Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 47

55

Переговоры проходили в тенипод высоким деревом с широченной кроной за широким деревянным столом. Три китайца сидели на деревянной лавке по одну длинную сторону его, два европейца — по другую. Вторым был Джералд Фрейзер, представлявший британскую сторону. Это был сорокадвухлетний мужчина, длинный и ровный во всех смыслах слова. Складывалось впечатление, что его посадили на кол, но он выжил и продолжил расхаживать с ним внутри, перестав чувствовать боль и проявлять любые другие эмоции. Я бы принял его за робота, тем более, что водянистые глаза смотрели неотрывно и как бы сквозь собеседника. Все заранее были жуликами и не имели права на пощаду. Его взгляд вгонял в тоску Бао Пына и Маня Фа и даже много повидавшего У Бо заставлял тушеваться, поглядывать на меня с безмолвной просьбой о помощи. Джералд Фрейзер наотрез отказался от чая и байцзю, которые принесла молодая девушка с сампана предводителя танка. Так встречают вражеских парламентеров.

— Относитесь к нему, как к сундуку с серебряными монетами. Этот гвайлоу враг сам себе, — сделал я вольный перевод.

Аборигены закивали и попробовали изобразить улыбки.

— Что ты им сказал? — строго спросил британец.

— Что у них не получится обмануть тебя, — сделал я вольный перевод.

Бао Пын знал английский настолько, чтобы понять мои слова, поэтому улыбнулся искренне.

Джералд Фрейзер заподозрил неладное и стал еще каменистей, что ли.

— Переведи им список товаров, которые нам нужны, и цены, по каким будем покупать, — потребовал он, положив передо мной два исписанных сверху донизу листа бумаги.

Я глянул на верхние цифры, сделал вывод, что они всего на треть отличаются от рыночных, поэтому пренебрежительно оттолкнул их к чиновнику и предупредил:

— Если считаете их дураками, тогда на этом и закончим.

— Что не так? — спросил чиновник, причем по строгому выражению лица было понятно, что он действительно не понимает, почему мне не понравились такие хорошие цены. — Это намного дороже, чем мы платили в Макао.

— Так в чем же дело⁈ Отправляйтесь в Макао и купите, — предложил я.

Водянистые глаза смотрели сквозь меня. Проблесков мысли в них не наблюдалось.

— Этим людям придется рисковать жизнью, привозя вам продукты. Если их поймают, то повесят или утопят без суда. Вы защитить не сможете и не захотите, — объяснил я попонятнее и резюмировал: — Поэтому будете платить в два раза больше, чем здесь написано, или я попрошу мистера Эллиота назначить переговорщиком кого-нибудь другого.

— Это слишком много, — попробовал он брыкаться.

— У вас не та ситуация, когда вспоминают слово дорого. К тому же, заплатит в конечном итоге Джон-компани, — сказал я и задал провокационный вопрос: — Или тебе жалко денег этих жуликов и транжир⁈

Каждый порядочный чиновник, а иных не бывает, считает личным оскорблением существование богатых бизнесменов.

— Пожалуй, ты прав, увеличим из-за риска цену вдвое, — согласился Джералд Фрейзер, хотя, как догадываюсь, больше его испугал вариант с заменой на другого переговорщика.

Я переписал цены в прейскуранте чиновника, после чего Боа Пын сделал перевод на китайский в трех экземплярах, и они вместе с английскими вариантами были розданы всем участникам встречи. Теперь любой британский чиновник или офицер, которому будут доставлены продукты, обязан заплатить, исходя из расценок, указанных в этих документах.

После чего я отправился с Джералдом Фрейзером к выделенному мне участку земли, располагавшемуся метрах в пятистах от строящегося Дома правительства. Все участки между ним и моим уже осваивались другими собственниками, причем самый большой и быстрее всех возводимый принадлежал Джон-компани. Начальником стройки у них был рослый огненно-рыжий густо-конопатый ирландец Эддан О’Нейл. Я договорился с ним на кельтском языке, что параллельно займется и моим домом. Объяснил на словам, что именно хочу, и выдал аванс — все заработанное за ночь на перепродаже опиума. При этом я не буду возражать, если рабочие будут трудиться на меня, а получать зарплату у Джон-компани и строительные материалы будут оплачиваться ею же. За это буду доплачивать лично ирландцу.

— Приятно встретить сообразительного соплеменника в такой глуши! — радостно произнес Эддан О’Нейл, удовлетворенный заключенной сделкой

— Моя мама была твоей соплеменницей, а я американец, — уточнил я.

— Все американцы — это бывшие ирландцы, а все ирландцы — это будущие американцы! — выдал он, хохотнув первым и единственным.

С этим трудно поспорить, потому что сейчас основной поток эмигрантов в США из его родины. Ирландцам надоело давиться картошкой, решили переключиться на кукурузу.

56

Бернард Бишоп перед отправкой к острову Вампоа для продажи легальных товаров порекомендовал меня другим американским капитанам. Клипера по одному начали переходить в бухту Тай Там и избавляться от запрещенного груза по цене, хорошей для них и великолепной для меня. Покупали опиум танка, хакка и купец-одиночка Мань Фа и взамен привозили провизию.

Еды не хватало на всех, поэтому Чарльз Эллиот послал куттер (одномачтовое судно с гафельным парусом) «Луиза» и шхуну «Пирл» к прибережным деревням в эстуарии реки Жемчужной, чтобы купили все, что смогут. Возле полуострова Кау-лун (Девять драконов) они встретились с тремя большими китайскими военными джонками. Переводчиком у британцев был Карл Гюцтлафф, немецкий миссионер, служивший в Джон-компани и использовавший свое положение для бесплатной раздачи Библий, которые китайцы прочитать не могли, поэтому употребляли для совершенно других, более приземленных целей. Его жена Мэри — уже вторая, первая умерла при родах — заведовала в Макао школой и приютом для слепых, расположенном неподалеку от моего дома. При первом взгляде на нее, у меня в мозгу вспыхнула неоновая вывеска «Чокнутая мымра», а начиная со следующего, одно из этих слов, причем без какой-либо системы. Карл Гюцтлафф был полиглотом, прекрасно говорил и писал в том числе и на китайском, который выучил в Сингапуре, но, вот беда, так и не понял менталитет этого народа, как и других юго-восточноазиатских. Миссионер был искренне уверен, что аборигены любого возраста — это невинные дети-язычники, которых следует добрым словом и примером переманивать на путь истинный. Китайцы подыгрывали ему, считая блаженным дурачком. Они несколько часов гоняли его с одной джонки на другую, затягивая время и мороча голову. Китайский менталитет не позволял сказать твердое «нет», а тупой гвайлоу не понимал это, продолжал настойчиво тарабанить в закрытую дверь.

В итоге британцы без разрешения отправили на берег шлюпки, купили что-то, но их заставили вернуть всё. Командир шхуны сообщил это Чарльзу Эллиоту, который выдвинул китайцам ультиматум: если в течение получаса его людям не позволят купить продукты, будет открыт огонь по джонкам. Аборигены и американцы и французы с кораблей поблизости заняли места рядом с театром предполагаемых боевых действий, ожидая представление. И оно началось. К сражению подключилась даже береговая батарея и фрегат «Объем». Было много грохота и дыма, ядра летали стаями. И только наступившая темнота остановила первое великое морское сражение двух держав. считавших себя исключительными. На рассвете джонки ушли пополнить боеприпасы, что их враги сочли победой. Как я узнал позже, командир китайской эскадры Ли Энжу в свою очередь доложил Линю Цзэсюю о разгроме флота гвайлоу.

На следующее утро в бухту Тай Там прибыла узкая, быстрая, двенадцативесельная джонка с юным посланником, который передал мне привет от друга из Хоугуаня и просьбу навестить его, как можно скорее. Я тут же согласился отправиться в путь, хотя не выспался, потому что половину ночи провел, перепродавая опиум для китайского народа. Звали юношу Линь Сиконг. Он приходился племянником циньчаю дачэню. Свое имя, которое можно перевести, как Сообразительный, оправдывал. Он увлекался поэзией и по моей просьбе часть пути, пока я не заснул, декламировал стихи, не уточняя, какие его, а какие принадлежат другим авторам, поэтому не могу сказать, талантлив или нет. Это не считая того, что китайская поэзия очень оригинальна. Обычно в строках, рифмованных или нет, пять или семь иероглифов, подобранных под определенный ритм, напев, о чем и делается пометка. Одни для солиста, другие для хора. Поскольку форма сильно довлела над содержанием, а не наоборот, как принято у европейцев, китайская поэзия произвела на меня усыпляющее впечатление.