Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала - Страница 54

— Почему вы так со мной разговариваете?

— А как я должен разговаривать с сукой, которая сдала своего мужика? Если бы не Демид, я бы с удовольствием лично вывез тебя на ближайшую помойку.

— Что значит сдала? Выбирайте выражения, — внутренне сжимаюсь, при этом пытаясь сопротивляться. Но он надвигается на меня, переплетя руки на груди.

— Его начбезу подбросили наркоту, его лучший хакер в реанимации. И внезапно как черт из табакерки появляется чел, которого Демид когда-то нагрел на бабло. Тебе ничего не кажется подозрительным?

— Я не собираюсь это с вами обсуждать. Уйдите с дороги, — отвечаю холодно, берясь за ручку чемодана. Но от его слов внутри леденеет.

Я не знала про Андрея. И про Уно тоже. Я его видела несколько раз, милый улыбчивый парень. Он в реанимации?

— Ты бы хоть изредка мозги включала, Покровская, — презрительно цедит Богдан, — тебя использовали как презерватив и выбросили. А ты можешь и дальше верить, что Демид заказал Глеба. Разве что для собственного успокоения.

— Я хочу уйти, — повторяю твердо. Не собираюсь перед ним оправдываться и спорить. Тем более обвинять Демида. Он сам признал, что пользовался услугами киллера, но его охране об этом точно знать не следует.

— Вали, — Богдан отходит в сторону, его напарники стоят рядом с каменными лицами, — и если ты исчезнешь до того, как у нас получится вытащить Демида, будет лучше для всех.

Выхожу из дома, сажусь в машину, еду в первый попавшийся отель. У меня карта с деньгами Демида, но я знаю, что буду делать дальше. Дожидаюсь утра, сидя на не расстеленной кровати, и как только на часах показывает восемь, набираю номер, записанный в отцовском ежедневнике на последней странице.

— Доброе утро, Иосиф Ааронович, это Арина Покровская. Вы поможете мне продать машину?

Арина

— Вообще-то она стоит дороже, деточка, — говорит Иосиф Ааронович извиняющимся тоном, но я не даю договорить.

— Все хорошо, не расстраивайтесь, — успокаиваю пожилого мужчину, — эта сумма вполне меня устраивает.

Я счастлива, что получилось продать «Порше». Сама не ожидала, что так легко расстанусь с папиным подарком, но когда ее забирали, в душе ничего не шевельнулось.

Возможно, мне теперь просто есть с чем сравнивать.

Иосиф Ааронович Циммерман — нотариус, с отцом они знакомы давно, раньше папа проводил через него все свои сделки. Но затем Иосиф Ааронович попал в больницу с инфарктом и отошел от дел. Папа иногда ездил его навещать, один раз даже брал меня с собой, я тогда была школьницей.

Сейчас Иосиф Ааронович седой сгорбленный старичок, и при этом он очень сокрушается, что не может ничем помочь.

— Что поделать, деточка, я как та засохшая ветка на дереве. Висит бесполезная пока не отвалится.

— Иосиф Ааронович, — понижаю голос, — а что по моей просьбе?

— Я узнавал, — старик тоже понижает голос до шепота, — пока глухо.

— Но почему? Ему не разрешены свидания?

— Нет, не поэтому, — качает головой Иосиф Ааронович, — он вроде сам отказывается.

Циммерман говорит без какого-либо подтекста, а я все равно вспыхиваю. Демид не желает меня видеть. Но я же хочу помочь!

— А ваш внук что говорит?

— Ольшанский отказался от его услуг.

Опускаю голову, чтобы не было заметно, как у меня горят щеки. Демид упорно отказывается от свиданий со мной, выгнал лучшего в городе адвоката — Илью Циммермана. Я не верила, что у деда получится его уговорить, потому что сама слышала, как Илья Ааронович кричал у него в кабинете.

— Я не полезу туда, дедушка, даже не проси. Ты не представляешь, сколько там дерьма намешано. Я не стану рисковать репутацией и ввязываться в эту помойку. А у Ольшанского есть Мельник со Скрипалем, эти двое вполне способны меня переплюнуть.

Все же старый Циммерман как-то сумел уговорить молодого. Тот сломил свою гордость и пошел к Демиду. А Демид его послал.

— Ольшанский сказал, что его адвокаты не хуже. Это правда, деточка, — от извиняющегося голоса Иосифа Аароновича хочется плакать.

— Идите за стол, — заглядывает Софа Марковна, — Ариночка, вы же поужинаете с нами?

У меня совсем нет аппетита, но отказывать милой старушке не хватает духу. Мы садимся за стол, все так вкусно пахнет. Внезапно ощущаю зверский голод, даже становится стыдно. Накладываю полную тарелку.

— А форшмак, Ариночка, вы любите форшмак? Я сегодня купила отличную селедку. Жирную, свежую... Что с вами, Ариночка?

А я лечу в туалет, зажимая руками рот. Желудок выворачивает рвотными спазмами, но он пустой, я сегодня только завтракала. Склоняюсь над умывальником, плещу в лицо водой. Поднимаю глаза и сталкиваюсь с сочувствующим взглядом Софы Марковны.

— Деточка, вы случайно не беременны? — спрашивает она участливо. Решительно мотаю головой.

— Нет, что вы. Конечно нет.

А у самой внутри отдает звенящей пустотой.

Я совсем забыла про месячные. Было бы странно, если бы не забыла. И их точно не было, хотя прошла уже неделя.

И следом накрывает так, что даже зубы стучат от страха.

Я не имею права быть от него беременной. Демид убил папу. Заказал для него киллера, помог отобрать наше имущество. Я хочу вытащить его из тюрьмы, но я не должна быть от него беременной.

— Это просто нервный срыв, — говорю твердо, глядя в зеркало на Софу Марковну. — Мне уже хорошо, и я очень хочу есть.

— Тогда пойдем, — кивает старушка, и мы идем в кухню.

***

Он согласился со мной встретиться. Он согласился.

Хожу по крошечной комнатке для свиданий, где меня оставил Илья Циммерман, сам он пошел дооформлять бумаги. Я все подписала не глядя, теперь жду, когда он вернется.

Не знаю, что скажу Демиду. Илья предупредил, что мы не должны обсуждать следственные действия, и вообще об этом лучше не говорить.

А мне не надо говорить, я просто хочу его увидеть. Я так тоскую без него, что уже давно перестала просить прощения у папы.

Просто все так вышло. Просто я его люблю.

С лязгом открывается тяжелая дверь, с той стороны стеклянной перегородки входит Демид. У меня отнимается речь, отнимаются конечности. Я бросаюсь к стеклу и прижимаюсь к нему ладонями.

— Дема, — говорю беззвучно, — Дем...

Такой родной и такой чужой одновременно...

Он смотрит мгновение, затем садится за стол и глазами показывает на переговорную трубку. Сам снимает трубку и прикладывает к уху. Смотрит мимо меня, и я сползаю в кресло.

Демид впивается в меня сверлящим взглядом. Мне под ним неуютно, но я все равно тянусь рукой к трубке. И как только подношу к уху, слышу резкий, как сухой щелчок голос.

— Слушай меня внимательно и не перебивай. Я согласился встретиться только для того, чтобы тебе это сказать. Отъебись от меня со своими адвокатами. Если тебе непонятно, повторяю. Мне твоя помощь нахер не нужна.

Сжимаю руками трубку, слезы льются по щекам и стекают дальше по тыльной стороне ладоней. Они уже все мокрые.

— Дема, Дем... — шепчу. — Я все понимаю. Я просто хочу помочь.

— Да мне нахуй не нужна твоя помощь, что непонятного? — взрывается он, но тут же берет себя в руки и наклоняется вперед. Его лицо прямо напротив, горящие глаза красноречивее любых слов. — И ты сама не нужна. Я каждый день молюсь, что не успел на тебе жениться. Нахуй надо такая жена? Сначала все счета обнуляет, топит на допросе, а потом сопли разводит. Все, Арина, закончили. Уходи.

— Какие счета, Дем? — встряхиваю головой непонимающе. — Что я такого сказала на допросе?

Демид снова подается к самому стеклу и говорит в трубку, четко выговаривая каждое слово:

— Не заставляй меня посылать тебя нахуй, Арина. Просто уходи. И постарайся больше никогда не попадаться мне на глаза. Исчезни. Так чтобы я тебя не нашел, даже если бы стал искать. Но я не стану, не бойся.

Он бросает трубку, встает и стремительно выходит в распахнутую дверь.

— Арина, с вами все нормально? — меня осторожно трогают за плечо. Оборачиваюсь. Илья с опаской заглядывает в глаза.