Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала - Страница 23

Сбрасываю с себя руки Демида, толкаю его в плечи.

— Забей, я пошутила, — отхожу в сторону, дистанция между нами стремительно увеличивается.

— Дём, кто это? — красотка никак не угомонится.

— Это, — Демид смотрит на меня с безразличным выражением, — это дочь моего друга, Глеба Покровского.

Но я его уже не слышу. Бросаю в Демида футболкой, разворачиваюсь к выходу и стремительно ускоряюсь.

— Стой, Арина! — слышу строгий окрик, но останавливаться не собираюсь.

Я уже достаточно наслушалась. И насмотрелась. Зачем увидела, господи? Зачем мне теперь останавливаться?

— Алиса, подожди, я скоро вернусь, — Ольшанский не скрывает раздражения, и я перехожу на бег.

***

Демид

Я знал, что так просто это не закончится. Но... влюбилась?

Ну блядь...

Это не студенточка из общаги, готовая на приключения, с которой можно было бы потрахаться без обязательств. Хотя я бы и у той на чувствах играть не стал. Как только заметил что-то похожее, сразу бы свернул наше теплое общение.

Но Арине я точно жизнь ломать не стану. И дело даже не в Глебе, которому я пообещал отвалить. Это все слишком серьезно. Меня слишком кроет от нее, чтобы я не сумел увидеть разницу между ней и той же Алиской.

За «любимого», кстати, отгребет. Нашла блядь любимого.

Я позволил ей приехать, потому что давно пора снять напряжение. Сам не верю, но после Арины в этом доме не было ни одной женщины. И меня нигде не было. А это плохо, очень плохо. Хотя бы потому что, когда Арина повисла у меня на шее, я почти получил оргазм. Моральный. И вот с этим надо срочно что-то делать.

Я конечно успеваю ее догнать. Ловлю на подлете к машине, хватаю за плечи, разворачиваю к себе.

— Не трогай меня, — визжит, отбивается, — иди к своей Алисочке...

— Не пойду, — притягиваю, обнимаю. Хоть это-то мне можно?.. — Чшшш, успокойся. Она ничего для меня не значит.

Прижимаю сильнее, чем следовало, и мой стояк сразу вспоминает свою Аринку. Он не я, на него уговоры и просьбы друга не действуют.

— Почему тогда она здесь? — моя обиженная девочка всхлипывает, еще раз несильно толкает кулачками в грудь и затихает.

— Потому что с тобой нельзя, — говорю в макушку и не могу удержаться, прижимаюсь губами к охуенно пахнущим волосам. Одной рукой по спине ее глажу, другой за затылок держу.

Что ж я так поплыл-то...

— Тебе папа запретил? — поднимает свои большие глазищи в пол-лица и смотрит так доверчиво, что хочется сдохнуть.

— Нет, Арина, не папа. Я сам так решил.

Это правда. Если бы дело было в одном Глебе, не факт, что я бы стал так себя мучить. И ее тоже.

— Но почему, Демид? — ее глаза вновь наливаются слезами. Этого только не хватало... — Ты же тоже хочешь, я чувствую.

Еще бы ты не чувствовала, малышка, он тебя сейчас насквозь проткнет. Смеюсь ей в волосы и позволяю себе еще немного так постоять, прижимая к груди хрупкую девочку, которую должен отвезти к папочке и сдать с рук в руки.

Угораздило же нас влететь во все это... Ну почему ты не старше, хоть бы двадцать два-двадцать три тебе было? Меня бы не так совесть мучила.

— Садись, — открываю дверцу, сажаю Арину на пассажирское сиденье. Сам обхожу машину и сажусь з руль. — У отца угнала?

— Это моя... — хлюпает, — мне папа подарил.

— Любит он тебя, Арина.

— Любит! — вскидывается безнадежно. — Так что замуж готов отдать, за этих...

Закрывает руками лицо, поворачиваюсь к ней. Отнимаю ладонь, глажу большим пальцем запястье. А хотелось бы не так, только так как хотелось бы нельзя лаже думать.

— Расскажи, — требую. Он там ебанулся, друг? Что это за финт с женитьбой?

Она говорит, всхлипывая, а я лишь с силой сжимаю руль. Договаривает и снова роняет лицо в ладони. Я молчу, потому что из всех слов сюда подходят только маты. А она все-таки девочка. И он ее отец.

Завожу двигатель, трогаюсь с места.

— Куда ты меня везешь? — выглядывает из-за ладошек.

— Домой.

— Я не поеду, — дергает за ручку. Съезжаю на обочину.

— Послушай, малыш. Глеб твой отец, и он тебя любит. Он мне говорил, что выдаст тебя замуж за границу, у него там даже на примете кто-то есть. Я не верю, что он бы серьезно тебя за кого-то из этих ушлепков отдал.

— За границу? — Арина разворачивается, подбирая под себя ногу. — Он тебе говорил?

Молча киваю, упираясь руками в руль. Она потерянно оглядывается, как будто ее потенциальный жених сидит тут же на заднем сиденье.

— Но я не хочу замуж, Демид. Ни за кого из них. Я... я за тебя хочу!

Ну пиздец. Я знал, что все этим закончится, чувствовал. Ну блядь же...

— Женись на мне, Демид! — Аринка хватает меня за пальцы, тянет к себе руку. Разворачиваюсь, мягко высвобождаю руку и сгребаю ее замерзшие ладошки в свои.

— Успокойся, малыш, никто ничего не сделает без твоего желания. Твой отец не зверь, и он тебя любит. И как можно сейчас кого-то заставить? Двадцать первый век на дворе, все свободные люди. Он просто считает, что так для тебя будет лучше. Не захочешь замуж, никто тебя заставлять не будет. Но про меня тебе нужно забыть, малыш. Так будет правильно.

— Почему? — она моргает, готовясь заплакать, и я беру ее лицо в руки.

— Посмотри на меня, разве я похож на примерного мужа?

— Мне не нужен примерный, — мотает головой.

— А мне не нужна жена, — стараюсь говорить без соплей, серьезно и достаточно жестко. Как мне ее ни жаль, как меня к ней ни тянет, от иллюзий надо избавляться. И ей, и мне. — Я живу дома максимум неделю в месяц, если не в два. Мой род деятельности не предполагает никаких привязанностей. Если создаешь людям проблемы, надо быть готовым к тому, что тебя захотят взять за яйца. И лучше, если таких рычагов воздействия будет минимум. Я даже собаку не завожу, Арина, чтобы ее не отравили. А ты говоришь, жену...

Есть еще что-то, чего я ей никогда не скажу. Не хочу обидеть, потому что для секса это не преграда. Трахать можно и такую малышку. Но жить с девчонкой и чувствовать себя воспитателем в детском саду это не то, о чем мечтал Демид Ольшанский.

Так и подмывает сказать, чтобы приходила лет через пять, но я не имею права с ней так шутить. С ней вообще нельзя играться, лучше сейчас и по быстрому, пока не приросло.

— Но ты же водишь к себе других баб? — хлюпает она безнадежно. — Значит, кого угодно, лишь бы не меня?

— Именно так, малыш. Именно поэтому будут алисы, насти, иры. Потому что они не ты, — достаю из торпедного отсека упаковку бумажных платочков и протягиваю плачущей Аринке, — и мне на них все равно.

Давлю на газ и выворачиваю руль на дорогу. А сейчас мы с тобой поговорим, Глебчик.

Демид

— Аринка! — Глеб выбегает нам навстречу, спускается с крыльца и нетерпеливо ждет, пока я разворачиваю машину. — Дочка, где ты пропадала?

Арина с хмурым лицом выходит из машины, достает из багажника сумку и молча проходит мимо. Не удостаивает папашу даже взглядом.

А так тебе и надо, Глебчик, довыебывался.

— Ты где была? — друг идет следом, продолжает допытываться, но доченька стреляет в него таким убойным взглядом, полным гари и пепла, что даже я остаюсь стоять на месте.

— Видел? — поворачивается он ко мне. — Воспитали, блядь, воспитатели. Сучки. Столько денег им отвалил в этот пансион, а она на родного отца плевать хотела с высокой горки.

— А ты в самом деле считаешь, что не за что? — удивляюсь абсолютно искренне.

— Не издевайся, Дем. Мне Аринки з головой... До инфаркта довести меня хочет.

Глеб подходит ближе, руки сует в карманы и рассерженно пинает камешек, подвернувшийся под ногу. Достает сигарету, подкуривает, задумчиво пускает дым в небо.

— Спасибо, Демид, что ее привез. Я не знал, что и думать. На звонки не отвечает, я уже собирался тебе звонить... — и прищуривается подозрительно. — А ты откуда взялся вообще?

— Так она ко мне приехала, — пожимаю плечами и забираю у него сигаретную пачку. Выбиваю одну, подкуриваю.