Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 25

Я накрыл пятерней обе девичьи ладошки, и проворчал:

— Сентиментальным становлюсь… Глаза щиплет…

Понедельник, 5 апреля. Раннее утро

Казахская АССР, Байконур

Снова проезжая по улицам Ленинска, Рита испытала тихую радость и томительную ностальгию. Всё же этот городишко был памятен ей, и будил хорошие чувства.

И у гостиницы «Космонавт» она стояла… Да, с коляской… А ей беззубо улыбалась маленькая Юля. Юльчонок…

Последний месяц виделись они редко, только по воскресеньям — жесткий график подготовки к полету особо расслабиться не давал. Зато у каждой мамочки по дочечке! Наезжая в Зеленоград, к Мишиной маме, Рита вволю тискала свое маленькое счастье, Наташа — свое.

Баба Лида цвела, а деда Филю Лея совсем заездила, но тот только рад был, баловал обеих внучек…

Рита вздохнула, глядя в окно автобуса на степь. Здешние просторы зеленели вовсю, вот только в шестом часу утра особо не полюбуешься цветением. Зато заря какая разгорается… В полнеба!

— Подъезжаем… — выдохнула Наташа.

«А вот здесь я не была ни разу — праздную публику на космодром не пускают…»

За травянистым горизонтом вставали, упираясь в синеву, решетчатые башни.

— Даже не верится… — пробормотал режиссер-оператор, ерзая в скафандре.

Бортинженер Римантас Станкявичюс лишь дернул щекой.

— Это поначалу, Эдик, — фыркнул Почтарь, — потом привыкаешь. Девушки, вы как?

— Нормально, — блеснула Наташа улыбкой.

— В штатном режиме, — обронила Рита, не отрываясь от окна.

Автобус, не снижая скорости, въехал на космодром. Поворот влево… Поворот вправо…

— Получасовая готовность! — объявил динамик с жутким жестяным призвуком.

— Успеваем… — буркнул Станкявичюс.

— Видишь⁈ — Ната затеребила подругу.

— Вижу… — выдохнула Рита.

Их нельзя было не заметить даже в утренних сумерках — они высились на стартовом столе, освещенные лучами гигантской прожекторной вышки, обвешанные кабелями и шлангами –распластавший крылья «Байкал» в связке с супертяжем.

Великанские башни обслуживания удерживали ракету и корабль, готовясь отпустить в небо.

— Наша остановка! — хохотнул Павел, первым покидая автобус.

Римантас галантно пропустил девушек, а «режиссенто» вылез последним.

— Живенько, живенько, барышни! Левицкий, долго тебя ждать?

В кабину лифта вместились все, а забраться в люк «Байкала» помогла космодромная команда. Рита коротко выдохнула.

Если внизу, на земле, корабль подавлял, то здесь, на расстоянии вытянутой руки, он потрясал — самой своей огромностью.

«Не верится…», — припомнила женщина слова Эдички.

Вот как раз в том, что давняя, невысказанная мечта сбывается, она уверена. Оттого и трепещет душа, а тело переживает счастливые жимы. Здесь, на Байконуре, космос — рядом!

Только никак не удавалось убедить себя, что крылатая громадина, смахивающая на перекормленный самолет, способна хотя бы оттолкнуться от тверди, на малую секундочку одолев силу притяжения.

Волнение зашкаливало. Добры молодцы в комбезах с удовольствием уложили красных девиц в ложементы и затянули ремни.

— Счастливого полета!

— Спасибо… — слабо отозвалась Наташа, но люк уже захлопнулся.

Рита зажмурилась, пытаясь угомонить разгулявшиеся нервы.

«За десять минут до старта нажимается кнопка „Пуск“, — вспоминала она пройденный материал, — и ракета с „Байкалом“ на горбу становится полностью автономной. За эти десять минут должны отсоединиться все внешние системы…»

Время шло, минуты истекали. В наушниках долбились переговоры экипажа с землей — голоса командира корабля и бортинженера звучали спокойно, даже обыденно.

— Готовность одна минута.

«Уже! — похолодела Рита. — Последняя минута!»

— Пятьдесят шесть секунд, выданы команды на расстыковку связей…

— Площадки два и четыре отводятся.

— Пятьдесят секунд до старта.

— Отошла платформа азимутальной ориентации…

— Сорок секунд.

— Есть раскрутка насосов двигателей блока «Ц»…

— Двадцать две секунды.

— Есть зажигание!

— Десять секунд.

— Есть запуск двигателя РД-0120!

— Пять секунд — двигатель выходит на режим предварительной ступени тяги!

— Есть запуск двигателей РД-170 блоков «А»… РД-0120 вышел на основной режим!

— Старт!

Сглотнув, Рита перевела взгляд на часовое табло.

«06 ч 00 мин 01 сек».

Где-то внизу или в стороне рождался тяжкий гром. Корабль мелко затрясло на подъеме. Он угрожающе наклонился, словно падая «на спину», но ракета выпрямилась, и потянула вверх.

— Десять секунд. Полет нормальный.

— Тридцать секунд… Полет нормальный. Двигатели блока «Ц» дросселируем, тяга снижена на пятнадцать процентов…

— Семьдесят семь секунд. Закончили дросселирование, двигатели работают в основном режиме.

Перегрузка наседала, но куда ей до той, что выжимала Большая Центрифуга! Потряхивает, но это понятно — чудовищная мощь ракеты разгоняет корабль, вознося к черным небесам…

— Сто пятьдесят две секунды. Есть отстрел параблоков!

«А голубое небо кончилось…»

— Четыреста сорок одна секунда. Есть перевод РД-0120 на режим конечной ступени…

— Четыреста шестьдесят семь секунд. Есть отключение первого и третьего РД-0120… Есть выключение второго и четвертого!

— Четыреста восемьдесят две секунды. Есть отделение!

— Рит! — запищала Наташа. — Мы в космосе!

В иллюминаторе заметно круглилась Земля. Между ее колоссальным шаром и мраком бесконечности сияла голубая дуга атмосферы, тоненькая каемочка, разделявшая жизнь и смерть.

Несколько минут спустя послышался невозмутимый голос Станкявичюса:

— Выдан первый импульс в шестьдесят семь секунд. Поворот…

«Байкал» плавно перевернулся набок, подставляя днище Солнцу.

— Это, чтобы теплораспределение вышло оптимальным! — шептала Наташа, задыхаясь.

— Всё-то ты знаешь, отличница! — улыбнулась Рита, незаметно отстегнув пару ремней. — Зубрилка!

И принялась мутузить подругу, тихонько визжа от счастья.

Вечер того же дня

ГДР, Пенемюнде, Дюненштрассе

Тахионный излучатель мы смонтировали старой системы — негоже баловать «осси» предельными технологиями. Пущай эволюционируют…

Басисто гудящая бандура уходила к самому потолку, на пяти уровнях закольцованная площадками, будто ракета-носитель на стартовом комплексе…

Дозволенные рабочие мысли вымело переживаниями за моих «космонавток».

«Всё будет хорошо!» — нахмурился я, силой воли возвращаясь к текучке. Придерживая каску, задрал голову.

С металлического потолка самого нижнего яруса выглядывали ребристые сопла ускорителя, пристыкованные к новенькой хронокамере.

«Всё в штатном режиме. И вообще… Пора!»

Непринужденно шагая, я подошел к главному пульту.

— Контрольная проверка установки! — обронил солидно и авторитетно.

— Норма! — тут же ответила Ядзя.

Я покосился на гостей, жаждавших причаститься пределов знаний — в почтительном отдалении мялись Хорст Оттович, Ульрих Иоганнович и Эрнест Карлович.

— Эмиссия!

— Запущена, — бодро откликнулся Киврин.

— Энергия!

— Есть выход на полную энергию. Есть включение баланса энергии!

— Стабилизация канала!

— Канал стабильный. Тахионный пучок локализован! Конфигурация поля близка к расчетной. Мелкие флуктуации в пределах погрешности.

В общем-то, прелюдия эксперимента не требовала, чтобы мы, будто в пинг-понг, перебрасывались отрывистыми фразочками, но немцам они ужасно нравились.

— Готовность к забросу.

— Есть готовность!

— Дистанция две минуты.

Обернувшись к немецким физикам, я популярно объяснил:

— Сейчас мы испытаем нашу хронокамеру в локальном перемещении — забросим на две минуты в будущее образец, бронзовый слиток весом три килограмма четыреста грамм.