Дочь пирата - Фоули Гэлен - Страница 40
- Предыдущая
- 40/70
- Следующая
К тому времени как дворцовый управитель в королевской ливрее и напудренном парике ударил золоченым посохом в мраморный пол, объявляя о появлении принцессы тысяче гостей, собравшихся в огромной сверкающей огнями бальной зале, на Серафину снизошел блаженный покой. Она выпила так много, что не думала о будущем, но не столько, чтобы это бросалось в глаза. Под звуки фанфар принцесса под руку с отцом прошествовала вниз по Длинной беломраморной лестнице. Глухой рокот толпы и веселые мелодии оркестрового дивертисмента звучали вокруг, когда гордый король провел дочь под светом великолепных люстр к возвышению, где сидела Аллегра. Анатоль уже был там и при появлении Серафины встал.
Теперь он ожидал ее, стоя с заложенными за спину руками, прямой, как на посту. Всей своей позой князь как бы утверждал: «Здесь никто не пройдет!»
Спаситель Асенсьона был в парадном мундире. Его темно-синий с черным поясом сюртук украшали ордена и медали, а через грудь струилась золотая перевязь. Золотые же эполеты сверкали на массивных плечах, а парадная шпага на боку слепила глаза блеском драгоценных камней. Свои длинные золотистые волосы князь стянул в косичку.
Гости заинтересованно наблюдали, как король вел принцессу по ступеням наверх. Там ее ждал жених. Два взгляда встретились с одинаковой враждебностью: холодная похоть блеснула в глазах Анатоля, глаза Серафины ответили ему ненавистью.
Она заметила припудренный синяк на левой скуле князя и легкую отечность под глазом — следы его драки с Дариусом. Анатоль перехватил взгляд принцессы, и его сапфировые глаза прищурились. Она еле сдержала злорадную усмешку.
Под взглядами разодетой толпы гостей Серафина склонилась перед Анатолем в глубоком картинном реверансе. Он ответил поклоном и предложил ей правую руку. Левая была по обычаю заложена за спину. Отвернувшись от отца, Серафина положила затянутые в перчатку пальчики на руку завоевателя и позволила ему подвести себя к креслу. Рядом с ней опустился в такое же кресло Анатоль.
Весь вечер он обращался с ней с изысканной любезностью, потому что неподалеку все время находились ее родители. Поистине князь был само обаяние: он очаровал премьер-министра, королеву, генералов, с которыми обменивался военными историями. Он даже галантно взял на себя вину за ссору с Дариусом.
В иные моменты Серафине хотелось закричать и разметать все изысканные благоуханные букеты, украшавшие возвышение, но она продолжала сидеть неподвижно, как фарфоровая кукла, со сложенными на коленях руками и застывшей на губах легкой улыбкой, от которой сводило скулы и ныли щеки.
К этому предназначила ее судьба… Серафина твердила это себе вновь и вновь. Чего бы это ей ни стоило, она защитит отца и Рафаэля, не позволит им потерять трон. Она спасет свой народ от войны. Несчастные русские рекруты Анатоля умрут на поле боя вместо подданных Асенсьона. Справедливо ли это?
Принцесса смотрела на знаменитого героя войны с острой неприязнью. «Никто не подозревает, каков он на самом деле», — думала она. Защищенная от него многолюдьем, Серафина не испытывала страха и внутренне забавлялась притворной любезностью Анатоля.
Она знала, что сегодня Дариуса здесь нет. Серафина не чувствовала его поблизости от себя, поэтому ей казалось, что ее покинул ангел-хранитель. И все же связь между ними, мощная и неизменная, оставалась.
Кровная связь!..
В эту минуту принцесса осознала, что им никогда не расстаться по-настоящему. Ни люди, ни пространства, ни время не разлучат их.
На небе, на земле и даже в аду они составляют единое целое.
С непроницаемым видом, сунув руки в карманы, Дариус стоял на капитанском мостике маленькой наемной баркентины, входившей в генуэзскую бухту. Море окутал теплый пред утренний туман, но им указывал путь свет прославленной Латерны, маяка, поставленного еще в XVI веке. Его призрачный огонь мерцал над угрюмой глыбой Моло-Веккио, нависавшего над гаванью холма, где совершались казни.
Наконец корабельный колокол коротко звякнул, баркенина тихо причалила. Ранний восход окрасил нежно-розовым ветром крепостные стены и шпили кафедрального собора, когда Дариус, подхватив кожаный саквояж и футляр для гитары, в котором лежало оружие, сошел на берег. Солнце только начало подниматься, а он уже вышел на набережную, испытывая странную отрешенность и спокойствие. Все его чувства словно онемели.
На набережной, убогой и жалкой, царило оживление. Вдоль нее теснились таверны и бордели. Крепко сжимая в одной руке кинжал, чтобы в случае необходимости тут же воспользоваться им, поскольку эту часть города населяли отбросы общества, Дариус нес во второй руке узкий футляр. Не обращая внимания на зазывные взгляды портовых девок, он направился в самую большую гостиницу.
Там его провели в конюшни, и он выбрал и купил серого жеребца, слишком хорошего для окружающей обстановки, то есть явно краденого.
Когда колокола собора Сан-Лоренцо зазвонили к ранней мессе, Дариус уже мчался по дороге, которая огибала крепостную стену и вела в глубь побережья, в Милан. Быстроногий конь уносил его все дальше от тех, кого он любил, но внутренняя связь с Серафиной была слишком глубокой. Она гнездилась в душе Дариуса и была неразрывной. Дариус был безмятежно спокоен.
Он любил Серафину чисто и сильно. То, что он — пусть на краткий миг — испытал с ней, далеко превосходило все, о чем Дариус когда-либо мечтал.
Смерть его будет славной. Серафина освободится, а он навсегда останется для нее идеалом.
Глава 14
— Господи Боже, Полин Бонапарт заказала свою обнаженную статую! — вскричала Эль, поднимая глаза от скандального листка.
Сидя за туалетным столиком, Серафина, над головой, которой трудилась куаферша, безучастно посмотрела на отражение Эль в зеркале рядом с собой.
Утро было ясным, но настроение принцессы от этого не улучшалось. После вина, выпитого накануне, голова ее гудела. В течение всего бала она ждала появления Дариуса, но он так и не пришел. Потом здесь, в своей спальне, Серафина тщетно надеялась, что Дариус войдет в потайную дверь, и, разумеется, этого также не произошло.
Она отпила маленький глоток кофе, уныло окинула взглядом поднос с завтраком и угостила обезьянку очередным кусочком дыни.
— Ты слушаешь, что я читаю? — воскликнула Эль. — Статуя в обнаженном виде!
— Что мне за дело до поступков Полин Бонапарт?
— Этой распутницы, — проворчала куаферша. Серафина никогда не встречалась с младшей сестрой Наполеона. Она лишь видела как-то ее миниатюрный портрет и была, как и весь мир, наслышана о бесчисленных скандальных победах знаменитой красавицы. Полин покоряла и коллекционировала мужчин, как ее брат — страны. К несчастью, двадцатипятилетняя красавица объявила негласную войну Серафине. Это произошло после того, как некоторые газеты начали сравнивать красоту двух принцесс.
— Но, Стрекозка, это же просто восхитительная новость! Ты должна это послушать, — настаивала Эль.
— Ладно, читай, — обреченное вздохнула принцесса. Эль, лежавшая на животе на огромной постели Серафины, читала отрывки из бульварных газет, потому что отчаялась втянуть принцессу в разговор.
— Здесь сказано, что принцесса Полин…
— Тоже мне принцесса! — фыркнула мадам.
— …принцесса Полин позировала для новой статуи Кановы «Венера-Победительница»… практически обнаженной! — Эль расхохоталась над продолжением истории. — Бедный князь Камилло, ее супруг, так одержим ревностью, что держит эту статую под замком в одной из пустых комнат виллы Боргезе!
— Если бы у него хватило ума, он бы запер ее в одной из этих пустых комнат вместе со статуей, — заявила мадам. — Такой отличный молодой человек, а позволяет делать из себя жалкого рогоносца! Выставлять себя на посмешище всему свету!
Мадам искоса посмотрела на Серафину.
— Вам следовало сказать ему «да». А почему бы нет? — продолжала она увлеченно, не обращая внимания на возведенные к небу глаза Серафины. — Он из прекрасной семьи. Итальянец, красивый, богатый…
- Предыдущая
- 40/70
- Следующая
