Янтарное взморье (СИ) - Вран Карина - Страница 62

Это все так мерзко, что даже ругательства застревают, вязнут во рту.

— Мась, есть ли призраки? — негромко спросил Рэй.

Гнома отрицательно покачала головой.

— Были, — вставил Монк. — Изгнали. Мы прошли мимо нескольких следов эктоплазмы.

— Чего? — помотала башкой орчанка. — Где?

Вершитель указал на «птичью» клетку. На прутьях с одной стороны и впрямь виднелся какой-то налет. Толи синеватый, толи серебристый.

— Если дух уходит добровольно, — взялся за разъяснения Монк. — Скажем, как было с духами в Недрах Горы Отчаяния. Их волю исполнили, они с миром ушли. Тогда не остается следов. А еще можно изгнать призрака, уничтожить его сущность в не-жизни. Тогда остается такая светящаяся пыль.

— Дорогая? — тут же выпалила Мася. — Ой, это я так, не подумав.

— Дорогая, — подтвердил Монк. — Предлагаю собрать. Мертвым она уже без надобности. И не мы их убили, так что не вижу этических противоречий.

— Как это делается? Принудительное изгнание? — спросил Спиритус. — А то впервые слышу о подобном. И кем делается?

— Умение — экзорцизм, — ответил Вершитель. — Я смогу на сотом уровне. Мне в ордене показывали, как это происходит. Кем — сложнее вопрос. Точно знаю, что экзорцизму учат в ордене Вершителей. У светлых эльфов, я слышал, есть свой скрытый орден Пресветлых. Эти тоже умеют изгонять призраков.

«Бестии, Вершители, Пресветлые», — Хэйт мысленно положила в «коробочку» название одного из скрытых (относительно, раз уж на то пошло) орденов. — «У орков и гномов осталось выяснить. У демонов тоже, но там еще рано, наверное».

Затем она вспомнила портрет эльфийки, чье платье теперь изредка надевала. И второе задание от дознавателя.

— Ильсилль из Дома Пурпурной Ивы, — высказала вслух художница. — Она же Ильсилль Буревестница. Светлая. Это ее кулон был на уроде Гултаке. Реликвия «последний шанс». Капля благословенной божественной крови в золотой окрыленной оправе… И орден Пресветлых. Пресветлых светлых эльфов. Которые умеют в экзорцизм.

— Совпадение? — подхватила мысль Барби. — Не думаю.

— Вот и я тоже, — закивала глава Ненависти.

Прямых доказательств причастности этой Ильсилль к грязным делам работорговцев все еще не было. Не считать же за них мерцающую пыль, следы эктоплазмы?

Но подозрения множились. Как и вопросы к этой светлоухой, буде она отыщется в процессе прохождения квеста-расследования.

К сбору пыли уже приступили. Она, согласно системной подсказке, оказалась ингредиентом для алхимии и (внезапно) ювелирного дела.

В процессе поиска следов принудительных развоплощений обнаружился еще один ингредиент. Крохотные прозрачные каплевидные камушки, размером с мелкий бисер. Слезы невинных — такое очевидное название.

Ненависть собрала и их. Все лучше, чем оставлять что-либо в этом поганом месте.

Вал не участвовал в сборе. Он облокотился на каменный выступ, достал лютню. Отыграл и спел про поэта и Вечность.

Бард исполнял эту мелодию далеко не в первый раз, но никогда она не звучала настолько пронзительно.

На фразе:

Миг прошел. Он стоял на коленях.

Лишний в этом краю безверья…

По спине Хэйт пробежал холодок, а по рукам — табун мурашек.

— Мы сделаем все возможное, чтобы отомстить за вас, — сказала она, когда лютня затихла.

В никуда, в пустоту — ведь даже неупокоенных духов здесь развеяли. Но стало как-то… менее дискомфортно.

— Обратно? — спросил Рюк.

— Вряд ли пользовались одним путем, — высказал Кен. — Товар надо было доставлять на торги.

— Вон там рычаг, — показала в сторону гномка. — Мимо него сорок раз проходили. За камнем полость. Наверняка путь наружу.

Рычаг больше походил на выломанный из клетки прут, застрявший затем промеж камней. По крайней мере, так думалось Хэйт. Но Масе в этом плане доверия было больше — суть вещей всё-таки.

Малая не ошиблась и в этот раз. Подземный коридор оказался даже шире, чем созданный природой (и немножко гейм-дизайнерами) грот. Тут были и факелы, и крепления под них.

— Водили клиентов прямо сюда? — с хмурым лицом предположил Рэй. — Тогда выйти мы должны будем близко к городу. Или вообще в сам город попадем.

Предположение звучало уместно. Так что, когда коридор уперся в очередную стену с рычагом сбоку, все остановились. Мася раздала по кристаллу мгновенного переноса каждому. Точкой назначения выбрали клановый дом.

Поели. Еда с бонусами от Сорхо. Перепроверили алхимию. Барби дернула рычаг. Ненависть в полной боевой готовности («Вломить всем захухрям», — конец цитаты) двинулась на выход.

Они подготовились ко всему, что может ожидать их снаружи. Оружие наизготовку — если там враги. Гнома в числе первых: на случай встречи с городской стражей. Почему именно гнома, если в дипломатию и прочие переговоры лучше бы вступать Хэйт, как обладательнице титула «Дворянин»?

Потому что в Триумвирате все вертится вокруг денег, а гномьи карманы хранят этого добра больше, чем у всей Ненависти, вместе взятой, наскребется по банковским счетам.

Война, как продолжение политики, и взятки, как ускорение бюрократии — это же старо, как мир. Как оба известных ребятам и девчатам мира.

На фразе про «вступать», к слову, сама художница передернулась и сморщилась, будто речь шла не о разговорах, а о маленьких и пахучих «делах» брехливой псинки, которую она приютила в том, нецифровом мире.

Они даже приготовились извиняться, если вывалятся посреди какой-нибудь тихой улочки и тем самым помешают кому-то из жителей Ла Бьен. Например, целующуюся парочку спугнут.

На такой момент Кен заранее придвинулся к Барби в готовности рот ее говорливый ладонью накрыть. («И испытать остроту моих зубов, а не только чувства юмора», — пообещала с ласковой улыбкой баба-страж возлюбленному, если тот угрозу реализует).

Они были уверены, что предусмотрели всё.

— Фе-фе-фе, — Маську скрутило.

Орчанка позеленела еще сильнее.

Парни, в основном, удержали лицо. Как и Хель: китаянку таким не проймешь.

— Собрались, — выдала ободряющее напутствие Хэйт.

Хотя сама предпочла оказаться бы в другом месте, и побыстрее.

Они вышли на территорию закрытого склада. Множество бочек, ящиков, сушильня, две больших емкости: то ли корыта, то ли бадьи. Таких объемных, пузатых, что тянуло назвать их бассейнами.

И все это — для рыбы.

Протухшей и неимоверно пахучей рыбы.

— Н-не, это слишком, — гнома зажала нос и поспешила через весь склад к высоким запертым воротам.

Потек зеленоватой слизи возле распертой изнутри бочки оказался прямо под ногой Массакре.

Слизь оказалась не менее действенной, чем наледь: поскользнувшись на вонючей жиже, гнома с грохотом обрушилась наземь. Задним местом на вонючее.

К малой кинулись, взяли под руки, подняли, отряхнули… Стараясь не принюхиваться.

— Почему все испорчено? — задалась дельным вопросом Хель. — Чтобы так сильно пахло, рыба должна очень долго стоять на жаре.

— Вода там, там, там, — потыкал пальцем в разные стороны Рэй. — Не удивлюсь, если это был лед.

— Был на Спруте привидешка, который пулялся сосульками, — Мася уже отошла немного от падения (и от жижи, в которую шлепнулась). — Вроде бы водники могут делать магический лед. Он долго-долго не тает.

— Маг сдох, лед растаял, — подхватил цепочку размышлений Рюк. — То, что лед охлаждал, завонялось.

— И стухло солнце в мире этом…

Какие громкие слова!

Нет, братцы, точно: я поэтом,

А не придурком быть должна.

Барби перестала декламировать подходящий, как ей казалось, стишок. Добавила:

— Это был мой юношеский протест. В ответ на зазубривание Есенина, где: «Стухнут звезды, стухнет месяц[1]».

— Протест — это вся твоя жизнь, моя милая, — покачал головой штатный умник. — Я согласен с версией про магический лед. Но по времени все равно неувязка: грот пуст, значит, его посещали. Людей с корабля успели высадить, это есть в дневнике. Мы только что оттуда, где держали рабов. Значит, по коридору кто-то проходил, по складу тоже.