Разъяренный (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 53

Боже!

Чувствую вдруг, что голодна, и всё из-за его чёртовой ухмылки. Я всю свою жизнь любила мандарины и морские гребешки — с тех самых пор, как мы тайком ходили в доки. И глубоко в мозгу слышится глупый голосок: «Он помнит».

Как такой пустяк смог превратить меня в кашу?

— Может, я хотела что-нибудь другое, — возражаю я, продолжая улыбаться.

Он с ухмылкой приподнимает бровь.

— Но это ведь не так. Поверь, я знаю, чего ты хочешь, Пинк.

Боже, помоги мне, я хочу поцеловать эту ухмылку. Поцеловать так крепко, что потом уже я буду той, кто станет ухмыляться ему в ответ. Но тут Брук пинает меня под столом и показывает универсальный знак «идём-в-туалет-обсудить-парней».

Отлично.

Мы извиняемся, и как только оказываемся вне пределов слышимости, она набрасывается на меня — ей не терпится узнать, что творится.

— Что происходит?! — спрашивает Брук, когда мы врываемся в туалет.

В своём коротком чёрном платье и на заоблачно высоких каблуках она выглядит на миллион баксов. Я подхожу к зеркалу, смотрю и вижу там… себя. Похожую на маленькую сердитую чёрную ворону с розовой прядью, готовую к атаке. И Брук. Лицо которой словно светится изнутри. Так как она знает, что нужна. Кому-то. Так как хорошо спит по ночам, потому что спит рядом с голубоглазым мужчиной, который смотрит на неё так, словно и лелеет её, и одновременно мысленно трахает. И это так горячо.

— Пан! — говорит Брук, окружённая сиянием, и сверлит меня своими золотыми глазами. — Ты должна мне сказать. Я даже не знала, что ты знакома с этим парнем. Теперь он сидит там, делает заказ для тебя, зная то, чего я о тебе даже не подозревала…

— Мы с этим парнем были знакомы раньше. А сейчас меня взяли для съёмок в их дурацком фильме, и мы трахаемся.

Я мою руки и стараюсь не встречаться взглядом со своим отражением в зеркале, но всё же бросаю украдкой быстрый взгляд и пытаюсь заставить исчезнуть морщинки на лбу.

— Правда? Ты трахаешься с ужасной тройкой из Crack Bikini? — спрашивает Брук, не веря в это так же, как и я сама.

— С самым главным. Но это ненадолго.

— Но он тебе нравится! О боже!

— Нет! — хмурюсь я.

— Да. Нравится! — возражает она. — И ты определённо нравишься ему. Я балдею с того, как он бросает на тебя украдкой долгие взгляды. Такие долгие, как будто его глаза охватывают всё твоё лицо, твои виски, твои глаза, нос, губы, твой подбородок. Каждый раз, когда он смотрит на тебя, кажется, что он изучает каждую чёрточку твоего лица, прежде чем отвести взгляд. И ты заставляешь его улыбаться.

— Он делает это просто для того, чтобы меня позлить! — выкрикиваю я, раздражённая из-за волнения и страха, которые вызывают во мне слова Брук.

— Нет, он делает это не для того, чтобы позлить тебя. И как ты можешь так говорить, если даже не замечаешь, когда он это делает?

— Он настоящий кобель, Брук. Он смотрит на мой рот, потому что ему нравится, когда я им кое-что делаю. Держу пари, у него в голове одни только грязные мысли, — говорю я. Во мне вспыхивают воспоминания о том, как он кормил меня своим членом, и я не могу полностью подавить проносящуюся по телу дрожь.

Она смеётся и пожимает плечами.

— Возможно. Но лично мне нравится, когда Ремингтона посещают всякие грязные мысли обо мне в присутствии других людей. Я вижу это по его глазам. Иногда я просто трусь об него всем телом, чтобы подтвердить свои подозрения, и мне нравится, когда доказательства врезаются в меня, а он рычит.

Я в удивлении поднимаю брови, потом смеюсь.

— Ты перестала заниматься сексом с Реми, когда у тебя родился ребёнок?

— Ты серьёзно?

— Мне просто любопытно, как… живут пары, когда у них появляются дети.

Брук улыбается, затем в её глазах появляется мечтательный огонёк, и она признается:

— Раньше у нас были трудности, когда Рейсер не спал всю ночь. Мы выкраивали каждое мгновение, чтобы провести его вместе. Но Рейсер такой хороший ребёнок… — её улыбка становится шире. — Во всяком случае, сейчас Ремингтон стал ещё более безумным и ревнивым. Одна только мысль о том, что я принадлежу ему, заставляет его меня хотеть. Сильно. Чёрт, если ты сядешь и скажешь что-нибудь обо мне и назовёшь меня его женой, то увидишь, что это с ним сделает.

— Черт, я должна это увидеть.

Она счастливо улыбается.

— Хорошо! Но я тогда тоже могу подразнить Маккенну.

Ребята сидят на своих местах — Маккенна пьёт пиво, Ремингтон — простую воду. Я замечаю, что они наблюдают за нашим возвращением. От одного только взгляда Маккенны тело начинает гореть, но я хочу не этого, поэтому наблюдаю, как Брук улыбается Ремингтону, а его взгляд оценивающе скользит по её фигуре. Она наклоняется и прежде, чем сесть, целует его в тёмные волосы.

— Мы с Мелани так скучали по твоей жене, Реми, — быстро говорю я, садясь.

Перемена происходит мгновенно: его голубые глаза сверкают, на щеках появляется ямочка, и я вижу, как он убирает руку со спинки стула и опускает её на шею Брук.

— Это она велела тебе так сделать? — спрашивает меня Ремингтон своим рокочущим голосом, его глаза мерцают, пока он ласкает её затылок.

— Что? — уточняю, отвлёкшись.

Он улыбается и, не переставая глядеть на меня, запускает пальцы в волосы Брук поглубже, и я почти слышу, как Брук мурлычет.

— Моя жена сказала тебе, что мне нравится, когда ты называешь её моей?

— Да! — смеётся Брук, но он двигается очень быстро для такого крупного мужчины и успокаивает её поцелуем. В губы.

Они целуются целую секунду. Без языка, но стиснув друг друга в объятиях — как будто нас с Маккенной здесь нет. Руки Реми ложатся на затылок Брук, её руки скользят вверх по его шее.

— Ты этого хотела? — спрашивает затем Ремингтон, нежно глядя на жену сверху вниз.

То, как властно они смотрят друг на друга, и то, как он начинает потирать её губу подушечкой большого пальца, вызывает у меня внутреннюю боль. Меня охватывают острые, жгучие ощущения, и, когда Маккенна берёт за руку, я виню его за то, что умираю от желания. Виню за то, что из-за этого чувствую себя ещё грязнее, похотливее и опустошённее. Маккенна переплетает пальцы с моими, наполняя мою грудь чем-то, что я боюсь почувствовать снова.

Мне следовало бы отодвинуться, но на самом деле я хочу, чтобы он был ближе. Мне нужно, чтобы он был ближе. Потому что у меня могло бы быть с ним так же. У нас могла бы быть семья. Я наблюдаю, как Ремингтон смеётся над признанием Брук, что это она велела мне его спровоцировать, и начинает сам её дразнить, утверждая, что ей самой нравится к нему приставать. И в этот момент Маккенна наклоняет мою голову к своей в присущей только ему собственнической, сексуальной манере.

Серебристые глаза ловят мой взгляд.

— Приятно узнать, что у тебя есть сердце, — шепчет он с нежным взглядом и ещё более нежной улыбкой, и я с трудом могу вынести, что он это заметил. — Это не делает тебя слабой, детка. Это делает тебя человеком.

— Я не была запрограммирована на то, чтобы испытывать чувства. Это просто не было закодировано на моём жёстком диске, — вру я, изо всех сил стараясь вернуться к своему сварливому, обороняющемуся «я».

— Ну, а как вы двое познакомились? — спрашивает Брук, и когда я вспоминаю, что согласилась позволить ей подколоть Маккенну в ответ, хочется застонать, но вместо этого решаю ответить за нас обоих. Просто чтобы убедиться, что мы остаёмся на безопасной территории.

— В школе. Раньше мы встречались тайком, — бормочу я.

— Тайком? Почему? — недоумевает Брук, и она искренне возмущена.

— Отец Маккенны попал в тюрьму, — тихо говорю я, снова и снова переворачивая ложку на кухонном столе.

— О нет, — говорит Брук, широко раскрыв глаза, — и твоя мама…

— Это она его туда отправила, — заканчивает за неё Маккенна, его голос не выдаёт никаких эмоций.

Тишина.

— Извини, мужик, — говорит Ремингтон.

Он тянется к руке Брук, и теперь они оба смотрят исключительно на Маккенну.