Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги! - Кузмичев Иван Иванович - Страница 62
- Предыдущая
- 62/218
- Следующая
Естественно, мне самому пришлось подыграть друзьям – навести на мысль, так сказать. Я вспомнил, что раствор цемента, точнее сам цемент, можно изготовить без особых проблем прямо на месте, если, конечно, создать для этого необходимую базу. Что, естественно, сразу же и сделали, тем более глина и известь, основные составляющие цемента, на берегах Оки были не таким уж и редким материалом. А уж сам процесс создания мне был знаком если не в совершенстве, то уж точно на отлично: все-таки пока ты студент, можешь получить не одну специальность, а десяток разных, в зависимости от того, где работаешь на каникулах.
Так что, я думаю, уже к лету мы получим надежный и относительно дешевый строительный материал для постройки зданий и дорог. Ведь на цементном заводе можно будет делать не только саму смесь, но и те же бетонные плиты, пускай и много меньшего размера – так сказать, поменять асфальт на тот материал, который есть под рукой. А в перспективе можно будет и железобетонные плиты делать – конечно, когда добыча железа будет соответствующей.
– Ваше высочество! – оторвал меня от мыслей окрик.
Встрепенувшись, я увидел, что моего коня держит под узды один из дворовых людей, а мне навстречу идет отец Варфоломей.
– И вам не болеть, – тихо сказал я приближающемуся ставленнику Божьему и уже громче добавил: – Рад видеть вас, батюшка.
– А уж как я рад видеть тебя, сын мой! – ничуть не смущаясь, ответил духовный наставник витязей. – Есть у меня к вам разговор особый, ваше высочество…
– Что ж, коли разговор сей потерпеть не может, то пойдем поговорим.
– Простите, что не даю вам отдохнуть, ваше высочество, но дело и правда зело важное!
– Тогда тем более пойдем ко мне в кабинет!
Не теряя времени, сразу же направился к первой казарме, в которой еще при постройке была сделана отдельная пристройка высотой с первый этаж. Именно в ней я работал и отдыхал, когда удавалось выбраться в Петровку.
– Итак, что же ты хотел мне сказать, Варфоломей? – сразу взял я быка за рога, усаживаясь в мягкое кресло перед рабочим столом.
Батюшка слегка смял руками подол своего облачения, вздохнул и с какой-то тяжестью во взоре сел напротив меня, положив руки на колени.
– Знаешь, ваше высочество, что меня мучает уже не первый день? – наконец спросил меня духовный наставник витязей.
– Откуда, батюшка? Ведь ты сам не говоришь об этом, – ответил я Варфоломею, откидываясь на спинку кресла.
– Много деяний, я вижу, хочешь ты свершить со своими друзьями…
– И с тобой, отец Варфоломей, – добавил я, перебивая его.
– Да-да, конечно. Но речь сейчас пока не об этом. Как я уже говорил, вижу я, что все начинания ваши на благо Руси направлены, и душа моя в радости. Но и плачет она одновременно. Не говори ничего! Я хочу сказать, что люди устали от войн и разорений, они хотят покоя не только в душе, но и мирской жизни. Но я понимаю, что этого нельзя получить сразу, поэтому хочу просить тебя дать им покой хотя бы внутри себя, дать им веру в себя и душу свою бессмертную.
– Так я разве забираю что-либо, батюшка? – удивился я такой странной просьбе. – Я, наоборот, стараюсь им дать все, что могу, и даже больше!
– Похвальны дела твои, но речь не об этом сейчас; я говорю о том, чтобы дать людям их веру!
– Что за ересь, батюшка? – тихо спросил я его. – У людей одна вера – православная…
– Ты что, думаешь, я не понимаю этого? Я хочу, чтобы люди немного по-другому поняли себя, – так же тихо ответил мне Варфоломей, поднимая на меня свои полные боли глаза, словно что-то упало и замерло внутри него, не в силах вынести той борьбы, которая сжигала его изнутри.
– Я не понимаю тебя, батюшка.
– Порой я и сам не понимаю себя, ваше высочество. Когда ты дал мне возможность вырастить у юнаков ростки веры и ее понимания, я понял, что у меня появился шанс – шанс, о котором я не мог и мечтать. Я говорил, рассказывал им всем, сам же все больше понимал, что тот путь, которым идут наши иерархи, губит все светлое в душе человека… – с горечью и обидой прошептал Варфоломей.
– Отчего же ты так решил, отец Варфоломей? Ведь народ ходит, причащается, молится, и он счастлив, пускай не всегда, но люди действительно счастливы! – сказал я.
– Ты про свою губернию говоришь. А видел ли ты, что творится на Руси? – подняв глаза, напрямую спросил меня батюшка.
Не знаю почему, но мне очень сильно захотелось, чтобы этого разговора никогда не было, но в то же самое время я понимал, что вера людская – это один из тех столпов, на которых держится все. А вот каким будет сам столп – рыхлым, как трухлявое дерево, или твердым, как гранит, – решает часто не сам человек, а те, кто ведет его по земному пути к Царству Небесному.
– Так чего же ты хочешь от меня? – словно бросаясь в пучину, спросил я духовного наставника витязей.
– Не знаю, – честно признался он.
– Тогда я не смогу тебе помочь, батюшка. Могу только одно сказать: как только решишься на что-то, сразу же найди меня и посоветуйся. А еще лучше – напиши все то, о чем ты мне сказал. Да так, чтобы я сам мог понять твои мысли, чаяния и надежды. Только после этого я смогу помочь тебе, отец Варфоломей.
Подойдя к склонившему голову батюшке, я положил руки на его плечи и, прежде чем выйти из кабинета, крепко стиснул их.
Выйдя из кабинета, я все равно чувствовал себя так, будто пропустил что-то важное, такое, что в будущем обязательно мне понадобится.
«В жизни неизбежны потери… – мысленно успокоил я себя. – Думаю, не стоит здесь задерживаться. Навещу кадетов, посмотрю на сюрприз Димы – и обратно в Рязань!»
– Наконец-то, а то я уже устал тебя ждать! – появился, словно черт из табакерки, Дмитрий, уволакивая меня в свои кулуары…
Пройдя какими-то полутемными комнатами, мы с Дмитрием вышли в просторное помещение, где посередине стояла большая тренога с накинутой на ней тряпицей, под которой что-то было. Словно заправский фокусник, Дима оставил меня наблюдать за представлением, а сам ушел к треноге.
Только после этого я наконец обратил внимание на то, что было в помещении кроме треноги. Слева от нее стояла наковальня, на которой лежала болванка, видимо, исполнявшая роль кузнечного молота. Эта болванка-молот прикреплялась к огромному квадратному стволу, уходящему вглубь треноги. После того как изобретатель скинул тряпку, скрывающую от моего взора агрегат, я увидел с двух сторон от треноги большие железные колеса – маховики, к которым крепились колеса меньшего диаметра. На них же были натянуты кожаные ремни, приводящие в движение прикрепленный к этим колесам шатун, который и двигал шток поршня с самим поршнем в цилиндре, сверху которого располагался регулятор пара – труба с золотником, из которой, по идее, должны были выходить излишки пара.
Но это было в теории, а сейчас я вживую увидел механизм сделанным и доработанным. Вот только работающим ли? Пока я не стал заострять на этом внимание и стал наблюдать за Димой, возящимся с паровым котлом.
– Все, теперь ждем пять минут, – довольно сказал Кулибин, вытирая руки о какую-то видавшую виды тряпицу.
– И что должно произойти?
– Увидишь, – улыбнулся мне Дима.
Заинтригованный, я стал наблюдать, как из небольшой трубы, выходящей из печи, стал валить белесый дымок, через минуту заполнивший все помещение.
– Блин, забыл! – хлопнул себя по лбу Дима, убегая к стене возле входа.
Покопавшись на каких-то стендах, он энергично стал махать рычагом вверх-вниз, а еще через пару секунд в центре крыши поплыла кровля, открывая большой проем для воздуха. Морозец, весело защипавший щеки и нос, не заставил себя долго ждать и вместе с дымом забрал последнее тепло из помещения. А между тем тренога со всеми механизмами, не теряя даром времени, вошла во вкус и весело выпускала на свежий воздух новые клубы дыма.
– Хм, это все? – разочарованно спросил я Диму.
Не успел тот ответить, как прикрепленные к шатунам валы заходили, а болванка, лежащая на наковальне, приподнялась на десяток сантиметров и с грохотом опустилась, сотрясая наковальню под собой. Прошла пара секунд, и грохот вновь повторился.
- Предыдущая
- 62/218
- Следующая