Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ) - Макеев Алексей Викторович - Страница 108

Но его надежда мгновенно потухла при звуке торопливых шагов. Кто-то стучал подошвами по бетонному полу, ему вторила тяжелая поступь крепыша Сивого. Тот что-то бубнил своему хозяину, а Иностранец в ответ кидал лишь резкие фразы визгливым высоким голосом:

– Думал? Ты думал?! Больше не пытайся, не твое!

«Бу-бу-бу» – из темноты. Вылетев на площадку под проломленной крышей в тусклый свет тающей луны, Иностранец прошипел в ответ с нотками брезгливости, даже не повернув голову к своему помощнику:

– Затухни!

И глухой голос Сивого смолк по резкой команде. Главарь бандитов цепким взглядом обшарил Гурова с ног до головы и неожиданно коротко усмехнулся. Слон рядом разволновался еще сильнее: он топтался на месте и тяжело вздыхал почти до стона. Лев выдержал осмотр, хотя и опустил глаза. Из-под ресниц он успел рассмотреть главаря банды. Тот разительно отличался от своих приспешников, угрюмых бандитов с явно криминальным прошлым: стройный моложавый мужчина лет чуть за сорок, затянутый в черные водолазку и брюки, с гривой светлых кудрей ниже плеч. На фоне молчаливых квадратных подчиненных с кирпичными лицами он казался экзотической бабочкой, что попала в паутину к паукам. Несмотря на его слишком изящный вид, авторитет у парня был нешуточный – по одному его приказу Сивый сник и затих в сумраке угла. Остальные окаменели и лишь жадно ловили каждое движение своего хозяина. Мужчина подошел совсем близко к пленникам:

– Что, Слон, разбил статуи? В тюряге растерял все навыки?

Напарник Гурова тяжело вздохнул и начал медленно тянуть:

– Ну да, я ехал, а там один не рассчитал. Мне в багажник… Кто ж знал. Я вот… нашел человечка, поможет нам. Он по статуям спец.

Иностранец сверкнул ледяным взглядом:

– Ночью, на пустой дороге, в тебя врезались так, что груз повредили? Значит, и на багажнике вмятина осталась? Ой-ой-ой, какая досада. – Он цыкнул резко Сивому: – Машину проверить, груз достать. Аккуратно.

Помощник исчез в темноте окончательно, с новой порцией недовольного бурчания. Главарь продолжал мерить Гурова с ног до головы колючими льдинами глаз:

– Ну что, скульптор, реставратор, творец, как чинить статуи будешь?

– Алебастр нужен, – в памяти всплывали слова из разговоров с Лидией.

– Алебастр? – голос у Иностранца сочился притворной теплотой. – А строительный гипс не подойдет? У нас там куча навалена на втором этаже, для особых нужд. Когда кто-то косячит, мы его сразу превращаем в камень, как горгона Медуза своих жертв. Только современными методами.

От его замечания Слона заколотило крупной дрожью, а Иностранец после собственной шутки зашелся в смехе:

– И восстанавливать не надо статуи, продадим твою, Слон. Кем хочешь быть – мыслителем? Для Давида не подойдешь, слишком уж на шкаф смахиваешь. Придумал! Закопаем по пояс – и станешь Тутанхамоном!

Смех его резко оборвался, и он вдруг шагнул к Гурову:

– Так что, специалист по статуям, сляпаешь нам шедевр из своего подельничка? А? Скульптор? Как там, говоришь, твоя фамилия? Горюцкий?

Лев спокойно ответил:

– Да. И я могу восстановить скульптуры, потре…

Договорить ему не дал мощный удар в висок. Несмотря на субтильное телосложение, рука у Иностранца оказалась очень тяжелой. Гуров упал на пол, глаза застила черная пелена, будто сквозь вату он услышал отчеканенные яростью слова:

– Гипс для скульптурных работ получают из алебастра путем тонкого помола, и строительные смеси для создания скульптур не подходят.

Главарь ухватил за волосы осевшего опера, с размаху ткнул коленом в солнечное сплетение, так что сбилось дыхание. И прошипел прямо в лицо:

– Это я Горюцкий, я скульптор! А ты безымянная тварь, фальшивка, и сдохнешь ею в куче строительной дряни. Ремесленник чертов. – Он пинком отбросил обмякшее тело, приказал своим сообщникам: – Тащите его на второй этаж!

Сквозь пылающую боль и кровавую пелену перед глазами Гуров не мог рассмотреть, куда его тащат. Лишь чувствовал, что тело, как чужое, его совсем не слушалось. Он пытался вывернуться из крепкого захвата, только в ответ его все сильнее сжимали клещи из нескольких рук. Бандиты швырнули его в огромное корыто, запястья заныли от тугой веревки.

От ледяного холода свело ноги судорогой, но хотя бы заработала голова. Глаза резануло будто вспышкой, он с трудом удержал крик от отвратительного ощущения, которое расползалось по всему телу. С чавканьем холодный серый раствор растекался из железной емкости в руках бандитов по его ногам и корпусу. Железное корыто наполнилось на одну треть. Над лицом зависла физиономия Горюцкого:

– Ну что, скульптор, как тебе состав, подходит для создания шедевра?

– Отпусти меня, Лидии это не понравится.

При упоминании имени Журиной Иностранца перекосило, он испуганно отпрянул от корыта, к которому его помощники притащили новую порцию гипсовой смеси. Их главарь в растерянности метнул взгляд на вязкую смесь, на очертания человеческого тела, которые еще угадывались под жидкостью в корыте, и поднял руку вверх. Его приказ остановил поток жидкого гипса. Лев чувствовал, как засыхающие потоки на лице стягивают кожу, но старался успокоить лихорадочно скачущие мысли. Он не дождется появления бойцов, если не протянет еще хотя бы минут пятнадцать. Просто задохнется под тяжелой гипсовой смесью, умрет, утонув в ней. Лев выпалил первое, что пришло в голову:

– Лидия хотела тебе другой жизни, она видела тебя великим скульптором. Она знала о твоем таланте.

Бандиты затихли, Горюцкий тоже окаменел от неожиданных слов. Лев осторожно под наливающимся тяжестью покровом из гипса вывернул запястья так, чтобы растянуть веревку. Он еле сдерживал крик, стараясь говорить спокойно:

– Ты умеешь оживлять скульптуры, так она говорила, вдыхать в них божью искру. Это дар свыше, и он всегда был и будет в тебе. Ты не ремесленник, ты – талант.

– Заткнись, заткнись, заткнись! – вдруг взвыл Горюцкий посреди повисшей в здании тишины.

Он бросился к емкости с готовой смесью, схватил ее и вылил все стремительным ледяным потоком оперу на лицо. Тот закашлялся, захрипел из-за забившегося горла, воздуха стало мучительно не хватать. Горюцкий вцепился ему в лицо и с усилием утопил в серой жиже.

– Чего стоите, несите еще гипс, придурки! – рявкнул он на своих сообщников.

Те, растерянно поглядывая на трепыхающееся в корыте тело, пошли к огромной куче из серого порошка. Плеск воды из канистр, хрип тяжелого дыхания Горюцкого сменился гулким пульсом крови в собственных висках. Под слоем жидкого гипса исчезли все звуки, кроме тугого биения, которое разливалось от головы в горло и дальше по телу. Лев чувствовал, как сил становится все меньше, а руки, удерживающие его под жидкостью, не теряют своей железной хватки. Он медленно вздрагивал всем телом в попытках сохранить последние глотки воздуха, грудь будто сковало металлическими обручами, тяжелый застывающий слой давил и давил. Вдруг крепкие пальцы Горюцкого исчезли, а слой гипса дрогнул и взлетел вверх густыми волнами под пружинящим телом. Лев со всей силы ударил плечом и боком в край корыта, от тяжести емкость качнулась и с грохотом перевернулась, выплеснув свое содержимое вместе с опером. Он замотал головой как собака, стряхивая тяжелую маску из вязкого вещества, с трудом разлепил ресницы и тут же откатился в сторону, собрав на влажную одежду весь мусор. Но никто не обратил внимания на освободившегося пленника, все члены банды застыли под крики Слона. Тот улучил момент, прыжком огромного тела сбил с ног главаря и теперь сжимал толстые пальцы на шее парня. Широкое добродушное лицо превратилось в злобный оскал, он навис над лежащим Горюцким и, обводя глазами его сообщников, хрипел затравленным зверем:

– Стоять! Или я ему шею переломаю. Никому не двигаться.

Сам Горюцкий затих с закрытыми глазами, потеряв сознание.

– Уходим, уходим, – прорычал Гурову Слон и на четвереньках начал отступать к лестнице, будто животное, волоча за собой добычу.

Через муть на глазах опер заметил вороватое движение руки Горюцкого. Он успел лишь выкрикнуть: