Разъяренный (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 28

Напоминая ему о том, что у нас было.

Ты ведь этого хочешь, помнишь? Заставь его потерять самообладание. Напомни ему о девушке, с которой он раньше катался на коньках. Той, которую он кружил волчком на льду. Напомни ему, что той девушки больше нет. Нет, потому что… ОН ЕЁ бросил.

Она любила его, а он её БРОСИЛ.

Заставь его пожалеть о том, что он ушёл. Без единого слова, без прощания, без «прости», без всякой причины…

Эта мысль настолько придаёт мне сил, что я продолжаю покачивать своей маленькой попкой даже после того, как песня заканчивается.

— Хорошая работа, девочки! — кричит Иоланда, снова хлопая в ладоши.

Танцовщицы не выглядят уставшими, зато я, задыхаюсь, когда следую вслед за ними к стопке полотенец и вытираю шею. Ко мне подходит Иоланда, промокая насухо ложбинку между грудей, в её глазах светится одобрение.

— Хочешь кому-то что-то доказать? Мне это нравится. — Она приподнимает мою голову свободной рукой и чуть не препарирует меня взглядом. — Ты влюблена в него?

— Пффф! — случайно брызжу слюной. — Прости! — смеюсь злым ведьминским смехом. — Ничего подобного.

— Пандора. Хммм.

Она улыбается сдержанной, ничего не выражающей улыбкой. И уходит.

Как будто знает что-то такое, чего не знает никто другой.

♥ ♥ ♥

ОСТАТОК дня я из-за кулис наблюдаю за репетицией группы, не сводя глаз с сами-знаете-кого. Он смеётся громко. Много. И также много матерится. Близнецы подначивают его, и он отвечает тем же, обмениваясь ласковыми словечками, например: «ёбаный осёл», «иди работай, придурок» и — моё любимое — «отсоси мой член, мудак». А в какой-то момент я почти уверена, что они говорят обо мне:

— Ты поладил этой ночью со своей шоколадкой?

— Даже если и так, — спокойно, с некоторой долей самодовольства отвечает ему Маккенна, — это не твоё собачье дело.

Я? Шоколадка?

— Нас снимают, придурок. С этого момента и до «Мэдисон-сквер-гарден» всё, что мы будем делать, касается каждого, — говорит Джакс. Это Джакс? Точно не знаю, я так часто путаю этих двоих. Когда они обнажены по пояс, отличить их проще, потому что у Джакса татуировка в виде змеи. Лекс кажется более общительным и, более того, улыбается мне, когда я прячусь за кулисами.

Я отхожу немного дальше в тень и жду, что Маккенна скажет что-нибудь ещё, но он молчит. Затем потирает затылок и ведет плечами. Парни снова начинают играть, его тело, покрытое потом, двигается в едином ритме с музыкой.

Близнецы ударяют по струнам гитар, остальные музыканты в неистовом порыве подхватывают мелодию, Маккенна добавляет вокал, а дюжина танцоров-мужчин с идеальной синхронностью танцуют позади него.

Иоланда права. Ни одному мужчине нельзя быть таким мужественным, таким мускулистым и при этом уметь так танцевать. Толчок бёдрами, поворот туловища, и вот он уже делает стойку на руках, затем снова стоит на ногах, поёт низким голосом, музыка Баха и рок поочерёдно сменяют друг друга. Идеальный дуэт.

На сцене он бог рока, но я до сих пор помню, как он дарил мне полевые цветы. Помню, я так нервничала, что мама может узнать о нас, что иногда выбрасывала их перед возвращением домой. Какой же трусихой я была.

Он был тем самым единственным. Это правда, которую я знаю о себе. Что он был тем самым единственным.

— Знаешь, я когда-нибудь хочу стать кем-то значимым.

— А я ещё не знаю, кем хочу быть.

— У меня есть идея. — Целует. — Будь собой.

Слушая его сейчас, я расслабляюсь, прислоняюсь к стене и, закрыв глаза, позволяю его голосу окончательно меня успокоить.

— Уже заводишь друзей, — говорит Лайонел у меня за спиной. Я оборачиваюсь, и он одобрительно улыбается. — Слышал, ты отлично показала себя на репетиции.

— Я выставила себя полной дурой, но, по крайней мере, танцоры хорошо провели время, — не соглашаюсь с ним и ловлю себя на том, что улыбаюсь, когда он смеётся раскатистым смехом.

— Иоланда сказала, что ты держалась вполне естественно. Что ты действительно показала себя сегодня.

— Хм, — говорю я, не веря комплименту.

Но на самом деле это действительно приятно. Я и забыла, насколько это вкусно. Когда тебя за что-то хвалят.

Когда Маккенна уходит со сцены, Лайонел машет ему рукой и сообщает ему то же самое.

— Твоя девушка, похоже, прирождённая танцовщица.

Маккенна вспотел и тяжело дышит, его брови при этой новости приподнимаются.

— А то! С кем, по-твоему, ты имеешь дело?

Я заливаюсь краской смущения и чувствую, что даже пальцы на ногах краснеют.

— Она к тому же отлично катается на коньках, — тихо добавляет Маккенна.

И когда наши глаза встречаются, у моего сердца вырастают крылья. Ты помнишь, Кенна? Как кружил меня, не давал упасть, поддерживал?

Проходят долгие секунды, и мне кажется, что Лайонелу становится слишком неуютно от нашего молчания, потому что он быстро извиняется и уходит.

— Итак. — Почувствовав вдруг смущение, я дёргаю за прядь, которую уговорила меня покрасить Мелани. — У тебя репетиция тоже прошла хорошо.

Из него вырывается глубокий смешок, и мы направляемся в глубь сцены.

— Я скучал по тебе, Пинк, — тихо говорит Маккенна, качая головой, как будто эта новость его ошеломила. — Всё это время. — Он протягивает ко мне руку, и его серебряное кольцо нежно касается подбородка.

На мгновенье.

Это длится одну секунду, а в следующую — всё исчезает.

Лёгкий след его прикосновения задерживается на моей коже, и моя улыбка увядает.

— Думаю, ты заблуждаешься.

— Не-а, я скучал по тебе, — повторяет он с искренней улыбкой, словно уговаривая сам себя. — Такой храброй, сердитой маленькой вороне… которая прячет внутри себя милого, тёплого маленького цыплёнка.

Я закатываю глаза, борясь с тем, насколько искренне это звучит.

— Как скажешь, Кенна, — соглашаюсь я. Как будто когда-нибудь смогу забыть, что он написал песню, в которой, по сути, рассказал, что я полный отстой!

— Эй, Кенна! — один из администраторов группы протягивает ему красную чашку с чем-то, что, как я предполагаю, является водой. Маккенна хватает её и начинает пить, в этот момент к нам подходят близнецы с гитарами за спиной. Мы наблюдаем, как они тоже направляются к воде.

— Как вы это делаете? — удивляюсь я вслух, пока мы с Маккенной смотрим на ухмыляющихся нам Викингов. — Выступаете перед всеми этими людьми, — я обвожу рукой сцену и пустые кресла вокруг неё.

Он пожимает плечами.

— Перед тем, как выйти на сцену, Лекса каждый раз тошнит. Джакс напивается. А я? — Он снова пожимает плечами. — У меня есть особый трюк, к которому я прибегаю.

— Какой, например?

— Я говорю себе, что там тебя нет.

— Правда? Это и есть твой трюк? Итак, я твоё проклятие, а ты испытываешь облегчение, просто успокаивая себя, что меня нет.

Он смеётся и направляется в свою гримёрную.

— Эй! Ты куда собрался? Мы не закончили разговор! — протестую я.

— Пинк, мне нужно принять душ. Впрочем, загляни ко мне позже, и я с удовольствием всё объясню, — говорит Маккенна, но что-то в его взгляде мне подсказывает, что он хотел бы сделать нечто большее, чем просто объяснить.

В течение следующего часа всякие разные мысли устраивают в моей голове полный кавардак.

Говорю себе, что он хотел взять надо мной верх или подразнить, как он это делает с Викингами. Он пират, заманивающий меня в своё логово, но я не попадусь на его уловки. Кого волнует, что он имел в виду?

Но позже, в отеле, я брожу по коридору, не зная, в каком номере он находится. Мимо проходят восхитительные Тит и Лив.

— Ищешь Кенну? — спрашивают они с одинаковыми улыбками от уха до уха.

Чёрт.

— Нет.

— О. Правда? — Лив приобнимает меня и разворачивает, уводя в другом направлении. — Тогда давай поднимемся в нашу комнату. Мы собираемся смотреть фильм.

— Я себя немного плохо чувствую, — пытаюсь высвободиться из её хватки.

— О, не беспокойся! У меня есть кое-что, что с этим поможет.