Крылатый воин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 17

— Хорошо, попробую, но, сам понимаешь, от меня мало что зависит, — пообещал он, разлил остатки коньяка по стаканам, увидел, что маловато для такого разговора, и достал из шкафа вторую бутылку.

20

Я сидел на аэродроме из-за отсутствия самолета, а остальные из-за погоды. На Новый год нам выдали по двести грамм коньяка. Неслыханная щедрость. Большая часть летчиков и технического состава отправились в клуб чулочной фабрики. Там были танцы заполночь по случаю однодневной отмены комендантского часа.

Третьего января утром два наших самолеты перелетели на аэродром Мясново. Один собрался слетать оттуда на разведку с бомбометанием во второй половине дня. Начали прогревать двигатели, и левый вдруг полыхнул. Самолет успели оттянуть на край летного поля, где бомбы взорвались, уничтожив его.

Пятого января в пригород Тулы перебрался весь полк. Часть технического персонала летела в бомболюках «пешек». «Безлошадных» летчиков перевезли на грузовом «Пс-84». Это была советская версия американского «дуглас-дс-3», лицензию на который купили еще до войны. Экипаж — два пилота, бортинженер и радист. Вдоль бортов были откидные дюралевые лавки, на которых и сидели двадцать шесть пассажиров. В проходе лежал наш багаж и ящики и мешки со штабными документами. Во время полета они перемещались по салону, иногда больно ударяя по ногам.

Разместили нас возле летного поля в трехэтажном общежитии бывшего фабрично-заводского ученичества, которое готовило специалистов для расположенного неподалеку железнодорожного вокзала и депо. Жили по двенадцать человек в комнате, младшие офицеры и сержанты вперемешку. На этот раз я выбрал койку возле двери, дальнюю от окна. Впрочем, в общежитии было паровое отопление, и кочегары трудились добросовестно. Столовая располагалась на первом этаже, штаб и старшие офицеры — в небольшом двухэтажном здании, в котором раньше были учебные мастерские. Летное поле слабо оборудованное, взлетная полоса грунтовая. В морозы это не имело значения. Разве что нам часто приходилось вручную расчищать от снега лопатами с совками из фанеры и взлетку, и стоянки, и подходы к ним и между зданиями. Я стал профессионалом в этом деле.

Восьмого января установилась хорошая погода, и после долгого перерыва шесть «Пе-3» полетели на бомбежку. Вернулось пять. Один побитый не дотянул, сел на аэродром под Калугой. На следующий день совершили девятнадцать боевых вылетов. Был сбит и упал на вражеской территории экипаж младшего лейтенанта Джагаева. Потом день отдыха. За ним семь боевых вылетов.

Двенадцатого января потеряли сразу два самолета. Звено капитана Костюченко попала под дружеский огонь зениток, которые приняли «Пешки» за «Дорнье-215». Командир с обоими заглохшими двигателями сел на «брюхо», а младший лейтенант Раков при заходе на посадку задел электрические провода и рухнул. Летчик погиб, тяжело раненого штурмана отвезли в госпиталь. В строю осталось восемь самолетов и три в ремонте. Тринадцатое числе тоже оправдало свою темную карму: у одного самолета заглохли двигатели, сел в поле, сломав правую «ногу» и левый винт, второй сильно побили зенитки, а в ремонтировавшийся на аэродроме под Калугой попала бомба.

Четырнадцатого отдыхали, благодаря мерзкой погоде. Пятнадцатого дважды, утром и после обеда, попытались слетать на бомбежку, но оба раза возвращались из-за плохой видимости, только один самолет добрался до цели и якобы поразил два танка, но фотоподтверждения не было, так что, можно сказать, старался впустую. Шестнадцатого десять боевых вылетов на бомбежку вражеского аэродрома и потеря двух своих самолетов — младших лейтенантов Легкова и Сычева. Семнадцатого совершили по одному вылету все три исправных «Пешки», одна повреждена зенитным огнем. Восемнадцатого оба оставшиеся в строю самолета слетали по два раза. Вечером командир полка зачитал приказ о перебазировке на аэродром Корекозево в Калужской области.

Три дня мы ждали погоды. На четвертый получили приказ Пятьсот одиннадцатому полку в составе одиннадцати экипажей выбыть в запас на аэродром Кубинка. Материальную часть передать в Пятьдесят четвертый полк пикирующих бомбардировщиков. Младшему лейтенанту Изюмову проследовать в Куйбышев на Завод номер один для продолжения службы в Пятьсот третьем штурмовом авиационном полку. Сослуживцы попрощались со мной, как со смертником.

21

До Куйбышева, как сейчас называют Самару, я летел на пассажирском «Пс-84». У этой модификации в салоне четырнадцать одноместных пассажирских регулируемых сидений, по семь вдоль каждого борта. В кормовой части гардеробная и туалет с унитазом и умывальником. Отопление, вентиляция и даже официантка — невыразительная девушка Катя, лет девятнадцати, с коротко подстриженными, светло-русыми волосами, одетая в синюю форму — пилотка, гимнастерка с петлицами рядового и юбка немного ниже колена. Кроме меня, все остальные пассажиры были штатскими с толстыми кожаными портфелями, которые не выпускали из рук, хотя куда с ним сбежишь с самолета⁈ Куйбышев сейчас — запасная столица СССР. Как догадываюсь, везут приказы или доклады эвакуированным туда начальникам. Для Кати они существуют постольку-поскольку. Все внимание мне — боевому летчику, совершившему двадцать один вылет и уничтожившему бесчисленное множество врагов, типа советский вариант Аники-воина, как меня представил батальонный комиссар Дроздов, который помог попасть на этот самолет. У него везде знакомые, друзья-приятели, связи, как у матерого советского снабженца.

Через три с половиной часа мы приземлились в Куйбышеве на аэродроме авиационного завода. На этом месте до войны начали строить новый, но прошлой осенью эвакуировали сюда действующие из Москвы (номер один) и Воронежа (номер восемнадцать). Взлетная полоса бетонная, хорошо расчищенная от снега. Несмотря на мороз, строят дополнительные здания, наверное, ангары или склады. Завод тоже расширяется, возводят новые цеха. Занимает довольно таки большую площадь. Побывать в цехах не довелось. Вход по пропускам, причем в каждый свой.

Поселили меня в трехэтажном здании в восьмиместной комнате, заполненной наполовину. Моими соседями были сержанты, выпускники Сталинградской военно-авиационной школы пилотов имени Сталинградского краснознаменного пролетариата. Во время учебы летали на «У-2» и «УТ-2». Мечтали стать истребителями, как предыдущий выпуск. Узнав, что я служил на бомбардировщиках, потеряли ко мне интерес.

Доложив подполковнику Пивенштейну о прибытии, поблагодарил за перевод и добавил:

— Я твой должник.

— Тока не надо эти жесты! — шутливо взмолился он. — Как говорил мой отец, должник придет на твои похороны первым, а ты на его — последним.

— Со мной не сработает, потому что на мои никто не придет, — как бы в шутку сказал я.

— Давай не будем о грустном, — предложил он и поменял тему разговора: — Позавчера мой полк начал получать самолеты. Делают по два в сутки. Нам выделят двадцать: две эскадрильи по девять и два для меня и зама. На них вместо пушек ШКАС-20 новые Волкова-Ярцева калибром двадцать три миллиметра (ВЯ-23), пробивающие с четырехсот метров двадцатипятимиллиметровую броню. Подкосы шасси сделали из сварных труб, а то клепаные постоянно ломались. Защитили бронеплитами голову летчика, мотор сверху и задний бензобак, который увеличили на семьдесят литров. Добавили второй бомбосбрасыватель ЭСБР-ЗП, чтобы сразу запускать реактивные снаряды и сбрасывать бомбы. Прицел ПСБ-16 после приемки сними. На высоте более двухсот пятидесяти метров он врет безбожно, а ниже некогда прицеливаться. Зато при жесткой посадке врезаешься в него мордой, были смертельные случаи. Сразу привыкай пользоваться разметкой на стекле и носу, где белые линии на пятьдесят, сто, двести и триста метров высоты.

— Освою, — пообещал я. — Здесь же будут учебные полеты, стрельбы, бомбометания?

— Учебные взлет-посадку обещали, потому что много неопытных летчиков, а вот на счет стрельб и бомбометания — как получится. Командир авиагруппы звонил. Мы вчера были нужны под Ржевом, — рассказал подполковник Пивенштейн.