Нафеячу по полной, или Наполовину ведьма (СИ) - Ральф Римма - Страница 5

К горлу подступила тошнота. Мне уже не было страшно. Было противно. Действуя инстинктивно, я принялась бить Брена по выступающему на его руках черному мареву. Дымка, словно играя, начала липнуть к моим рукам, и ластиться, как будто испытывала удовольствие от соприкосновения с кожей.

Я почувствовала отголосок тепла. Как будто ко мне льнул маленький черный котенок. Но выглядела субстанция совсем непрезентабельно.

— Гадость какая! — воскликнула я. От напряжения, с моих рук сорвалась искра и вошла в тело маньяка. В тот же момент вены колдуна начали приобретать нормальный вид, кожа из бледной — становиться здоровой, а все темное марево, которое находилось в его теле, полностью впиталось в мою кожу.

— Что⁈ Гадость? — взревел мужчина.

Вот теперь я испугалась, и непроизвольно влепила мужчине пощечину и наступила на ногу. От души, так сказать! А нечего было настолько безумно орать. Я девушка с достаточно тонкой организацией психики.

А потом Брендон посмотрел на меня с перекошенным от дикой ярости лицом.

— Больно, да? — участливо поинтересовалась я, готовясь к сдаче.

Но мужчина удивил: размазывать меня по стеночке не спешил. Молча сжав зубы, громко сопел.

А после выдал неожиданное:

— Еще ни одна девушка не поднимала на меня руку. — Подумав, он добавил: — И ногу. Ты — необычная, — и столько щенячьей нежности во взгляде. — Ты будешь не жемчужиной, а алмазом в моей сокровищнице!

Капец. Как его отлепить от меня? Хорошо еще, что он не заметил некоторых метаморфоз в моем и своем организме. Иначе, чую, мне было бы несдобровать.

— Ваше темнейшество, стойте, моей хозяйке еще нельзя замуж! — завопила очнувшаяся белка и запрыгнула ко мне на плечо. — Ей же только девятнадцать.

— Да-да! — ухватилась я за протянутую соломинку, не понимая, почему в девятнадцать лет нельзя. По земному возрасту, я уже вполне взрослая барышня.

— Хм, несовершеннолетняя? Так вот почему о тебе не было ни слова в списках претенденток на этот сезон, — задумался брюнет. — Ничего страшного. У каждого свои недостатки. Я готов и подождать. Повелитель совсем плох, так что все равно ты будешь моей. Давай скрепим наш договор поцелуем, — с придыханием проговорил он и снова двинулся в мою сторону. Вытянув губы в трубочку, мужчина начал склоняться к моему лицу.

Фу-э. Мерзость какая, сейчас обслюнявит.

Стенка отъехала в сторону, и в комнату вбежала толпа вооруженных мечами ребят, во главе с еще одним Кощеем, но заметно сдавшим свои позиции. Выглядел он более тощим и худым, чем стоящий рядом со мной Брендон. Его лицо было сплошь изборождено морщинами и напоминало запеченное яблоко; на плешивой голове криво сидела довольно массивная для щуплого старикана золотая корона. Но однозначно у этих мужчин помимо худобы имелось сходство. Братья или отец с сыном?

Под руку с Кощеем, гордо задрав голову вошла ни кто иная, как моя «сестрица» собственной высокомерной персоной.

— Как мою кузину хоть зовут? — шепотом поинтересовалась я у продолжающей сидеть на моем плече белки.

— Брунвильдина, — ответила зверюга, а я прыснула со смеха.

Старый Кощей недобро так взглянул в мою сторону, а потом зло прищурился, переведя взгляд на моего приставучего собеседника. На лице Брунвильдины же появилась торжествующая злорадная улыбка.

— Попался, племянничек, на горяченьком, — со смешком в голосе проговорил старик, констатируя факт. Для пущего эффекта не хватало, разве что, энергичного потирания ладоней. — С поличным, так сказать, взяли. Стало быть, заговор против меня замышляешь? Подвинуть своего любимого дядюшку удумал? — прошамкал он частично беззубым ртом.

— Дядя, ваше Повелительское темнейшество, с чего вы взяли? — недоуменно захлопал глазами недоманьяк.

Как-то слишком быстро брюнетик сдулся, прекратив свои недавние грязные домогательства. Словно шар, из которого в один момент выпустили воздух. От его былой спеси и бравады не осталось ни следа.

— Прекрасная птичка на хвосте принесла, — улыбнулся Морай Блэквуд, открывая лучший обзор на оставшиеся целыми зубы и со смесью влюбленности и щенячьего восторга посмотрел на шатенку.

Меня передернуло от отвращения. Даже обидно стало за кузину.

— Бруна, — не выдержала я, обратившись к ней. — Тебе не противно становиться супругой пожилого дяденьки? Он даже не позаботился о том, чтобы вставить себе нормальные зубы. И, наверное, его дружок уже не работает. В сказках хотя бы наливные яблочки были для омоложения, а этому, поди, уже ничего не поможет. Слишком запущенный случай.

— Теперь нам точно конец, — запричитала белка. — Неужели так трудно держать свой язык за зубами?

— А как это сделать, когда находишься в каком-то сумасшедшем мультике? — не удержалась от колкости я. — И всюду находятся странные личности и говорящие белочки.

Моего лба коснулась лапа.

— Беляна я, — сердито поправили меня и шепотом добавили: — Лоб горячий. Стало быть, побочное действие от возвращения в свой мир проявилось. Так вот почему ты так себя ведешь…

Я заметила, что в комнате наступила оглушительная, я бы даже сказала кладбищенская тишина. Это и заставило меня перестать препираться с рыжей зверюгой и оглянуться вокруг.

Лица присутствующих здесь воинов вытянулись от удивления. А потом бойцы начали задыхаться в попытке удержать так и рвущийся наружу смех. Видимо, мое обращение к Бруне пришлось им по вкусу. Племянничек Повелителя отошел от меня подальше и отвернулся, как будто он меня не знает.

Глаза Брунвильдины метали молнии.

— Мне больше нравилось, когда ты молча смотрела в одну точку и улыбалась, — с упреком в голосе проговорила она. — Неблагодарная тварь. Я относилась к тебе со всей душой, даже подбирала наряды и интерьер под цвет твоих волос, выпрашивала деньги у папеньки на тебя. И он все выдавал. Хотя, могли ни копейки не тратить на твое содержание, все равно ты была овощем. Не пойму только одного, как тебе удалось выкарабкаться из этого состояния?.

Странности какие-то. Выходит, что девушка была для кузины живой куклой? Так вот почему вся комната и вещи исключительно поросячьего цвета? Жаль, что волосы девушки, в тело которой я угодила, не черные, иначе могла бы очутиться в мрачной готичненькой обители зла. Но уж лучше так, чем в домике Барби.

— Скажи, Бруна, а как смогла заговорить ты? Насколько я помню, его темнейшество заставил тебя заткнуться, — не осталась в долгу я. — И запомни уже раз и навсегда, сделай себе зарубку в памяти: как обзываешься, так и называешься.

Шатенка перешла на повышенные тона:

— Что ты за ересь несешь, недалекая? Не твоего ума дело, как мне удалось все рассказать любимому. Он меня понимает без слов. Да, любимый? — шатенка чмокнула в щечку дедулю. Меня снова чуть не стошнило. Кузина зло посмотрела на меня и продолжила словоизвержение: — И вообще, тебе жить осталось от силы до утра. Так что можешь уже начинать прощаться со своей не до конца прозревшей головой. Подумаешь, у меня не станет живой куклы, зато после твоей смерти не от наших рук и умысла все наследство перейдет к моим родителям и тогда…

Пока девушка безостановочно тараторила, старикан решил удивить. Вместо того, чтобы воплощать в жизнь упомянутую кузиной казнь, он сделал пасс рукой и Бруна онемела.

Хочу сказать, что так стало гораздо лучше. Тишина, спокойствие, уют… Выбросить бы всех личностей из комнаты и вообще будет шикарно. А еще лучше было бы, наконец, проснуться. Или, хотя бы сменить обстановку.

— Милочка, у меня от тебя уже порядком разболелась голова. Какая ты, однако, щебетуха. Моей тьме ты больно уж не понравилась и даже успела наскучить. Так что, по результатам проверки, ты выбываешь из игры, — проговорил Повелитель со строгостью в голосе.

Я дедулю прекрасно понимаю. Все-таки, старость, а здесь еще тараторят без устали. Ладно бы, стихи какие-нибудь красивые читали или речи произносили, а не эту ядовитую ерунду. Так ведь и захлебнуться ненароком можно.