Рай земной - Хенке Ширл - Страница 48

• Предыдущая
• 48/93
• Следующая

В этот момент вошла Руфь, держа на руках Оливию – маленькую дочь Анны, за которую они заплатили целое состояние, чтобы им помогли тайно вывезти ее из Севильи, пока ее отец Лоренцо был при дворе. Кудрявые золотистые волосики ребенка были взлохмачены, широко раскрытыми глазенками девочка смотрела на своего любимого дядю-дедушку Исаака, удивляясь, отчего он так сердится. Руфь отдала Оливию служанке, успокаивая ребенка нежным поцелуем и обещанием дать ей попозже сластей. Потом она закрыла дверь и повернулась к мужу.

– Что тебя так расстроило? Известия о сыне Матео? Наш барселонский агент уже много недель ничего не сообщал о нем, тревожно сказала она.

Исаак уселся в одно из больших кресел, расположенных по обеим сторонам медного маленького столика. Он поманил ее к себе, она подошла и опустилась в кресло напротив него.

– О внуке моего брата нам ничего не известно – ни дурного, ни хорошего, но этот – этот предатель! – Он посмотрел на скомканное письмо, валявшееся на полу. Его голубые глаза сверкали яростью. – Мне надо найти способ обратить жадность этого ублюдка Трастамары в свою пользу.

– Письмо от короля Арагоны? – Лицо Руфи покрылось восковой бледностью. – Он может навредить нам здесь? Я думала, мы в безопасности.

Он погладил ее по руке:

– Мы в безопасности, насколько это возможно для евреев. Сейчас, пока у нас достаточно средств, нам никто не будет мешать в беспокойной стране короля Карлоса. Он и наш прежний суверен всегда наступают друг другу на горло.

– Тогда почему король Фердинанд написал тебе? – слабым от страха голосом спросила Руфь.

Исаак встал и снова заходил по комнате, ударяя мясистым кулаком по ладони другой руки.

– Он хочет получить долю от поместий моего брата! Похоже, святая палата и се чиновники обманывают короля. У Фердинанда прекрасное окружение! – с жестким сарказмом произнес он.

Руки Руфи взметнулись к горлу: ей показалось, что сердце ее подпрыгнуло туда.

– Как он может сделать такую чудовищную вещь?

– Ха! – усмехнулся Исаак, глядя на раскрошенный сургуч на своем столе. – Я слышал от нескольких наших друзей, которые убежали – кто в Неаполь, остальные сюда, во Францию, – что Трастамара недоволен инструментом смерти Торквемады – палата обманывает его при дележке богатств! Но, – добавил он, проведя своими сильными короткими пальцами по волосам, – это может поработать на нас. Я могу сказать ему, где находится каждый мараведи, которым обладал Бенджамин, но за плату.

Он взглянул на Руфь:

– Ты слишком переживаешь за Аарона, который находится так далеко с генуэзцем. Я… я не говорил тебе, но через моих агентов месяц назад я получил от пего письмо. Я не хотел беспокоить тебя. С ним все в порядке, – быстро добавил Исаак, увидев, что она побледнела, – но он собирается скопить достаточно денег в Индии, чтобы вернуться и убить Бернардо Вальдеса.

У Руфи перехватило дыхание:

– Нет! Его убьют!

– Я отправил ему записку, что сам повидаюсь с Вальдесом. – Холодная удовлетворенная улыбка расползлась по лицу Исаака Торреса. Он снова уселся рядом с женой. – Похоже, этот коварный арагонец поможет мне выполнить обет Аарона. – Он достал письменные принадлежности и яростно заработал пером, а Руфь с тревогой на лице следила за ним.

Изабелла, Эспаньола, лето 1494 года

Магдалена смотрела на огромное возвышение, которое служило кроватью в их новом жилище. Матрас был толстый, набитый мягким хлопком, а размер его позволял легко разместиться двоим. Она перевела взгляд на мужа. После того дикого поцелуя в губернаторском дворце он дал ей всего несколько минут, чтобы она собрала свои разбросанные пожитки. Она быстро завернула скрепленный печатью документ Бенджамина в плащ и бросила его в сундук. Позже она более тщательно спрячет его. «Может, я уничтожу его». И все же какое-то чутье – слабый проблеск надежды – приказывало ей хранить документ, даже если она не собиралась показать его этому ослепленному, надменному незнакомцу, с которым она вступила в брак.

Суетившиеся вокруг слуги-таинцы принесли ее вещи и под руководством Аарона расставили в маленьком доме, который с самого начала Бартоломе взял себе в собственность. В деревянном домике было несколько окон, его окружали пальмы и роскошный жасмин, что создавало ощущение уединенности, хотя домик и так находился на окраине Изабеллы. Натиску заката сопротивлялось мерцание единственной свечи. Жужжание насекомых и пение птиц, доносившиеся из джунглей, немного пугали, но это был сладостный испуг.

– На сегодня довольно, благодарю тебя, Аналу, – на таинском сказал Аарон, отпуская слугу. Улыбнувшись супружеской чете, он быстро ушел. Аарон повернулся к жене. – Ну как тебе обстановка? Это не Альгамбра и не Алказар.

– Дом волне удобный. Не хватает только общества, – колко ответила она и подошла к маленькому столику, где их ожидал скромный ужин, состоявший из холодной жареной утки, хлеба из кассавы и сочных фруктов. Она взяла кусочек сладкой дыни, но показалось, что у нее во рту зола.

– Нет аппетита? – спросил Аарон, вставая за ее спиной так близко, что она ощущала его дыхание у себя на шее. Он вдохнул в себя ее свежесть и почувствовал, как между ними растет напряженность, он не ощущал подобного ни с какой другой женщиной, даже с Алией.

Магдалена вздрогнула от прикосновения его пальцев к руке.

– Ты привез меня сюда и сдержал свое слово перед адмиралом. Нет необходимости идти дальше, – с мольбой произнесла она, понимая, что все это тщетно.

Я так не думаю. Если мне полагается иметь жену по приказу, то она и на самом деле станет ею, – тихо сказал он, поворачивая ее лицом к себе. – Не лги нам обоим, Магдалена, и не говори, что ты не хочешь меня.

Ее густые ресницы опустились, прикрывая темно-зеленые глаза.

– Да, Аарон, я не стану говорить, что не желаю тебя, но я не хочу, чтобы это было так.

– Ты, а не я затеяла эту игру, госпожа. А теперь ты должна играть.

Он убрал волосы с ее изящной белой шейки и нежно поцеловал ее. Губы его мягко, влажно и настойчиво пробирались к мочке ее уха. Он лизнул ее, укусил, а потом оставил ухо и стал мягко тереться губами о веки, спустился ниже, к губам. Он перебрал руками спутанные каштановые кудри, струившиеся у нее по спине.

Медленно, сами по себе, руки Магдалены потянулись к его плечам. Она прижалась к нему, а он в это время обводил языком ее губы. Она застонала, а может, это был он – она не могла сказать кто. Аарон все углублял свой поцелуй, язык его вдавливался жадно, сильно, почти ранил ее и в то же время приносил наслаждение. Он сейчас так же сильно обнимал ее, как и она. Они оба утратили представление о времени, месте и покачивались, как две растущие рядом пальмы, трепетавшие под нежным морским бризом. Наконец он оторвался от нее и, почти не дыша, подхватил на руки. Она прильнула к нему, а он прошел к кровати и поставил ее на нетвердые ноги.

Сними платье. Я могу впопыхах порвать его, а в ближайшее время у меня не будет возможности заменить его, – прохрипел он и стал быстрыми, грубыми движениями расстегивать свой камзол.

Какой-то миг она нерешительно стояла перед ним и смотрела, как он обнажает свое великолепное бронзовое тело с затейливой сеткой темно-золотистых волос на груди. На его гибком, крепком теле играли мышцы: он стянул с себя башмаки, а затем рейтузы. Потом предательский жар, что тлел у нее внутри, превращая се волю в воск, выплеснулся наружу. Глубоко, нервно вздохнув, она нащупала замысловатые застежки на своем платье и стала спускать его с плеч.

Аарон расправился с одеждой и встал перед ней, не сводя с нее глаз. Шитое золотом платье сверкающей горкой упало на деревянный пол, а Магдалена перешагнула через него, одетая лишь в мягкую тонкую льняную нижнюю сорочку. Она сбросила свои крошечные мягкие туфельки, а потом, чувствуя, как обжигают его глаза, замешкалась и посмотрела на него.

Опять та ранимость, незащищенность, которые все время терзали его мечты, заполнили ее лицо.

• Предыдущая
• 48/93
• Следующая