Коллапс - Крынов Макс - Страница 24

— У нас ничего нет, — быстро произнес он.

За его спиной я заметил женщину, напуганную и настороженную.

— В городе опасно, — спокойно чеканил Демидов. — Правительство приказало эвакуировать людей. У вас есть полчаса на сборы. Возьмите не больше сумки на человека. В первую очередь документы, памперсы или пеленки, если в доме ребенок. Ценности, предметы личной гигиены.

Мужчина замешкался, его глаза метались от нас к жене и обратно.

В этот момент из-за ноги мужчины выглянула маленькая девочка. Она вцепилась в штанину отца и спросила тонким голоском:

— Папа, кто это?

Девочка смотрела на нас с любопытством и тревогой, не понимая всей серьезности ситуации. Мне на мгновение стало жалко ее. Но мы вроде как делали нужное дело. Мы должны обеспечить эвакуацию, даже если это означает вырвать людей из привычной жизни и бросить в неизвестность.

— Пожалуйста, поторопитесь, — добавил я, стараясь смягчить сухой приказ.

Мужчина кивнул и прикрыл дверь. Щелкнул замок.

— Идем дальше, — скомандовал Демидов. — Я на следующий этаж, ты здесь. Делай так, как я показал.

— Мы успеем закончить за полчаса?

— Автобусы приедут не меньше, чем через час, но за полчаса никто точно не соберется. Давай, за дело.

Следующий час растянулся для меня в череду незнакомых лиц. В вопросы, которыми меня засыпали, а я не мог ответить. Будут ли кормить? Есть ли там инсулин? Как транспортировать неходячую соседку? Меня покрыл матом какой-то полубезумный старик, выглядящий лет на двести. На шум и маты спустился Демидов. Узнав, в чем дело, попытался успокоить жителя:

— Вам все компенсируют, а когда все уляжется, вы вернетесь в квартиру.

Однако слова вызвали еще бо́льшую злобу:

— Никто не будет мне ничего компенсировать! Как в Чернобыле будет — силком запихнут в автобус, и вывезут! И квартиры никто мне не купит новой, а если и купит, не надо мне оно! Здесь кладбище наше, здесь мой прадед лежит! А ну пшел отседова!

В итоге деда силком запихнули в автобус и вывезли.

Уже потом я спросил лейтенанта, правда ли то, что он говорил про отсутствие компенсации.

— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — Квартиры выделят, наверное. А сюда уже вряд ли кого-то запустят.

Когда мы приехали в этот район, на дорогах еще оставались брошенные машины. Пока мы ходили по многоэтажке, их сдвинули с дороги в кювет.

Я смотрел из окон, как мимо постоянно ездили автобусы. На выезд из города и обратно. На выезд — обратно. Не было и минуты, чтобы не проехала машина. Часто раздавались автоматные очереди, грохотали снайперские винтовки.

Если поначалу я старался поддержать людей, уверить, что все будет хорошо, то на третий час такой работы просто устал, и стал работать, как все наши.

Когда приходили автобусы, военные с автоматами наготове стучали в двери и требовали немедленного выхода. Людей, выгоняли быстро и безжалостно. Если сумки не были собраны, мы быстро собирали их сами: кидали в какой-нибудь пакет найденные документы, бумажники, ноутбуки и телефоны. Каждый получал четкие указания: не больше одной сумки на человека, только самые необходимые вещи и документы. Протесты и мольбы о дополнительном времени игнорировались. Офицеры стояли на своем, не позволяя никому задерживаться. В глазах жителей каких только эмоций не было. Но и выбора у них не было — они подчинялись.

Запомнилась семья с девочкой, которая открыла дверь мне и Демидову. Троица вышла во двор с небольшими сумками. Девочка несла игрушку — полутораметрового белого зайца.

— Не положено, — мотает головой солдат.

Девочка ревет, не выпуская зайца. Отец пытается уговорить девочку, чтобы отпустила игрушку, что купит новую, но девочка рыдает, вцепившись в белую шерсть.

Отец вырывает игрушку, и белый заяц летит в пожухлую траву.

Меня эта ситуация задела гораздо сильнее, чем должна была. Глядя на испачканную в пыли игрушку я почувствовал, будто сейчас пнули мое детство. Ребенок рыдал взахлеб, и меня резало от каждого звука. Вспоминалось что-то подобное, я точно чувствовал себя, как этот пацан при переезде от мамы. Потерялись комиксы, но самое главное — была брошена в дорожную пыль моя прежняя жизнь.

Здание зачистили от монстров быстро. Я старался не показывать сверхвысокой скорости и уж точно не исчезал на глазах других людей, но все равно справились минут за десять. Нашли одного зомби, обычных Кошмаров не нашли. В остальных подъездах были другие военные, там тоже обошлось без накладок.

Часов в пять вечера я чувствовал себя выжатым. Военные начали собираться. Демидов указал искателям, где будет работать завтра и попросил сдать автоматы. Сдали все.

— Можете поехать с нами, — предложил Демидов. — Жить придется в казарме, но кормят, как на убой. Одежду дают. Автомат, опять же, за собой оставите. Муштровать вас не будут, как я слышал.

Схема читалась влет. Большая часть искателей поедет с военнослужащими туда, где тепло, сытно и безопасно, рано или поздно сообщат свои данные, устроятся в качестве каких-нибудь наемников, получат карту, на которую ежемесячно будет капать тысяч пятьсот, а то и больше. Под предлогом боевых действий в том и этом мирах их начнут приглашать к специальным психологам, которые будут мягко обрабатывать искателей и прививать патриотизм.

Остальным придется не так сладко. Давления, может, и не будет — уже надавили разок, заперев искателей в камерах, потом одумались. А вот всего остального будет в избытке. К примеру, зачем обеспечивать опустевший город водой и электричеством? Отрубят и то, и другое. А осенью-зимой все свободные искатели сами подтянутся к теплым казармам, которые даже на казармы походить не будут. Где брать продукты? Тушенка рано или поздно закончится или надоест, захочется мяса. Свежих овощей купить будет негде — на огороде работать надо, а на тебя с таймингом в пять минут выскакивает скальный пес.

Отсюда до мастерской, где работал Олег, было пять минут очень быстрого бега. Поэтому я попрощался со всеми и побежал.

Возле мастерской находился настоящий автопарк. Дорогие машины, десяток мотоциклов. Что у них здесь, мотоклуб?

В мастерской все было, как прежде. Здесь собрались Олег, Леха, его брат, и трое работников, которых я видел в прошлый раз. Поздоровались, немного поговорили.

— Мы организовали склад э-э… бесхозной техники: машин, мотоциклов, — рассказывал Олег. Из кобуры на поясе друга торчала рукоять пистолета. — Не хочешь помочь?

— В поиске бесхозной техники?

— Ага. Или в вывозе ее к кордонам потом.

— Я подумаю.

— Чем вообще сам занимался? — полюбопытствовал Олег.

Запираться я не стал — Рассказал, что ходят слухи, будто всех искателей планируют загнать в какое-нибудь общество типа Дружины и контролировать. Рассказал почти обо всем, что со мной произошло за последние дни — от ночевки на чердаках, до ТЦ «Славянский», и даже про зачистку рассказал. Про то, как людей выгоняли из квартир, про выброшенную игрушку. Меня во время рассказа обуяла злость, и я чередовал рассказ с матами.

Леха невозмутимо курил, а когда я закончил, поинтересовался:

— И что в этом плохого?

— В том, что людей выгоняют из квартир? — ядовито процедил я. — Или в том, что им не разрешают брать больше сумки на человека, и детскую игрушку кидают в грязь? А может, в обмане, мол, «вы сюда еще вернетесь»⁈

Леху мои эмоции никак не тронули. Мужчина выпустил дым, потом затянулся еще раз, и заговорил:

— Ну да, во всем этом. Просто ты в своем максимализме только окончившего школу ребенка считаешь это плохим по умолчанию. Без обид, Артур. Попробуй посмотреть на ситуацию объективно. Государству не нужны потери. Государству нужны люди, а здесь, в Красноярске, осталось несколько сотен тысяч человек, обычных, без суперсил, опыта боев и обликов. У каждого из них головы в петле, понимаешь? У каждого. Здесь уже хозяйничают мародеры, по улицам бегают зомби и твари. Люди еще сидят по домам, но у них заканчиваются продукты, памперсы, лекарства, за которыми нужно идти и вырывать их зубами у таких же несчастных. Никто сюда машины с продуктами больше не пустит, никто не возобновит работу магазинов. Если оставить все, как есть, начнется ад. Бросили игрушку в грязь? Ребенок рыдал, наверное, сопли размазывал? Да и хрен бы с ним, с этим ребенком, Арчи! Папа с мамой купят новую игрушку, если уедут туда, за кордоны, и выживут, а здесь они не выживут точно, уж будь уверен. Повзрослей! Попробуй смотреть на мир откуда-нибудь повыше эмоций. Не все, что выглядит плохим, является плохим.