Король медвежатников - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 90

• Предыдущая
• 90/109
• Следующая

Трое туристов уже давно скрылись, и площадь, как и прежде, оставалась пустынной. Где-то неподалеку должен находиться генерал Аристов. Остается надеяться, что он заметит, в какую сторону они проследуют.

– Что ж, пойдемте, – не без колебаний согласился Савелий.

Посыльный, неуклюже ковыляя, направился в сторону дома. «А он еще, оказывается, и хромой, – подумал Савелий. – Интересно, где это граф раздобыл такого жалкого уродца?»

Провожатый, убедившись, что Савелий идет следом, уверенно свернул под арку. Подозрительно все это, однако. Сейчас даже Жанна д'Арк, гордо восседающая на своем жеребчике, представлялась Савелию каким-то зловещим персонажем. Вот сейчас сунешься в подъезд, и какой-нибудь вурдалак вынырнет из полумрака, накинет на голову пыльный мешок. А позже обезображенный труп, облепленный громадными раками, рыбаки выловят где-нибудь в Сене за пределами Парижа.

Савелий привычно сунул руку в карман и, ощутив в ладони прохладную сталь «браунинга», успокоился. Поднялись по лестнице.

– Здесь, – показал бродяга на дверь.

Звонить в дверь он не стал, брякнув громоздкой связкой ключей, почти сразу же отыскал нужный – широкий и длинный, с массой мелких насечек по краям. И, открыв дверь, первым вошел в комнату. Савелий, подозрительно оглядевшись, прошел следом. Пока все спокойно. Никто не пытался сбить его с ног, не тыкал в лицо стволом, пропахшим порохом. Правда, для рандеву граф мог бы подыскать комнату и поприличнее. Здесь довольно убого: кровать, обшарпанный стол, пара стульев да еще небольшой продавленный диван. Собственно, и вся «роскошь».

– Да вытащите вы руку из кармана. Никто не собирается вас убивать, – неожиданно произнес посыльный, распрямляясь. – Я привел вас сюда не за тем.

Он снял потрепанный макинтош и брезгливо швырнул его на стул. Затем осторожно снял с лица бороду и усы. Теперь Савелию стало понятно, кого напомнили ему черные пронзительные глаза, – перед ним стоял граф д'Артуа собственной персоной.

– Что за маскарад, граф? – даже не попытался скрыть своего удивления Савелий. – Не понимаю!

– Не обращайте внимания, иногда на меня находит, излишняя подозрительность. Хотелось познакомиться с вами поближе. Я много слышал о вас... хорошего. Вы уж извините, что все получилось так, иначе нельзя. Слишком много вокруг посторонних глаз, а нам, как я понимаю, предстоит беседа тет-а-тет? – Небрежно бросив на стол пакет, он усмехнулся: – Знаете, это полотно действительно относится к двенадцатому веку. Очень характерный рисунок холста. Сейчас холст так не делают. Появились другие технологии, но вряд ли от этого картины стали лучше. Еще неизвестно, что будет с современными полотнами эдак лет через двести. А эти уже пережили многие столетия! Я бы хотел приобрести эту картину.

– Я согласен ее продать. Только ответьте мне на один вопрос...

– Хоть на два, милейший!

Граф уже расположился на диване, закинув ногу на ногу. Чувствовал он себя вполне свободно, – впрочем, почему бы и нет, если вся рухлядь, включая тараканов, принадлежала ему.

– Почему вы убили Барановского?

Глаза графа удивленно округлились:

– И вас это интересует? Право, смешно! Такой серьезный человек и туда же. Я-то думал, что мы поговорим с вами о деле, как здравомыслящие люди. А вы меня спрашиваете о каком-то пустяке. Да вы присаживайтесь наконец! Я здесь совершенно один.

У порога скрипнула половица. Савелий мгновенно посмотрел на дверь. Никого. Может, все-таки показалось?

– Да не пугайтесь вы так, здесь никого нет, – с милой улыбкой сказал граф. – Этот дом наполнен привидениями. Все же этим стенам не одна сотня лет. Я этим поскрипываниям уже не удивляюсь, – махнул он рукой. – Особенно неспокойно вон в том углу, – показал граф в сторону окна. – Поговаривают, что в позапрошлом веке эта комната принадлежала содержанке одного маркиза. Но однажды он застал ее с любовником. Вот и порешил обоих из мушкета. С тех пор и ходят их неприкаянные души по комнатам да коридорам, подсматривают за нами, смертными. Но я думаю, что их не нужно очень уж бояться. Особенного вреда они не приносят. Ну, разве что могут иной раз напугать кого-нибудь, но мы-то с вами люди закаленные, нас этим не проймешь. Не так ли, господин Родионов?

Савелий сел на стул и, сняв шляпу, положил ее на стол.

– Вы не ответили на мой вопрос, уважаемый граф.

Д'Артуа, словно не замечая неудовольствия Родионова, продолжал:

– Об этом доме я бы мог рассказать вам массу занимательных историй! Вы не представляете, что здесь вытворяли якобинцы! Если я вам расскажу, так у вас от страха повылезают глаза из орбит!

Савелий криво улыбнулся:

– Оставьте, граф...

– Хм... У меня создается впечатление, что вы принимаете меня за какую-то злодейскую личность. А это совсем не так. Вы знаете, чем я занимаюсь?

– Догадываюсь, – кивнул Савелий.

– Так вот, господин Родионов, я не злой человек, но, когда мне наступают на пятки, я испытываю некоторые неудобства, знаете ли. Во-первых, болезненно, а во-вторых, портится обувь. Что же касается господина Барановского, то к его смерти я не имею ни малейшего отношения.

– Вот как? – искренне удивился Савелий. – У меня другое мнение. – Он сунул руку в карман и вытащил небольшой конверт. – Не хотите взглянуть?

– А что это такое? – подозрительно спросил граф, покосившись на конверт.

– Здесь небольшие выдержки из вашего личного дела. Каким-то образом Барановский узнал, что вы не тот человек, за кого себя выдаете. Он завещал нотариусу после своей смерти переправить эти бумаги мне.

– Вот как, любопытно! И кто же я, по вашему мнению?

– Никакой вы не граф! И большую часть жизнь провели в России. Вы знаете русский язык не хуже меня. Так что давайте перейдем на русский и не будем ломать комедию!

– Это становится интересно, – сказал граф на чистом русском языке. – И что же вам еще обо мне известно?

– Поверьте, что многое. Одно время вы были увлечены революционными идеями. В итоге вы убили жандарма, и вас сослали на сахалинскую каторгу. На суде вы заявили, что не считаете свой поступок убийством, и утверждали, что это акт политического террора.

– У вас богатое воображение, мой друг. Я действительно знаю русский язык и некоторое время проживал в России, но это совершенно не значит, что я принадлежу к террористам!

– Что это у вас на манжетах? – неожиданно спросил Савелий, и граф невольно приподнял руки. На запястьях виднелось несколько глубоких шрамов.

– О чем это вы?

Савелий улыбнулся:

– Вот об этих глубоких шрамах, что виднеются у вас на руках. Я даже могу сказать, откуда они у вас.

– Сделайте одолжение.

– Дело в том, что, как только вы угодили на Сахалин, вас определили, как наиболее опасного преступника, в кандальную тюрьму. Продолжать?

– Извольте. Вы рассказываете обо мне такие любопытные вещи, что я, право, заслушался.

– Это тюрьма с наиболее строгим режимом. Арестанта в такой тюрьме приковывают к тяжелой тачке, которую он весь срок обязан возить с собой. Может быть, расскажете, чем таким особенным вы не угодили тюремному начальству?

– А вы угадайте! – неприязненно улыбнулся граф.

– Три года вы протаскали за собой тачку, с нею спали, с нею ели. На четвертый год вам удалось сбежать, сбив кандалы. Отсюда и шрамы. Вы и дальше будете отпираться?

Граф нервно провел пальцами по щеке, словно хотел избавиться от надоедливого насекомого.

– И об этом тоже написано в этих листочках? – кивнул он на конверт.

– Об этом и еще о многом другом. Например, о том, что вас зовут Устин Трофимович Всеволодов, вы из мещан. Вот только неизвестно, это ваше подлинное имя или нет. Что вы бежали с каторги, прихватив с собой товарища. Его потом так и не нашли, поговаривали, что вы просто съели его в пути. Такое случается.

«Граф» расхохотался:

– У вас определенно богатое воображение. Вы случайно не пробовали писать новеллы? Мне кажется, что ваши сочинения имели бы успех.

• Предыдущая
• 90/109
• Следующая