Выбери любимый жанр

Время истинной ночи - Фридман Селия С. - Страница 38


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

38

— Странно, но в своей радости я ощущаю себя чудовищно одиноким. Священники у меня на родине отдают жизни за видения такой степени совершенства, но они знают, что при их жизни эти видения ни за что не станут явью. Здешние жители получают воздаяние на свое единство, но как им осознать подлинную цену этому, если им не с чем сравнивать это великолепие. Лишь переходя из одного мира в другой, видишь пограничную линию между ними и хрупкость равновесия, необходимого для того, чтобы эта линия не стерлась. Помоги мне сохранить это восхитительное видение, о Господи. Помоги мне послужить роду человеческому еще усердней из-за того, что я его обрел.

У него за спиной послышался какой-то шорох. Дэмьен даже не сразу расслышал его, погруженный в свою молитву. Как будто он воспарил в иной мир, как будто завис где-то между этой планетой и чем-то, не поддающимся человеческому определению. И увидел нечто столь прекрасное и мучительное одновременно, что не осмеливался ни поглядеть прямо, ни отвести глаза, а поэтому и повернуться на звук не мог.

— Отец?

Просторы бесконечности выпустили из своей хватки его душу и осторожно вернули ее на Эрну. Священник медленно, не без труда, поднялся на ноги, потом обернулся; его глаза, привыкшие к тьме, без усилий узнали человека, который только что к нему обратился.

— Капитан Рошка, — прошептал он. Не слишком удивленный. Но в значительно большей мере сконфуженный.

Рошка медленно приблизился к нему, переходя из темных участков зала в залитые цветным светом, а затем вновь во тьму. Здесь, в храме, освещение как бы пульсировало.

— Я не хотел помешать вам, отец. Если я не вовремя…

— Отнюдь, — кое-как выдавил из себя Дэмьен. Лицо у капитана было натянутое, словно тот изо всех сил старался скрыть охватившее его смятение. («Но лучше не заговаривать об этом прямо, — подумал Дэмьен. — Лучше пусть сам расскажет о том, что его мучает, и когда сам сочтет это нужным».) — А как вы меня нашли?

— Я следовал за вами из парка. Надеюсь, это вас не обидит. Мне показалось… то есть я почувствовал… Одним словом, мне захотелось поговорить с вами…

— Вот он, я здесь, — улыбнулся Дэмьен.

— Когда я увидел… я хочу сказать… У нас ведь такого не умеют, правда? — Капитан уже подошел поближе: достаточно близко, чтобы Дэмьен увидел, как он мучается, не умея найти нужные слова. — Фейерверк, я про него.

— Нет. — Дэмьен на мгновение закрыл глаза, припоминая. Ослепительный блеск. Радость. — Возможно, священники и умеют кое-что в этом роде, умеют имитировать что-то такое… но нет, не это. Не в таких масштабах.

— Вы говорили мне об этом на борту, — напомнил капитан. — О том, что если вашему Богу начнет поклоняться достаточное количество людей, то мир изменится. Не только в вопросах веры, как вы подчеркнули, или в каких-то там религиозных ритуалах, — изменится весь образ жизни, который мы ведем. Я вас по-настоящему не понял. Тогда не понял. Зато сейчас… — Он обескураженно посмотрел на разноцветное витражное окно. — Здесь я повидал вещи, на какие, так мне казалось, никакой бог не способен. И знаете, что меня достало по-настоящему? Что эти сукины дети относятся ко всему так, словно все само собой разумеется! Для них это всего лишь очередное веселое представление, еще одна выстрелившая пушка или еще один чертов пароход… Они даже не подозревают, отец, о том, как им повезло. Вы тоже это почувствовали? Или я просто схожу с ума?

— Нет, вы не сходите с ума. Вы правильно видите ситуацию, а такое бывает очень редко. И чрезвычайно ценится.

«Запомните навсегда это мгновение, — хотелось сказать Дэмьену. — Возможно, оно никогда не повторится».

— Все дело в том, что я… ах ты, черт, как же это трудно! — Капитан повернулся к священнику, стараясь, однако, не встречаться с ним взглядом. — Я ведь, знаете ли, не думаю, будто все, что мы тут увидели, так уж прекрасно. Да и речи говорить я не мастер. Но я сегодня всю ночь продумал, я думал, пока длился весь этот фейерверк, и… — Он сделал глубокий вдох, потому что его начало трясти. — Я хочу, отец, чтобы вы приняли у меня обет.

На мгновение Дэмьен онемел. Слова были в создавшейся ситуации чем-то посторонним и ненужным; обычные в сходном положении, уста сейчас просто-напросто отказывались их произнести. И все же он заставил себя заговорить. Это были не те слова, произнести которые ему хотелось, но те, произнести которые он был обязан. Потому что подлинная честность входила в число его прямых обязанностей. И, возможно, была самой главной из них.

— То, что вы здесь увидели, произвело на вас огромное впечатление, и я понимаю это. Но когда наши дела здесь закончатся, вы отправитесь в обратный путь и нынешняя ночь останется для вас не более чем воспоминанием. Будет ли мире, из которого мы сюда прибыли, этого достаточно? Ведь моя вера не так проста, капитан, и далеко не популярна. Вы уверены, что вам хочется стать именно ее адептом?

— Отец, — настаивал капитан, — как мне кажется, жизнь человека распадается на несколько стадий. Сперва ты молод и честолюбив и тебе кажется, будто любые препятствия тебе нипочем, да и будут всегда нипочем. Затем доходишь до точки, в которой понимаешь, что наш мир — чертовски неприспособленное для жизни место, а порой так и просто отвратительное, и что крайне трудно все время высовывать голову из воды, оставаясь на плаву, не говоря уж о том, чтобы доплыть, куда хочется. В этой точке ты думаешь: а что, если какой-нибудь бог может сделать для тебя часть грязной работенки и благодаря ему удастся завладеть тем, чего желаешь? Но потом, — продолжил он, — когда ты становишься старше, то начинаешь понимать и что тебе хочется чего-то иного. Чего-то, чему трудно подыскать хотя бы название. Чего-то, что получает или испытывает человек, написав песню, которую будут петь и после его смерти, или написав картину, которую будут держать на стене даже его праправнуки… или помогая измениться миру. Понимаете, отец? Есть множество обличий, которые может принять наш мир, но до нынешней ночи я над этим не задумывался. Моего крошечного настоящего мне вполне хватало, а до остального не было никакого дела. Но сейчас… Я понял, отец, каким может стать наше будущее. И я хочу помочь тому, чтобы оно стало именно таким. Даже если мне удастся сделать лишь самую малость. Все равно это станет моей личной лептой. — Он замешкался. А когда заговорил вновь, в его голосе прозвучало подлинное унижение, а ведь этого чувства не в состоянии подделать ни один мужчина. — Так вы примете у меня обет?

Дэмьен кивнул.

Капитан опустился перед ним на колени; было ясно, что такая поза ему в диковинку. Еще какое-то время помешкав, он поднял руки, прижав их ладонями друг к другу. Дэмьен наложил на его руки свои, почувствовав жаркий пульс под задубелыми запястьями капитана. И произнес те же самые слова, с которыми обращались и к нему самому, хотя было это давным-давно, в тот самый день и час, когда родилась на свет его душа.

— Таков путь Господа нашего Единого Бога, создателя Земли и Эрны, пославшего нас в звездный путь и даровавшего через веру в Него спасение роду человеческому…

И произнося слова, которыми будет обращена в веру Святой Церкви еще одна душа, он в то же самое время думал: «Слава тебе, Господи. За то, что Ты даровал мне это мгновение. За то, что Ты показал мне, что я нынешней ночью не одинок. За то, что ты показал мне: никто из нас не одинок, никто никогда не будет одинок. Никто из тех, кто служит Тебе.

И слава Тебе за то, что Ты прикоснулся к душе этого человека. За то, что позволил ему вкусить от нашей мечты. Ибо нет дара более ценного».

— Добро пожаловать в ряды служителей Святой Церкви, — прошептал он напоследок.

9

Беспримерный образец молчания, зубчатый пик Сторожевой горы, гранитный и неподвижный. На здешних крутых и суровых склонах не заводится жизнь, нет здесь и ничего, что могло бы привлечь ее сюда. Ласковые ветерки не обдувают голые скалы, хотя сильный и злобный ветер выл всего полчаса назад. Буря, устремившаяся было сюда, вильнула в сторону, потому что у того, кому хватает силы заставить ее повернуть, иссякло терпение переносить бури. Вершина горы была безжизненна, как сама Смерть, повторяя тем самым настроение того, кто стоял на ее вершине. Создавая тем самым зеркальный образ его души.

38
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело