Разночинец (СИ) - Прутков Козьма Петрович - Страница 28

— Доброго дня любезный, — поздоровался я.

Китаец смерил меня презрительным взглядом и спросил.

— Чего тебе нужно?

Сказал он по-русски хоть с большим акцентом, но вполне сносно.

— Мне бы Ляо Фына увидеть, — сказал я, почесываясь и лыбясь.

— А какое тебе дело до господина Фына, оборванец.

— Шкура у меня добротная на продажу есть.

Китаец вздохнул.

— Это то гнилье, что у тебя на плече висит.

— Пошто обижаешь, шкура добротная. Я на ней не один дён в тайге ночевал.

— Хорошо, вот тебе полторы копейки и убирайся отсюда.

— Ты зачем дешевишь мой товар? – возмутился я, — давай три копейки и разойдемся каждый довольный собой. Три копейки самая христианская цена.

— Мне некогда тут с тобой торговаться оборванец. Я сейчас кликну приказчика и тебя палками отходят, за твою наглость, — возмутился китаец.

— Ладно батюшка, как скажешь, полторы копейки так полторы копейки.

Китаец швырнул мне деньги и приказал:

— Свою вонючую шкуру снеси на склад с левой стороны там ее у тебя примут.

Подхватив деньги и шкуру, я вышел из лавки. Следуя своему замыслу шкуру сдавать я не стал, а закинул ее на плечо и незаметно улизнул со двора. За воротами я стал наблюдать за лавкой. Через некоторое время китаец вышел из нее, и его место занял русский приказчик. Как только Ляо Фынь исчез из виду я подхватил шкуру и рванул в лавку со складами на окраине города. Там я застал молодого приказчика из китайцев. Он давал за шкуру две копейки, я же показывал на пальцах три копейки и отчаянно торговался. В мутные окна увидел возвращающегося Ляо Фыня. Время пришло. Ну с Богом! Я тут же согласился и взяв две копейки, направился к выходу, конечно же столкнувшись с ним. Он удивленно посмотрел на меня, потом на шкуру, лежащую на прилавке, и все понял. Он что-то закричал на своем языке. Тут же в лавку ворвались двое работников и меня скрутили.

— А ты братец мошенник, — процедил Ляо Фынь стоя надо мной, — задайте ему!

Меня выволокли из лавки, один из работников сел мне на ноги, а другой вытянул мои руки и тут же, без промедления, тонкие палки обрушились на мою спину. Ляо Фынь, не обращая внимания на мои вопли и крики брезгливо вытряхнул из моей котомки вещи и расшвырял их ногой. Неожиданно он обнаружил тетрадь. Он поднял ее, сдул пыль и с интересом полистал. Потом цокнул языком и сделал знак своим работникам, остановится. На это и был весь расчет. Я знал, как китайцы относятся к ученым людям.

— Ты образованный? Или украл по дороге?

— Нет, батюшка Ляо Фынь, — сквозь вполне искренние слезы завопил я, — я студент из экспедиции. Из самого Птербургху!

— Как же ты ученый человек, смог опуститься до такого низкого состояния?

— Да как же! Су-у-удьбинушка! Я уже пять дён ничего не ел, скитаясь по тайге. Не губи батюшка Ляо Фынь! Я все отработаю. Ты только прояви ко мне милость! Я ж для тебя что хочешь сделаю.

Китаец какое-то время задумчиво смотрел на меня. Потом дал знак работникам, меня подняли на ноги. Он поморщился и сказал:

— Отмойте его и переоденьте. Но смотри, еще раз меня обманешь, тогда я зашью тебя в эту шкуру и брошу в реку.

И я понял, что поступил на службу к Ляо Фыню.

Я вкалывал на него изо всех сил, чтобы втереться к нему в доверие. Он поставил меня помощником к одному из своих приказчиков, ничего не платил, и я, как говорится, работал «за платье и еду». А торговля, надо отдать должное, у него была с размахом. Кроме лавок он держал подпольный игорный дом, и, как я понял по косвенным наблюдениям, контролировал китайскую контрабанду в Российскую Империю. Ляо Фынь был не только крайне жадным человеком, но и мошенником каких только поискать, правду про него сказал Ольховский. Его игорный дом являлся настоящей китайской шкатулкой с кучей секретов и потаённых отсеков. Незадачливые игроки даже не подозревали, что все просматривается с помощью зеркал, фальшивых стен, отверстий и ширм. Кости для метания имели искусно вделанные магниты, а костяшки для маджонга – крапление. Он обвешивал, жульничал, обсчитывал так виртуозно и умно, что никому в голову не приходило его заподозрить. Чай, продавая местным народам, он иногда бодяжил с сушенным Иван-чаем или иной какой травой. Шелк во вперемешку с порченым, натирая его особым масляным раствором или под видом дорогого фарфора впаривал более дешевый фаянс. Из дешевых шкурок с помощью краски и жира делал подделки под норку и соболя. Но был у него для вип-покупателей товар высокого качества.

Я, работая у него на складе, предложил вести учет с помощью таблиц, чем-то похожих на известные таблицы Excel, и по памяти вспомнил несколько формул, которые помогли оптимизировать торговлю, чем привел его в восторг. Также я вспомнил историю деревенского паренька из Америки Фрэнка Вулворта и предложил Ляо Фыню сделать ценники на товары вместо того, чтобы каждый раз подолгу торговаться. Сначала его скупердяйская душа восприняла затею с недоверием, но он решил попробовать. Я сделал ценники с указанием минимальной скидки, снаружи лавки поставил соответствующий плакат, и дневная выручка превзошла недельную. Ляо Фынь с горящими от жадности драконьими глазами, окрыленный успехом, уже рассуждал о расширении торговли, а я практически за неделю стал его правой рукой. Хуже всего в этой ситуации было то, что мне приходилось изображать неподдельное холопское подобострастие, но деваться некуда, это минусы работы агента под прикрытием. Ляо Фынь настолько стал мне доверять, что я однажды увидел заветную шкатулку для золота и она действительно была наполнена золотым песком и самородками.

Время шло, моя лакейская работа тяготила меня, а хунхузы никак не появлялись. На радость мне в Нерчинск прибыл Ефим. По-видимому, Егорий Николаевич ввел его в курс моего положения, поэтому Ефим пришел в лавку за каким-то товарами и незаметно кивнул мне головой. Мы встретились с ним на следующий день и долго разговаривали. Он рассказал мне, что едва успел унести ноги из Верхнеленска, так как полицейский действительно, только уехал доктор Бреднев, задумал арестовать его, тем более что дошли подозрительные слухи из Усть-Кута. Мы договорились, что теперь связь с Ольховским я буду держать через него. Он будет периодически появляться в лавке, а я буду передавать ему записки, так как мои частые отлучки, могут вызвать подозрения не столько самого Ляо Фыня, сколько других приказчиков, которые увидели во мне выскочку и конкурента.

Прошла еще неделя, потом еще одна. И наконец поздно ночью, когда я засиделся за счетами и сверкой товарных расходов, в лавку вошел человек. По жесткому выражению лица, бегающему взгляду и одежде было видно – человек пришлый и непростой. Прическа, характерная для хунхузов: выбритый лоб и черная коса. Он подозрительно посмотрел на меня и угрожающе положил руку на рукоять большого ножа, заткнутого в ножнах за пояс штанов. Я быстро, от греха подальше, кликнул Ляо Фыня. Тот приказал мне принести еду и питье, накрыть стол и тут же выгнал меня из лавки, а дверь запер на засов. Я, чуя, что события начались, обошел здание и воспользовался одной и секретных фальшивых стен, которые были сделаны по указанию самого же владельца. Ляо Фынь и пришлый китаец сидели за столом и ели, изредка перебрасываясь словами. Я практически ничего не понял, моего словарного запаса китайского языка, что я успел освоить за месяц, не хватило. Потом они начали спорить. Спорили долго и достаточно громко. Наконец перешли на более спокойный тон и вскоре пришли к какому-то согласию. Из всех знакомых слов, что я разобрал, были слова Кудеиновский и Нерчинск. Ну с Нерчинском понятно, но прозвучал прииск Кудеиновский, находившийся примерно в двух днях пути южнее, являвшийся достаточно богатым местом золотодобычи. Его открыл еще в 1859 году горный инженер Кокшаров, и золота там было много. Один из немногих приисков, что еще приносил прибыль владельцам после спада Сибирской Золотой лихорадки середины XIX века. Потом, не дожидаясь рассвета, хунхуз ушел. Как выяснилось это был сам атаман большой оседлой банды из горнотаёжной местности. Эти хунхузы вели оседлый образ жизни, и вылазки совершали на дальние расстояния от своего места проживания. Они отличались от мелких разрозненных банд хорошей дисциплиной, оружием, соблюдением устава, собственным замысловатым языком арго и не вступали в конфликты с аборигенами, нередко принимая их в свою организацию, как, впрочем, русских и даже кавказцев, отбывающих каторгу.