Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви (СИ) - Васильев Ярослав - Страница 13

После нескольких дней слякоти сегодня утро впервые порадовало прозрачным и лёгким небом, солнечные зайчики бегали по полу как шаловливые котята. А ещё сегодня утром за завтраком впервые никто не ворчал, что Михаил читает прессу, ибо сейчас газетами шуршали все. Даже младшие сёстры. Обсуждали и сравнивали разные статьи, кто из журналистов в зависимости от издания на что старался поставить акцент и направить внимание читателя. Ибо написали про вчерашний суд абсолютно все, включая те СМИ, кто не прислал корреспондента. В том числе и мелкие газеты локальным тиражом всего лишь внутри той или иной префектуры Москвы. Нигде имя Румянцевых прямо не звучало. Формально обвиняли исключительно дирекцию, которая сначала жадностью и наплевательством на закон и рабочих довела производство до аварии, а потом решила замазать грехи, обвинив человека, чьим только героизмом глобальную катастрофу и удалось остановить. Однако буквально каждая газета не удержалась от «историко-географической справки»: чтобы, значит, читатели понимали — где предприятие стоит, кем построено, и какие за тридцатилетнюю историю у завода были владельцы.

Неожиданно Аня положила очередной газетный лист, посмотрела на брата круглыми от удивления глазами и сказала:

— Мишка, ну ты даёшь, такое устроить.

— Анька, ты меня опередила. То же самое хотела сказать, — поддержала Маша.

— Стоп, — Михаил от восхищённого взгляда сестёр аж бутербродом поперхнулся. — Вы о чём?

— Епископ Адриан…

— Я про Борятинских…

— Всё равно не понимаю. Ладно, про владыку Адриана слышал, он сейчас как раз проездом в Москве. Хотя кто про него не слышал… При чём тут Борятинские?

— Вот, — Аня протянула «Православный вестник», официальный печатный орган Церкви. — Владыка Адриан пока в Москве, выступает с проповедями на вечерних службах по очереди в разных церквях города. Вчера вечером он целых десять минут говорил про Землячкиных, фактически прямым текстом обвиняя хозяев завода, что они готовы были продавать православные души в обмен на золото.

Михаил с искренней растерянностью лишь развёл руками. Непосредственно с отцом Адрианом понятно. Начинал с обычного полкового священника, был в хорошем смысле истово верующим и одновременно буквально фанатиком русской армии. Участвовал во всех локальных конфликтах последних двадцати лет, где воевали русские солдаты. Там и приобрёл известность с одной стороны, как пастыря, не боявшегося вдохновлять солдат чуть ли не в окопах, а с другой как неутомимого борца с неправдой, приписками и попытками обидеть простого солдата ради чинов и званий. Отца Адриана буквально боготворила армия, его уважили по всей стране. То, что он с жаром вступился за обиженного Игоря Даниловича — понятно, но официальная проповедь не могла прозвучать без одобрения Церкви: церковную дисциплину владыка Адриан соблюдал не менее строго, чем военную.

— А Борятинские причём?

— Вот, смотри, — Маша показала «Новостной деловой вестник». — Они вчера вечером подали в Земской собор петицию о необходимости ужесточения контроля за наймом дворянами вооружённых людей. Это же шавки Воронцовых, а после вчерашнего заседания и сегодняшних статей все же подумают, что Воронцовы нас против Румянцевых поддерживают. Миша, это же Воронцовы! Как ты их сумел уговорить выступить за нас?..

— Не уверен, с Воронцовыми, думаю, простое совпадение. Они копают под Суворовых — или совпало, или повод удачный нашли с петицией. Ну или хотят надавить на Румянцевых, те, говорят, с лета претендуют войти в Боярскую думу. А вот владыка Адриан… Честное слово, ничего я не устраивал. Мне кажется — он сам, просто не смог пройти мимо несправедливости, он такой.

Было заметно, что сёстры не очень поверили, но дальше выспрашивать не станут. Решили, что брат использовал какие-то тайные договорённости и сделки, про которые не может сказать открыто. Михаил на это мысленно тяжко вздохнул. Если бы всё именно так и было… Потому что он и в самом деле перестал ситуацию понимать. Это Румянцевы всех так допекли, что, едва получив возможности, окружающие принялись сводить с ними счёты? Какие-то хитросплетения высокой политики, очередные войны высшего дворянства? Возможно, интриги Церкви, которая начала ответное наступление на тех, кто пытался ограничить её свободу? Или же Тёмниковы просто случайно ткнули в перезревший общественный нарыв и стронули лавину, а дальше оно всё уже само?

Ответа Михаил так и не нашёл. Зато в топку размышлений подбросила дров неожиданная встреча, случившаяся в гимназии. Во время большой перемены старшие классы получали возможность сходить в столовую и пообедать. Возле входа в корпус столовой Михаила и поймал Виктор Демидов, с которым были четверо парней из параллельных классов:

— Слушай, Миша, мы тут собрались… В общем, от всех классов хотим сказать тебе — ты молодец, и мы тобой гордимся.

— Извини, — растерялся Михаил. — Я тут как белка в колесе уже несколько дней, немного не понимаю.

— Мы про то, как ты за этого Игоря Даниловича Землячкина заступился. Если бы не ты — ведь и в самом деле его бы засудили. А ведь он герой, он о людях думал. И когда рабочих выводил, и потом. Мог ведь просто спасателей ждать, а он пошёл посёлок спасать. Я сегодня утром как раз с отцом спорил. А мы все не согласны. Если они простолюдины, то всё? Пусть погибают? Другой бы Румянцевых испугался, а ты — нет. Это правда, что у этого Игоря Даниловича хотели дочь выкрасть, чтобы заставить вину признать?

— Да, — вздохнул Михаил. — Я на допросе был сам и могу дать слово — ничего из главаря банды, которая полезла в мой дом, силой не выбивали. Он как попался, сразу решил, что ему проще признаться в похищении дочери Землячкина, чем в покушении на меня.

— Румянцы вообще совесть потеряли, — подал голос один из парней. Он учился в параллельном классе, поэтому Михаил только с небольшой задержкой вспомнил, как его зовут — Юрий Ивачев. — Нанимать уголовников для шантажа.

— Ну их вообще-то директор нанимал… — заикнулся было Михаил, которому не понравилось направление разговора.

— Миша, ну ты же не простолюдин, ты же сам из старших семей, — отрезал Виктор. — Я понимаю, ты, как глава рода, не имеешь права говорить такое вслух. Но мы же с тобой оба знаем, что без ведома семьи такие вещи не делаются. Я за тебя вслух скажу: это Румянцевы. Отсюда мы решили уже. Собираем народ, многие с нами согласны. И хотим прийти на следующий суд, поддержать тебя.

— Тогда завтра, — вздохнул Михаил. Не можешь остановить — возглавь. — На завтрашнее заседание суда идёт дочь Землячкина, с ней едет Аня: нужен повод отправить десяток гвардейцев для охраны на всякий случай. Думаю, ваша поддержка как раз пригодится.

— Отлично. Как раз до завтра всё организуем, — подвёл итог Юра Ивачев.

Дальше говорить стало некогда, большая перемена не резиновая, надо успеть пообедать. Михаил весь обед крутил в голове короткий разговор с Виктором и остальными и пытался понять. Вроде радоваться надо, с такой поддержкой, когда на заседание как зрители придут дети знатнейших фамилий страны — судья Румянцевых первый в землю по маковку загонит, наплевав на взятку и обещания. Почему «непонятно чего» скребётся на задворках памяти, а от разговора веет каким-то нехорошим привкусом?

Следующее заседание суда прошло феерично. Сафиуллин, получив настолько впечатляющую зрительскую аудиторию — не только корреспондентов газет, но и сливки московского дворянского общества — превзошёл себя, блистая красноречием и юридическими талантами. И хотя окончательное разбирательство должно будет тянуться ещё недели две, уже на следующий день стало понятно — это отныне чистая формальность. Хватило бы веса Воронцовых и Церкви, которые из каких-то своих интересов поддержали Михаила. А уж когда на заседание явились дети и наследники половины самых родовитых московских семей… И неважно, сами они пришли или с согласия родителей, воевать со всей Москвой стало бы самоубийством. Румянцевы ситуацию оценили здраво и начали минимизацию убытков, как в финансовом, так и в репутационном плане, сделав козлами отпущения дирекцию завода. Для Михаила же главным стало, что при таких раскладах его трогать не будут. Никто не поверит, что всё получилось случайно. Наоборот, отныне Румянцевы просто уверены: «молодого неопытного мальчика использовали как наживку, и теперь авторы задумки ждут нападения на Тёмниковых как повода для следующей атаки».