Слово Варяга - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 65

• Предыдущая
• 65/103
• Следующая

– Она читала какую-то книгу... Я попросил у нее разрешения присесть рядом. Разрешила. Потом поинтересовался, что она читает. Оказалось, какой-то женский роман. Так и разговорились. Когда стемнело, она засобиралась было уходить, и я предложил проводить ее. – Замешкавшись на секунду, он добавил: – Сказал, что в городе по вечерам орудует маньяк. Девушка согласилась...

– Что было дальше? – несколько резковато поторопил его Чертанов.

– Когда мы пошли, то я свернул с главной аллеи. Она спросила, почему мы свернули. Я объяснил ей, что здесь короче, что в заборе есть лаз. В общем, она не возражала, а потом все пошло как обычно, – пожал плечами Антон.

Тон какой-то обыденный, почти равнодушный, словно речь шла о пустяках.

– Что значит – как обычно? Как вы убивали девушку?

Труп уже извлекли. Растерзанное тело скрывало черное платье. И здесь все как и в других случаях. Напрашивался нехитрый вывод: убийства дело рук одного и то же монстра.

– Как только мы подошли сюда, я навалился на нее и слегка придушил.

– Что было дальше?

– Когда она была без сознания, я связал ей руки и ноги, в рот сунул кляп.

Чертанов переждал клокотавшую внутри его ненависть, после чего задал следующий вопрос:

– А что было потом?

В глазах Антона плеснулось удивление:

– Ничего особенного. Просто я в подробностях рассказал ей то, что с ней произойдет в ближайшие полтора часа. – Помолчав немного, он добавил с едва заметной улыбкой: – Кажется, она боялась.

Чертанов задумался, одно из двух: или он гениальный актер, или действительно бесчувственный серийный убийца. И то и другое встречается крайне редко.

– Ты упивался тем, что девушка испытывает ужас? – спросил Чертанов. Ему очень хотелось добавить «тварь», но он удержался.

Сейчас арестованный склонен к диалогу, и это следовало всячески поощрять. В противном случае он может просто замкнуться, и тогда вывести его на откровенный разговор будет крайне сложно. А то и вовсе невозможно! Из своей практики Михаил знал, что преступнику надо подыгрывать, где-то даже посочувствовать, дескать, как же это тебя так угораздило попасться. И это несмотря на жгучее желание немедленно сомкнуть пальцы на его горле.

– Было дело... Я всегда так поступаю. Это меня очень заводит.

Кирилл Балашин уже тщательно осмотрел место преступления и что-то быстро записывал в блокнот. В пластиковых пакетиках лежали улики: обрывки ткани, несколько пуговиц, конверт с письмом, которое никогда не будет отправлено, какие-то листки бумаги (кажется, это были наброски стихов) и небольшой кожаный кошелек.

Кирилл стоял неподалеку от них и по тому, как он хмурился, было понятно, что он слышит содержание разговора. Карандаш порой застывал, потом нервно продолжал свой бег по белому листу бумаги.

– Я с ней недолго возился, – признался Антон, взмахнув свободной рукой, – она как-то быстро сдалась. В общем, не получилось того, что ожидал, как-то вяленько все вышло, – почти пожаловался он.

Чертанов отвернулся. Некоторое время он смотрел на молчаливые деревья, застывшие будто в почетном карауле над умершей, потом спросил:

– Значит, чем больше кричит и боится жертва, тем большее сексуальное удовольствие ты испытываешь, так, что ли?

Чертанов резко обернулся. Ему хотелось увидеть глаза маньяка, чтобы удостовериться в собственных догадках. Но Антон, не выдержав его жестковатого взгляда, неожиданно отвернулся.

– Все верно, так оно и есть... Вы это тонко чувствуете. Не зная вас, я бы подумал, что вы тоже имеете склонность...

Оперативник, стоявший рядом, зло прикрикнул:

– Попридержи язык!

– А я что? Я ничего, – пожал плечами Антон. – Как-то само вырвалось. Вы бы убрали ее, что ли, – хмуро попросил он, – а то лежит тут как неприкаянная!

– Убрали, говоришь?! – нахмурился Чертанов. Он подошел к трупу девушки и аккуратно откинул с ее лица простыню. – А ты смотри на нее! Запоминай! Мне хочется, чтобы ты сдох от ночных кошмаров, тварь!

Антон отвернулся:

– Я вам больше ничего не скажу! Так обращаться не положено. Я сообщу вашему начальству о том, как вы себя ведете на следственном эксперименте!

Этого своего состояния Чертанов всегда опасался. Блокиратор, который находился внутри его и умело сдерживал от разного рода безрассудств, вдруг неожиданно разлетелся на мелкие куски. И, конечно же, восстановлению не подлежал. Внешне ничего не изменилось, не дрогнула даже бровь, но он стал совершенно другим человеком.

Техник-криминалист продолжал снимать место преступления. Чертанов невольно отступил и угодил в кадр. Возможно, изменения в его внешности отметила лишь беспристрастная аппаратура.

– Лапин, отцепи ему браслет, – спокойным тоном приказал Чертанов.

– Товарищ майор, не положено, – возразил парень.

– Отцепи, я сказал, – слегка повысил голос Чертанов.

В этот момент спорить с майором было небезопасно.

– Как скажете, товарищ майор, – пожав плечами, невесело буркнул парень. Достав ключ, он отомкнул наручники.

Антон, пятясь от наседающего Чертанова, сделал шаг, потом другой и оказался на краю ямы.

– Вы чего надумали? – со страхом произнес он.

– Ложись! – прошипел Чертанов, свирепея.

– О чем вы?

– В яму ложись, падаль! Я тебя сейчас живым закопаю! – уверенно наступал на него Чертанов. – Ты же хочешь, наверное, знать, что чувствовали эти невинные девочки перед своей смертью?! Так ты сейчас узнаешь это!

Он рванул Антона за отворот пиджака и услышал, как затрещала материя.

– Нет!.. Нет!.. – испуганно сопротивлялся Антон.

А Чертанов, будто не замечая сопротивления, тащил его к яме.

– Лопату дайте! – в ярости крикнул он стоявшему рядом сержанту с лопатой. – Я сам закопаю эту тварь! Отойдите все!

Сбив Антона с ног, он ткнул его лицом в землю, не давая подняться.

– Михаил, – вдруг услышал Чертанов за спиной спокойный голос.

Обернувшись, майор увидел нависшего над ним Кирилла Балашина. Тот, как всегда, оставался невозмутимым и холодным, будто айсберг в океанический шторм. Особенно удивляться не стоило, он всегда был таковым. Профессия накладывает свой отпечаток. Криминалистов за годы службы Чертанов повидал предостаточно, и все они, вне зависимости от того, каким делом занимались – изучением расчленения на месте преступления или составлением отчета о проделанной работе, – всегда пребывали в одинаковом душевном состоянии.

– Ну, чего тебе? – недовольно буркнул Чертанов, ослабляя хватку.

Антон сел. Не без удовольствия Михаил отметил, что его лоб и щеки перепачканы в земле.

– Можно тебя на минутку?

– Хм... Ну давай отойдем, – согласился Чертанов.

Балашин, повернувшись к технику-криминалисту, продолжавшему стоять с видеокамерой в руках, сказал:

– Степаныч, ты там сотри... Ну, сам понимаешь, о чем я.

– Сделаю, товарищ майор, – охотно отозвался парень, перематывая кассету назад.

Глыбообразный оперативник, не дожидаясь команды, ухватил за шиворот арестованного:

– Чего пялишься? Руку давай!

И когда Антон протянул руку, уверенно защелкнул на его кисти наручники. Теперь они вновь «братья навек».

Чертанов с Балашиным далеко не пошли. Опершись о ствол дерева, неспешно завели разговор. Как ни странно, но Михаил сразу успокоился. Гнев, еще минуту назад распиравший его, сжался до размеров пульсирующей точки. Следовало еще немного обождать, и все пройдет. Только профессионализм, и ничего больше. Эмоции плохой помощник, их вообще следует приберечь. Здоровья не хватит так остро реагировать на каждый труп.

Чертанов глубоко вздохнул и медленно, задерживая дыхание, выдохнул через нос.

– Чего ты хотел сказать? – спросил Чертанов, отвернувшись.

На Кирилла он не смотрел. Совсем не потому, что испытывал к нему какую-то враждебность, наоборот, он очень симпатизировал ему. Но сейчас не тот случай, чтобы встречаться глазами. Чертанов знал, что взгляд у него в эту минуту был особенно жестким, и ему не хотелось, чтобы Балашин принял бы это на свой счет.

• Предыдущая
• 65/103
• Следующая