Позволь тебя не разлюбить (СИ) - Лабрус Елена - Страница 16

— Значит, до встречи? — кивнул он и расплылся в улыбке.

Я пожала плечами:

— Почему нет.

Он засиял пуще прежнего:

— Провожать не надо. Я найду дорогу.

Заторопился вверх по лестнице, но я его окликнула.

— Роман Аркадьевич, а это что? — только сейчас заметила я бумажный свёрток, что лежал на столе под навесом.

— Да, совсем забыл, — спустился он на ступеньку. — Это баранина. Свежайшая, нежнейшая. Только что привезли, а мне на важную встречу, не пропадать же добру. Приготовь что-нибудь, — сказал он и вот теперь окончательно ушёл.

«Что это было?» — крутился у меня в голове единственный вопрос, пока, отложив цветы, я рассматривала мясо. Почему-то оно меня умилило. Свежее мясо мне ещё никогда не дарили.

— Ты же не собираешься идти? — строго спросил Кирсанов, выскользнув тенью из-за дома.

— Подслушивать, вообще-то, некрасиво, — скрестила я на груди руки.

— Не в моём случае, — смотрел он так, словно я ему что-то должна. — Ты никуда не пойдёшь с Рябцевым.

— Вау! Это что ультиматум? Полегче, господин Кирсанов! Конечно, я пойду. И ты не будешь мне указывать.

— Буду. И никуда тебя не отпущу, — подошёл он вплотную.

Я хмыкнула.

— Ты уверен, что за покушением на тебя стоит не Рябцев?

— Как никогда, — смотрел он так, словно разговор шёл совсем о другом, словно он сейчас прижмёт меня к перилам…

Я предусмотрительно попятилась к стене.

Но он и не собирался прижимать. Он поднял меня на руки и внёс в дом.

Глава 21

Спасибо, что не закинул на плечо.

И я ещё не решила, кто я сегодня: кремень или лёгкая добыча, крепкий орешек или слабая женщина, когда в спальне он прижал меня к стене и его губы горячо зашептали мне в ухо:

— Боже, как я тебя хочу.

Боже, как тебя хочу я, подумала я.

Соски сжались так, что едва не порвали ткань. Я мучительно сжала бёдра — такого острого желания я не испытывала никогда. Невыносимо острого желания.

— Скажи да, — скользили его пальцы по моей коже, забравшись под ткань платья.

Губы осыпали шею поцелуями. Горячее дыханье обжигало кожу. Желание туманило мозг.

Терпеть это было невозможно.

Я откинула голову, давая ему больше простора. Разжала ноги, пропуская его руку.

— М-м-м, — застонал он, погружая в меня пальцы. — Мой сладкий мокрый котёнок. Погладишь меня?

Он ещё спрашивал.

Я спустила его штаны.

— Никого… — стонал он. — Никого никогда я не хотел так сильно. Никого. Никогда, — шептал, подрагивая от возбуждения.

И я могла бы ответить ему тем же.

Никого. Никогда.

Он закинул мою ногу на бедро и накрыл мои губы своими.

Если трахался он так же, как целовался, пожалуй, я продам душу дьяволу. И мне не жаль.

Мне сейчас ничего было не жаль, лишь бы он не останавливался, этот горячий, как ад, парень.

Он подхватил меня за ягодицы. Я обхватила его ногами.

Одно мгновенье…

— Мой король, — выгнулась я, сжимая его в себе.

И больше ни о чём не могла думать, растворившись в ощущениях. В блаженстве неутолённой страсти, в истоме мучительного предвкушения, в обжигающей лаве удовольствия.

Плотского, шального, всепоглощающего удовольствия.

— Посмотри на меня, — заставил он меня открыть глаза.

Глядя, как туманится мой взгляд от нарастающего желания, двигался жёстче, глубже, быстрее.

Я вскрикнула и вцепилась в его плечи, впуская его в себя на всю глубину.

— Кричи, — задержал он дыхание. — Кричи!

Меня и не надо было просить.

— А-А-А! — заорала я и дёрнулась в финальной судороге.

— О да! — прижал он меня к себе и тоже кончил.

Мокрый, тяжело дыша, с бухающим, как кузнечный молот, сердцем, он прижимал меня к себе, словно боялся отпустить. И я, прижавшись к его груди, боялась поверить, что так бывает. Такой секс, такой оргазм, такие чувства, когда хочется рыдать. От восторга и благодарности. За пережитое.

— Мой король, — обессиленно выдохнула я.

— Моя Дюймовочка, — поставил он меня на пол, но так и не отпустил.

Пошатнулся, давая понять, как ему хорошо.

Шагнул к кровати и завалился навзничь, утягивая меня с собой.

— Я не отдам тебя никому. Никогда. Ни за что, — подтянул он меня к себе, не открывая глаз. — Ты создана для меня.

Я могла бы ответить «аналогично», потому что чувствовала то же самое.

Только хотелось добавить: «хочу ещё».

Было стойкое предчувствие, что он открыл портал в грёбаный ад, где был вечный голод по его телу.

Сколько раз подряд он побывал во мне до утра, я не могла бы и сказать.

У меня тряслись ноги и болела каждая мышца, внутри и снаружи, но он был неутомим, а эта страсть неукротима.

Скользкие от пота, пропахшие друг другом, пропитанные насквозь, мы не могли остановиться.

Уставшие, измученные, совершенно потерявшие стыд, готовые друг друга съесть, облизывая, обсасывая, истекая друг другом, мы истово занимались любовью, не в силах остановиться.

И искренне влюблялись, прорастая друг в друга каждой клеточкой.

Засыпали в объятиях друг друга и просыпались, не замечая день сейчас или ночь, не думая, что будет завтра, не беспокоясь ни о чём.

Словно всё это было неважно, если мы есть друг у друга.

— Есть хочешь? — разбудил меня мой король лёгким касанием.

— Ещё не знаю, — ответила я, не открывая глаз. — А сколько времени?

— Сколько бы ни было, всё наше. Так что насчёт еды?

— Можно, — открыла я один глаз.

— Тогда жду тебя минут через двадцать на улице, — поцеловал он меня в плечо и исчез.

Я открыла глаза. За окном вечерело. Чёрт, мы сутки не вылазили из постели. Или двое?

Конечно, мы не только занимались сексом, мы спали, что-то ели, смеялись, болтали, пытались смотреть фильм, я даже не забыла про лекарство и пожурила моего короля за излишнюю активность: и руку надо было поберечь, и голову. Но где там — словно не он ещё вчера валялся бездыханным телом, рискуя отдать богу душу.

— Полудохлым ты мне нравился больше, — смеялась я, когда он заходил на очередной круг, но сдавалась быстрее, чем он успевал ответить.

В моём теле болела каждая мышца, но всё равно до сих пор казалось, что всё это мне приснилось. Не верилось, что всё это правда и происходит на самом деле.

И сейчас он ждал меня на веранде. Едва переставляя трясущиеся ноги, я пошла в душ.

Теперь королю эльфов было во что переодеться. Я сушила волосы, наблюдая, как он суетится под навесом в новом спортивном костюме, двигает кресла, вытирает стол, и думала о том, была ли у него девушка.

Глава 22

Конечно, девушки у него были, и не одна, в его тридцать один, их, наверное, были сотни, но я имела в виду девушку, с которой бы он жил, долго, по-семейному.

Когда мы покупали одежду, меня поразила одна деталь.

Он точно знал свой размер и явно покупал одежду сам, потому что понимал, что именно ему нужно: какой спортивный костюм, какого цвета футболки, какой рост должен стоять на бирке штанов, чтобы были ему не коротки. Трусы, носки, толстовка, кроссовки — он всё выбрал сам, словно всегда и делал это сам, я ходила за ним как статист.

Мой отец, например, не смог бы назвать длину своей стопы в сантиметрах, потому что никогда её не измерял, да что там стопы, он свой рост знал примерно — и одежду, и обувь ему покупала мама. Езерский брал меня с собой, чтобы я помогла ему с галстуками и рубашками, и потел от ужаса перед магазинами, а Кирсанов, словно вырос в торговом зале. И брал не просто первое, что падало с вешалки, а понимал особенности своей спортивной фигуры и прочие тонкости, о которых мужчина, за внешний вид которого отвечает женщина, даже не догадывается.

Так была ли у него девушка или он был настолько суров, что не позволял ей покупать ему одежду?