По дороге к высокой башне. Часть третья (СИ) - Будилов Олег - Страница 17

Холин выпучил глаза и с сомнение уставился на мальчишку.

— Пока вы будете драться со стражей у ворот я смогу из магических жезлов перестрелять солдат на стене, — пояснил юноша.

Бывший разбойник хлопнул в ладоши и сказал, обращаясь ко мне, — нет, ты это слышал?!

Я с тоской посмотрел на Бибона. Если бы мальчишке исполнилось хотя бы четырнадцать лет, я бы и слова не сказал, но сейчас…

— Может, ты один их всех перебьешь? — съехидничал Холин.

Бедняга прожил с нами в лесу уже несколько недель, но к своему счастью еще ни разу не видел, как злится Бибон. Горячая королевская кровь давала о себе знать. Наученный горьким опытом я старался не провоцировать мальчишку без нужды, потому что не всегда мог сдержать его буйный нрав.

Принц взвился с места так, словно его ужалила пчела. Нечищеная рыба полетела в траву, а острый нож, которым он потрошил щуку, вонзился в землю.

— Я могу пойти и один, — выкрикнул мальчика и уставился на Холина бешеными глазами.

Не ожидавший такого напора бывший разбойник непроизвольно попятился от разбушевавшегося мальчишки.

«А, в самом деле, почему бы не взять Бибона с собой, — подумал я, — ему уже приходилось убивать и теперь он не боится вида человеческой крови, а стреляет принц не хуже меня. Может быть, хватит над ним трястись, словно он купеческий сынок или красная девка на выданье. Пусть поучаствует в настоящем деле».

— Успокойтесь, — я тоже поднялся, — Бибон прав. Если он пойдет с нами, мы сможем захватить тюрьму и освободить Рипона. Мы отдадим ему два жезла и весь оставшийся магический порошок. Пока мы станем разбираться с охраной, он будет стрелять из укрытия.

Услышав мои слова, принц немного успокоился, но садиться на место не стал. Красный, словно вареный рак он не сводил злобного взгляда с Холина.

Бывший разбойник только руками развел.

— Ну, если дворяне все решили мне лучше помолчать. Когда выходим?

На самом деле Холин знал не только о том, когда меняется караул на стене, но и что нужно сказать охране, чтобы нас пустили внутрь, так что его жалкая попытка отговорить меня от штурма была продиктована только нежеланием рисковать собственной шкурой. Казалось бы, откуда моему приятелю было знать подробности тюремной жизни, но в кварталах бедняков можно было навести справки, о чем угодно. После облавы городских стражников острог Пауса частенько оказывался переполнен, поэтому разбойников — приятелей Холина иногда отправляли в соседнее поселение, до тех пор, пока родственники не заплатят за них выкуп или пока не свершится казнь. Те из бандитов кто сумел вернуться в родные края со следами кандалов или вырванными ноздрями не скрывали от собратьев по ремеслу подробностей своего сидения в остроге Таруса.

Судя по тому, что я видел, когда провожал крестьян, и по рассказам бывших заключенных здешняя тюрьма мало походила на крепость. Низкое одноэтажное строение, окруженное частоколом, больше напоминало торговый склад и, тем не менее, окна в стенах были настолько маленькие, что пролезть через них не смог бы и ребенок, а дверь, ведущая в саму темницу, была в четыре пальца толщиной. Конечно, если мы сумеем пройти в ворота, можно будет считать, что половина дела сделана, но для того, чтобы выполнить задуманное нам предстояло еще сразиться со стражей. Сколько солдат охраняет крепость, никто толком не знал. На стене они всегда дежурили по двое, один стоял у ворот и пойди, догадайся, сколько их еще находится внутри.

Не скрою, моральная сторона вопроса тоже не давала мне покоя. Трудно решится отшельнику на убийство ни в чем не повинных людей. Одно дело напасть на разбойников или кочевников и совсем другое сразиться со стражниками, которые виноваты только в том, что служат Марону. Конечно, охрана тюрьмы мало походила на невинных овечек. Холин много чего поведал мне о жестокости местного старшины. Да и остальные охранники, судя по рассказам тех, кто сумел вернуться из острога живым, были под стать своему командиру. И все-таки я мучился от мысли, что мне придется запятнать свои руки кровью этих людей. Конечно, я мог утешать себя тем, что мною двигали честные намерения, но кому какое дело до мотивов преступника. Красивые слова, сказанные в собственную защиту, служили слабым оправданием перед судом человеческим и совсем никаким перед судом божественным.

На подготовку у нас ушло совсем мало времени. Мы с Бибоном почистили и зарядили все имеющиеся в наличии магические жезлы и на всякий случай заменили на них фитили. Рванина, в которой мы ходили в лагере, легко сошла за одежду обычных крестьян, а походные мешки, в которые мы напихали всякий хлам, и большая корзина дополнили картину. Даже Холин согласился со мной, что в таком виде мы почти неотличимы от простых просителей, отправленных родней за свояком.

Проведя в пути почти два дня, мы решили хорошенько отдохнуть перед предстоящим боем. Подобравшись почти к самой тюрьме, мы остановились на ночлег в небольшом лесочке. Отсюда хорошо просматривались подходы к острогу, и наблюдатель мог следить сразу и за дорогой и за воротами. Ночи стояли теплые, поэтому огонь мы разводить не стали и, закусив лепешками и вяленым мясом, улеглись прямо на траву.

Утром долго рассиживаться не стали — чем раньше придем, тем лучше. Заспанные охранники плохие воины. Сделав небольшой крюк, чтобы не попадаться на глаза сторожам мы спустились с холма на дорогу и подошли к единственным воротам в тот момент, когда жившие в крепости петухи уже перестали голосить, встречая утро. Может быть, стоящий у ворот стражник и удивился такому раннему приходу просителей, но виду не подал, и без лишних разговоров сразу распахнул перед нами ворота, стоило только сказать, что мы принесли выкуп за родича. Никто не стал обыскивать наши мешки. Один из стражников заглянул в корзину, увидел вино и вяленое мясо и только радостно ухмыльнулся в предвкушении дармовой выпивки.

Спасенные от разбойников крестьяне объяснили мне, что без такого подношения в крепость лучше не приходить. Мирная жизнь развратила солдат. Здесь в остроге они чувствовали себя полновластными хозяевами, поэтому требовали мзду от каждого просителя. Им даже в голову не могло прийти, что кто-нибудь может попытаться на них напасть.

— Туда ступайте, — буркнул стражник и показал рукой на небольшой домик, притулившийся к крепостной стене, — старшине расскажите, зачем пришли. И корзину у него оставьте.

— Спасибо, добрый человек, — сказал я, кланяясь, и заковылял в ту сторону, куда указал солдат. Холин и принц потащились следом. Мимоходом я отметил про себя, что лестница, ведущая на стену, свободна, а дверь каземата открыта. Заключенные были надежно заперты в камерах, и солдаты не хотели задыхаться в закрытом помещении. Большинство из них не стали надевать тяжелые кожаные латы, и только стражник, дежуривший у ворот, вышел в полном вооружении. Настоящая жара еще не наступила, но в полдень внутри частокола наверно будет нечем дышать. Даже сейчас воздух застаивался во дворе и смешивался с вонью, доносящейся из клеток с заключенными.

Конечно, назвать острог крепостью можно было только с сильного перепоя. Наверно в случае, если бы во время набега степняки прорвались через западную стену, он мог бы служить временным укрытием для небольшого гарнизона, но долго удерживать его не смог бы никто. Башен не было, а частокол оказался высотой всего в два человеческих роста. Его строили не для того, чтобы выдержать внешнюю осаду, а для того, чтобы не выпустить на волю запертых внутри изможденных людей.

Добравшись до домика старшины, я постучал в дверь, вошел и остановился на пороге. Начальник охраны еще не вставал. Со своего места я видел край кровати, сползшее до самого пола шерстяное одеяло и торчащую из-под него грязную пятку.

— Кого там демоны несут? — проворчал стражник.

— Мы с просьбой к тебе, господин, — затараторил я, семеня к кровати, — крестьяне мы, хотим родича выкупить.

— Какие крестьяне, кто пустил? — вскинулся старшина.