Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала - Страница 22

В холл входят пятеро мужчин, а с ними те уроды, от которых меня отбил Демид. Лица у них угрюмые, у их родителей непроницаемые.

Папа кивает на диван. Родители парней рассаживаются на диване и креслах, те остаются стоять. Как и я. Прячут глаза, не знают, куда деть руки.

— Арина, — первым начинает отец, — ко мне обратились эти люди. Они попросили, чтобы ты согласилась их выслушать.

Молчу. И все молчат. Тишину нарушает отец Паши. Он прокашливается, но голос его все равно не слушается.

— Арина, я хочу принести извинения от своего имени за то, что сделал мой сын. Он будет просить сам, но за себя я тоже хочу попросить.

— Извини, Арин, — бормочет Паша. Это что, они все по очереди будут блеять?

— Меня сейчас стошнит, — говорю негромко, но достаточно, чтобы услышали все. Прижимаю к губам ладонь.

Посетители наши тревожно переглядываются. Отец Руслана толкает его в спину, и Исмаилов, ломая язык, вслед за Пашкой приносит извинения.

Дальше по накатанному все идет еще быстрее. Я зажмуриваюсь, чтобы их не видеть, и мечтаю, чтобы они все исчезли. По возможности, навсегда. И почти ненавижу отца за то, что он со мной это делает.

Но дно на сегодня оказывается еще не полностью пробито. Никто уходить не собирается, наоборот, отец Паши начинает говорить, и звучит его речь довольно пафосно.

— Арина, мы поговорили с твоим отцом и решили, что... Если вы с Павлом поженитесь, это будет лучшим решением проблемы.

Что? Что я только что услышала?

Бортникова перебивает отец Руслана.

— Мой сын тоже готов загладить свою вину перед тобой, девочка. Возможно, ты захочешь выбрать его.

Сам Исмаилов сидит с таким видом, словно это его собственные поминки. Паша смотрит на меня с надеждой, а я в таком шоке, что не передать словами. Особенно после того, как пародию на предложение руки и сердца выслушиваю от остальных родителей.

— Что скажешь, дочка? — поворачивается ко мне отец. Он выглядит... довольным?

Ничего не могу сказать. Желудок сокращает спазмами, зажимаю рот и бросаюсь в ближайший туалет, где меня выворачивает наизнанку. Значит, Демида забыть, а за этих подонков замуж?

Долго полощу рот, умываюсь. Выхожу в холл в надежде, что там никого, но надежды не оправдываются. Все на местах.

— Ты в порядке, дочка? — с тревогой спрашивает отец.

— Ты подумала над нашим предложением? — спрашивает старший Бортников.

— Подумала, — сипло отвечаю. — Я подумала, чего это наши женихи сидят, языки в жопы позасовывали? Вы сами за них отдуваетесь. Они жениться хотят так же, как я хочу за них замуж.

Исмаиловы оба выдыхают с таким нескрываемым облегчением, что становится смешно.

Разворачиваюсь и молча иду к лестнице.

— Арина, ты куда? — кричит вслед Паша. Не отвечаю.

— Ты не ответила на наше предложение, девочка, — с недовольством в голосе говорит его отец.

— Арина! — зовет папа. Останавливаюсь. Поворачиваю голову.

— Я не хочу выходить замуж за подонка только для того, чтобы он в ваших глазах стал казаться меньшим подонком, — отвечаю спокойно, хотя это видимое спокойствие дается адски трудно.

Больше не слушаю, что они говорят, поднимаюсь в свою спальню, достаю из шкафа футболку Демида и полночи реву с ней в обнимку.

Отец стучит и просит с ним поговорить, но я ему не открываю.

Арина

Утром так и просыпаюсь с футболкой в обнимку. Смотрю на часы — универ я проспала, но если честно, я сегодня туда и не собиралась. От одной мысли, что увижу Бортникова и Исмаилова, начинает тошнить.

Днем больше, днем меньше, особой разницы нет.

Выхожу из комнаты только когда отец уезжает в офис. Закидываю футболку Демида в стиралку на режим быстрой стирки, затем сушу в сушильной машине. Пока она сушится, пью кофе. На полноценный завтрак нет ни сил, ни желания.

Отпариваю футболку и бережно складываю в пакет. Это мой последний шанс, и я не должна его упустить.

Складываю в сумку самое необходимое, футболку кладу сверху. Сажусь за руль и еду по трассе на выезд из города. В загородном комплексе снимаю номер, рассчитываюсь наличкой.

После Турции остались доллары, почти все, что с собой давал отец. Мне их не было куда тратить, в отеле система ультра-олл-инклюзив. А выходить за его пределы не хотелось.

Зато сейчас пригодились, мне их обменяли прямо на ресепшене. Бросаю сумку в номере и иду к лошадям. Здесь есть конный клуб, и мы с отцом несколько раз приезжали. В школе-интернате, где я жила, конный спорт, как и танцы, был обязательной дисциплиной.

По дороге сюда я искренне жалела, что у меня нет подруги, с которой можно было бы поделиться. Но стоит попасть к лошадям, все сожаления исчезают как и не было.

Я их обожаю, просто удивительные животные. Помню шок, который я испытала, когда впервые увидела настоящего породистого скакуна. Нас привели на экскурсию в конюшню. Он был черный, огромный, лоснящийся. И такой красивый, что у меня на время пропала способность говорить.

Так незаметно проходит день, лошади на меня как обычно действуют благотворно. Я почти успокаиваюсь. И даже появляется аппетит.

К вечеру появляется соблазн остаться в отеле, но здравый смысл берет верх. Отец все равно поднимет всех на ноги, и меня найдут в течение нескольких часов. Я даже знаю, кого он отправит по моему следу. Поэтому сдаю номер и возвращаюсь в город. Только не домой.

— Арина Покровская, — говорю в домофон охраннику. Через буквально минуту ворота открываются, и я въезжаю в знакомый двор.

Достаю из сумки футболку, прижимаю к груди, закрывая бешено колотящееся сердце, и ступаю на крыльцо.

Он ждет в холле. Я приготовила несколько вариантов вступительных речей. Даже записала парочку на телефон, чтобы посмотреть, как выгляжу под каким ракурсом. Но как только вижу его в джинсах и футболке, с короткой колючей щетиной на щеках, все мысли исчезают.

Он выжидательно смотрит, и вдруг становится страшно, что он меня выставит.

Бросаюсь на шею, крепко обхватываю руками, щекой прижимаюсь к щеке. И говорю. Быстро, чтобы не остановил.

— Выслушай меня, пожалуйста. Я не собиралась тебя использовать, я не для этого приходила. Ты мне понравился, очень. В отеле. Я влюбилась, Демид. В тебя. А когда к тебе пришла, совсем голову потеряла. Я из дома ушла, отец меня замуж выдать решил. За тех, кто меня... — договорить не хватает духу, и я перехожу на шепот. Тычусь носом в дурманяще пахнущую шею и лихорадочно шепчу: — Они вчера приходили, все. С родителями... Сначала извинялись, потом замуж стали звать. И отец сказал... Он сказал... Нет, он не заставлял, просто попросил. Чтобы я подумала.

Вокруг меня кольцом смыкаются руки, одна ладонь зарывается в волосы и впечатывает лицо сильнее в шею. Вторая давит на талию, и я животом ощущаю твердый пресс.

— А ты что?

— Я их... — всхлипываю и говорю, касаясь губами терпкой теплой кожи, — я их послала. Я из дома ушла, Демид. Можно, я у тебя пока поживу? Я так скучала по тебе в Турции...

Сердце лупит по ребрам с такой силой, что я всерьез опасаюсь за Демида. Ему тоже наверняка больно, а завтра с правой стороны точно будет синяк.

— Дем, любимый, ты чего так долго? — слышу женский голос с капризными нотками у себя за спиной, и руки сами собой разжимаются.

Они не слушаются, им тоже нравится обнимать Демида. Но это уже никого не интересует.

В ушах нарастает гул похожий на звук взлетающего реактивного самолета. Почему я не спросила, он один или нет? Как я могла забыть про три дня?

Почему я вообще решила, что этот шикарный мужчина может быть один? Вокруг таких всегда толпятся женщины, готовые развлечь. В мой прошлый приезд мне просто повезло...

И следом с запозданием настигает догадка — он и не был тогда один. В ту ночь почетное право развлечь Демида выпало мне.

Поворачиваю голову, чтобы лучше рассмотреть обладательницу голоса.

Все плохо. Для меня. Очень плохо. Она настолько красива и изысканна, что у меня темнеет в глазах.