Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 17

После обмена приветствиями и комплиментами на английском языке, Сулейман ат-Табари посмотрел список привезенных товаров и начал торг по каждой позиции. Я предупредил Бао Пына, что для жителей этого региона, за исключением туарегов, торг — это не про деньги, а про удовольствие, обмен эмоциями. Чем ярче будешь отстаивать свою позицию, тем большую сделают скидку, а хорошему (разрядившему полностью) человеку могут отдать даром. Я подсказал ему несколько ритуальных фраз и самых крутых оскорблений и посоветовал забыть о потере лица. Здесь по китайским меркам все безликие, даже хуже, чем гвайлоу. Мне не поверили, пока не начался процесс. Я сперва переводил, а потом заметил, что они и так понимают друг друга по жестам, и перестал вмешиваться, наблюдая со стороны. Посмотреть было на что. Я впервые видел, чтобы обычно улыбчивый и эмоционально непоколебимый Бао Пын столько орал, брызгая слюной. Но цену продавил. Не знаю, на сколько по привезенным товарам, не я покупал их, а на опиум до двух долларов за фунт.

Уже после окончания торга Сулейман ат-Табари назвал шелк французским словом, а я поправил на английском, и он спросил:

— Ты говоришь по-французски?

— Да, — подтвердил я.

— Как ты оказался среди этих варваров? — полюбопытствовал он на французском языке.

— Мой корабль утонул во время шторма, а они хорошо платят, коплю на новый, — рассказал я.

— Переходи ко мне на службу, я буду платить больше, — предложил Сулейман ат-Табари.

— Такому человеку, как ты, незачем платить мне так много, как они, — улыбнувшись, отказался я.

Он тоже улыбнулся и сказал:

— Если передумаешь, приходи.

Когда Сулейман ат-Табари уплыл на лодке, Бао Пын задал вопрос:

— О чем вы с ним говорили?

— Он сказал, что еще ни разу его так не оскорбляли! — в шутку соврал я.

— И он отменит сделку? — с испугом спросил китаец.

— Он сказал, что ты лучший из продавцов, которых когда-либо встречал! — засмеявшись, соврал я во второй раз.

У Бао Пына от счастья порозовели уши. Не ожидал, что он такой тщеславный.

19

Арабы принимали товар, не шибко проверяя. Разве что фарфоровые предметы сперва осматривали на предмет трещин, но они были так тщательно упакованы в рисовую солому, что разбиться не могли, поэтому и от них отцепились. Зато китайцы взвешивали опиум из каждого мешка не меньше двух раз. Шел он лепешками или шариками. В каждом мешке должно было быть пятьдесят британских фунтов, но обязательно не хватало. Арабы не обижались, когда им указывали на недостачу, сразу добавляли и при этом говорили, что получилось случайно, что все ошибаются. Правда, не было ни одного случая, чтобы ошиблись в другую сторону, положив в мешок пару лишних шариков. Мы забили опием полный трюм и даже получили талерами Марии Терезии разницу между проданным и купленным. Это монеты весом двадцать восемь грамм с очень высоким содержанием серебра. У них была такая безупречная репутация, что послужили образцом для американского доллара. На аверсе погрудный портрет в профиль и по краю по обе стороны от него аббревиатура на латыни начала фразы «Мария Терезия милостью божьей император римлян королева Венгрии Богемии», а под ним буквы «S. F.» — инициалы двух чиновников Венского монетного двора периода первой чеканки. На реверсе в центре герб империи и по краю по обе стороны от него аббревиатура с окончанием фразы «эрцгерцогиня Австрии герцогиня Бургундии графиня Тироля 1780 Х». Дата чеканки не меняется уже пятьдесят шесть лет, а Х — это андреевский флаг, обозначавший правление в австрийских Нидерландах. На гурте девиз правления Марии Терезии на латыни «Справедливость и милосердие».

— Это самые лучшие серебряные монеты гвайлоу, — сказал я Бао Пыну, который разглядывал их с подозрением.

— А как они здесь оказались? — задал он вопрос.

— Ты еще спроси, как они окажутся в Гуанчжоу! — пошутил я.

На этот раз Бао Пын засопел обижено. Не ожидал, что он такой нежный. Наверное, сказывается продолжительный отрыв от родной земли.

Мы снялись рано утром с почти попутным северным ветром, который немного сбил жару. В середине весны здесь уже припекает по-взрослому. Зато воздух сухой, поэтому, несмотря на то, что температура выше, чем в Южном Китае, переносится жара намного легче.

В Индийском океане нас подхватил летний муссон с устойчивым юго-западным ветром. Мы шли курсом галфвинд, постепенно смещаясь к бакштагу. Средняя скорость была узлов семь. На этот раз экипаж спокойнее отнесся к многодневному отсутствию земли на горизонте, и при виде Мальдивских островов даже не обрадовались. Сейчас это колония Британии, населения в которой меньше, чем коралловых островков, а их в архипелаге более тысячи. Если бы я сказал членам экипажа, что эти еле заметные кусочки суши, возвышающиеся над уровнем моря на два-три метра, станут лет через двести пятьдесят одним из самых престижных мировых курортов, они бы рассмеялись. При условии, что поняли бы, что такое курорт.

Малаккский пролив встретил нас сильным южным ветром. Галсы там негде закладывать, так что приходилось идти курсом бейдевинд. Скорость сильно просела. Других судов не видели. Наверное, все пережидали в гаванях. За четыре дня с трудом одолели половину пролива. Затем ветер ослабел и малость зашел по часовой стрелке, благодаря чему пошли курсом галфвинд и разогнались узлом до пяти. В южной части Малаккского пролива много островов, между которыми стремно лавировать в потемках, поэтому на ночь встали на якорь перед началом Сингапурского пролива.

Место было стремное, и я на всякий случай удвоил количество вахтенных, предупредив, чтобы огни не зажигали и болтали поменьше, а побольше прислушивались к звукам. Ночью приближающуюся шлюпку можно услышать за несколько километров. Всем остальным посоветовал быть готовыми к бою. Не в первый раз применял такие меры предосторожности, поэтому члены экипажа отнеслись к ним спокойно. Я тоже не ожидал неприятностей. Рейс проходил на удивление спокойно. Появились расслабуха и уверенность, что так будет все время.

Спать лег, как обычно, на полуюте. В каюте было душно. Поразвлекаюсь с наложницей — и на свежий воздух. Привыкший к ночным вахтам, долго не мог заснуть, любовался звездами, которые здесь ядренее, пока не отрубился.

Проснулся среди ночи от того, что рядышком, обдав меня воздухом, беззвучно проскользнула бледная, почти прозрачная, женская фигура. Подумал, что приснилось, но решил проверить и повернул голову в ту сторону, куда она ушла и растворилась. Темнота только начала рассасываться, видно было плохо. Дул легкий юго-западный ветерок, принося специфичные запахи тропиков. Не то, чтобы пряные или острые, но особые, ни с чем не спутаешь. Вдалеке, там, где был остров Суматра, и куда смотрела носом шхуна, не сразу разглядел более светлое пятно, будто марево растеклось вширь и ввысь. Поскольку никаких звуков оттуда не доносилось, не сразу понял, что это парус. Пеленг на него не менялся: кто-то шел прямо на нас.

Тихо окликнув вахтенного матроса, стоявшего на главной палубе на правом борту и смотревшего в сторону материка, шепотом приказал ему:

— Буди всех. Пусть готовятся к бою.

— К бою? — удивленно переспросил он.

— Тихо! — шепотом одернул я. — К нам плывут пираты. Без шума перетащите все пушки на левый борт.

— Понял, — тихо молвил он и начал будить членов экипажа.

Две винтовки стояли у входной двери, а патронташ, сагайдак с луком, сабля и кинжал лежали на штурманском столе поверх навигационной карты. Первым делом я выставил за дверь, прислонив к переборке полуюта, огнестрельное оружие, после чего вынес на главную палубу боеприпасы и холодное. Саблю воткнул острием в палубу, а кинжал воткнул в переборку, чтобы были под рукой.

Натягивая тетиву на лук, я спросил ближнего китайца, который стоял возле крайней пушки:

— Видишь их?

— Да. Там и там, — показал он головой в сторону кормовых и носовых секторов.

Оказалось, что нас собираются атаковать с двух сторон. Видимо, с вечера взяли пеленг на шхуну и еще в потемках отправились захватывать ее. Заходили так, чтобы не оказаться под обстрелом из пушек. Это были две двухмачтовые джонки и шесть одномачтовых, разделенных на два равных отряда. Шли под парусами из хлопковой ткани. Если бы использовали, как раньше, из расщепленного бамбука, я бы заметил их слишком поздно. Борта прикрыты железными сетками и циновками.