначала — домой, отдохнуть как следует. Узнать, что там у нас с отжатой деревенькой. Насколько выгодным оказалось приобретение.

Шесть родий, полученные Захаром после охоты на русалок, под моим наблюдением преобразовались в ранг Ученика-ополченца, а также Знаки Удара и Восстановления Сил. После чего Захар вздохнул и потопал к общественному гаражу седлать общественную лошадь. Сам-то я мог перенестись к себе в усадьбу Знаком, а вот на то, чтобы таскать с собой Захара, ранга пока не хватало.

Захар умоляюще посмотрел на Егора, но тот покачал головой. Сказал, что уже взял задание. В каком-то селе на старом погосте вурдалак образовался.

Мы попрощались. Я начертил Знак и перенёсся к себе.

Предвкушал, как приму ванну, пообедаю, развалюсь в кресле и буду слушать доклад Тихоныча. Наверняка он уже вернулся.

Тихонычу надо отдать должное: плотника он нанял отличного. Работал мужик быстро. Дверцы в кабине переноса в моей башне, выломанные во время нападения, оказались восстановлены. Гладкие, свежеоструганные дощечки приятно пахли деревом.

И на светлой поверхности этого дерева особенно ярко выделялся след, оставленный кровавой пятернёй. Кто-то в буквальном слова вывалился из кабины — толкнув дверцы из последних сил.

Первым порывом я скастовал Доспехи. Потом выхватил меч. На краю сознания мелькнула мысль, что делаю это уже машинально — как, сев за руль, давил бы педали и включал передачи. Подготовившись таким образом к любым неожиданностям, я прислушался.

Тихо. Ни воплей, ни стонов, ни отголосков драки. Где-то во дворе напевает Маруся, шаркает по траве коса — Данила косит траву у забора. В общем, более мирные звуки захочешь — не придумаешь. А на светлых деревянных дверцах — кровавый след. Что за чёрт?

Дверцы я толкнул ногой. Из кабины выскочил с мечом наизготовку.

А через секунду сунул его в ножны. Убрал Доспехи.

Сил у неё действительно хватило лишь на то, чтобы толкнуть дверцы кабины и выйти. Позвать на помощь уже не смогла. Посреди моей комнаты лежала на полу Земляна.

Я бросился к ней, встал на колени рядом. Ого! Вдоль всей спины тянулись четыре глубокие борозды — след от удара когтистой лапы. Хорошо, если рёбра не сломаны. Последние силы Земляны, видимо, ушли на Заживление. Но сработало не очень — раны ещё кровоточили.