Некоторым образом драма - Конецкий Виктор Викторович - Страница 53
- Предыдущая
- 53/85
- Следующая
Половые гормоны смертью не грозят.
Рассмотрим мужчину.
Когда в мужчине накапливаются половые гормоны, он испытывает отрицательную эмоцию томления по женскому мягкому. Теперь представим себе отсутствие женского мягкого. В таком случае мужчина занимается гимнастикой или на атомном ледоколе бегает вокруг вертолета, стараясь пережечь то, что играет в его крови; уничтожить бес гормонов; подобрать к химии гормонов такой катализатор, который заставит их прореагировать, превратиться в такую химию, которая не будет играть в его крови. Если мужчина не может отделить от себя сперму, он заменяет это отделение отделением от себя продуктов своей деятельности – распиленными дровами или написанной книгой. Нерукотворное творчество он заменяет рукотворным.
Теперь рассмотрим женщину. Томится она или не томится по мужскому твердому, есть возле нее мужчина или нет, никакой роли это для женского творчества не играет. Ей не надо пилить дрова или писать книгу, чтобы заменить отторжение созревшей яйцеклетки. Яйцеклетка обязательно созреет и покинет женский организм. Женщина, хочет она или нет, но регулярно и неизбежно, нерукотворно творит новую частицу живой материи.
Мужское творчество нерационально в самой основе своих основ. Мужское творчество – это то, что создается сверх утилитарного, сверх необходимого. Мужское творчество это игра, и продукт его – игрушки. Рациональность игрушек в том, что они нерациональны.
Я теперь знаю, почему Хемингуэй написал «За рекой, в тени деревьев». Он прощался с женским. Он продлил в себе идеальное женское воображением художника. Как это грустно, как это грустно… И как невесело видеть приметы начинающегося старчества у себя.
Вероятно, каждый вослед за Хемингуэем должен таким путем попрощаться с женским навеки. Для этого надо собраться с духом и написать рассказ, как в Канаде («Столкновение в проливе Актив-Пасс») наш аварийный капитан в очень тяжелый для него момент встретит присяжную переводчицу – русскую канадку и проснется вместе с ней в номере гостиницы накануне морского суда. И у него будут полные штаны правоверного, советского страха, но суд он выиграет…
Из письма поэтической читательницы:
«Вы правы: разница между мужским и женским пером громадна. Но чувство чести – в силу одинаковости воспитания – не разнится так, как вы себе представляете и как вы об этом заявляете (унижая). А то, что нас, женщин, от вас, мужчин, отличает (лучших от лучших), это наша жертвенность БЕСКОРЫСТНАЯ в Любви и ваша преданность БЕСКОНЕЧНАЯ Делу. И это не губить бы, а беречь надо, как зеницу рода человеческого. Эта разница между нами взаимопонимаемая есть основа счастья и духовного богатства человеческого. А мы все «на равных» – глупо! Примите же всю меня как маленькую и краткую неизбежность…» Сильно Мариной Ивановной ударена эта моя поэтическая корреспондентка, но и ума у нее, пожалуй, цветаевская палата.
Часто интересуются, почему у меня нет «про любовь» и «про женщин». Законно. Нормальные мужчины, тем более моряки, хотят читать в романах про любовь и женщин, а я от этого дела ушел уже и не в кусты – в глухую тайгу или дебри Амазонки.
Любовь к женщине…
А если нынче я ее не наблюдаю окрест себя? Быть может, просто мало общаюсь с людьми? Да, встречаются влюбленность, ревность, самоубийство даже на почве ревнивой обиды, по причине наивной попытки удержать любовный объект шантажом самоубийства или из страстного желания отмстить объекту, который ускользнул; отмстить теми нравственными мучениями или житейскими сложностями, которые принесет смерть жены мужу или любовницы любовнику. Есть удачи счастливых совпадений психологического склада, когда глубокая взаимная привязанность переходит в необходимость совместной жизни; привычка…
Но нам ведь подай Джульетту и Ромео…
И мужчины, и женщины, и дети, и старухи, и старики веками правильно и точно определялись в художественных произведениях, включая, видит бог, литературу. Но теперь они все стали иными и в сути и в форме своей. Но когда им говоришь об этом, тем более показываешь их так неприглядно, как они есть, то они считают тебя кривым зеркалом и злым неволшебником, а это обыкновенная правда. Нет тех мужчин, к которым приучили нас великие писатели, художники, композиторы. И нет тех женщин, детей, стариков и старух…
А если сесть наконец за повесть о своем детстве?
Все порядочные писатели облизывали свое детство до посинения.
Но, будь оно проклято, не помню я своего детства!
Мы любим твердить о симпатичности сохранения в человеке детских черт характера и молодости духа до самой старости. Ныне, мне кажется, слишком многие страдают обыкновенным инфантилизмом даже в гробу. Это потому, что за жизнь так и не подключаются к решению глобальных задач века, страны, мира. То есть внешне-то они как угодно могут быть «подключены», но внутренне ощущают свою полную неспособность влиять на главное: сколько ни ори в радиоприемник, сколько ни размахивай руками перед телевизором, сколько ни топчи ногами газету, но накопление в человеке ВЗРОСЛОСТИ И МУДРОСТИ не происходит в результате таких экстремистских действий. Вот и переходят к натуральному терроризму – детишки ведь тоже любят «строчить» языком из автоматов, бить стекла из рогаток и отрывать головы жукам и мухам.
Если мужчины не способны понять женщину умом, то досаду могут компенсировать, обладая женщиной. Это неплохое утешение, в конце концов!
По-моему, любой мужчина, и не имеющий никакого отношения к писательству или психологии, всю жизнь изучает себя, присматривается к себе, пытается прогнозировать свое поведение в тех или иных ситуациях. И в равной степени изучает противоположный пол, присматривается к нему и пытается прогнозировать поведение женщины в схожих ситуациях. Этот «другой пол» есть вполне таинственная половина человечества, хотя на такую тему положено говорить в юмористической и облегченной интонации. Какой уж тут юмор! Языковой барьер, которым Бог наказал человечество за дерзновенность Вавилонской башни, – мелочь рядом с глухой стеной полового различия.
Некогда я встречался с женщиной, которая смертельно обижала меня полным отсутствием заботливости о моем элементарном быте, еде, белье, питье. Я с ней порвал. И только спустя много лет понял, что каждая наша случайная встреча для нее была – сияние солнц, свечей, цветов, то есть ослепительный праздник. Вернее, я понимал это и раньше, но не мог поверить, что праздничность ее состояния при свиданиях и есть единственная причина полнейшего отсутствия какой бы то ни было заботливости или даже обыкновенной бытовой чуткости, на которое я горько сетовал…
После выхода четвертого номера журнала «Нева» за 1986 год посыпались письма и в защиту классиков.
«Уважаемый Виктор Викторович! Заранее признаюсь, что решилась написать Вам в момент крайнего раздражения, после прочтения Вашего произведения, особенно того места, где Вы говорите о творчестве Бунина. Напрасно Вы так далеко замахнулись. Это не по силам, пожалуй, никому из современных писателей, а также и Вам. Бунин – писатель во все времена. Вам, человеку с добрым именем, публично браться за это, да еще с такой хихикающей интонацией, не пристало. Проза Конецкого, может быть, многим помогает, но только сегодня. Как сказал о ком-то Гоголь: „Это был такой писатель, что, глядишь, он как бы уже и не писатель“. Очевидно, позволяю себе резкости, но, дорогие советские писатели, хватит вам подстраиваться под малокультурного читателя, не отравляйте его и без того плохой вкус. К тому же, Бунину никогда не изменяло чувство меры. И еще. Пишет ли он о войне или нет, уверяю Вас, что самая мирная бунинская проза поможет людям куда больше, чем полутрезвый набат некоторых наших литераторов.
С уважением Елена Федоровна Исаева, Ленинград».
Господи, Елена Федоровна, неужели Вы думаете, что Иван Алексеевич после моих «хихикающих» критик превратится в глазах читателей в какого-нибудь Петра Проскурина?
- Предыдущая
- 53/85
- Следующая
