Барракуда - Лунина Татьяна - Страница 11

Она не верила собственным ушам. Чтобы сам Ордынцев называл ее коллегой и предлагал познакомиться с «любопытным народом», откровенно учил жизни?! Умный, известный, неординарный — не сбрендил ли он часом? А может, это только снится? Кристина незаметно потыкала себя пальцем в бок.

— Не напрягайся так, — улыбнулся кумир, — и не пытайся искать здесь подтекст. Просто заруби на носу: когда горит стена у соседа, меня это дело касается. Ну что, пойдешь?

— Ага, — кратко ответил «сосед».

Огромная, ярко освещенная студия была забита людьми. В этой бубнящей толчее народ умудрялся не толкаться, бродил чинно, привычно проскальзывая мимо друг друга, обменивался репликами или сбивался в оживленные кучки. Солидную публику в пастельных тонах разбавляли яркие пятна, мелькающие то тут, то там. «Наверняка, художник-модернист, — подумала Кристина, споткнувшись взглядом об одно из таких — забавного лысого парня в канареечной рубашке, оранжевом свитере крупной вязки, зеленом платочке на тощей шейке и серьгой в ухе. — Оригинал! — одобрила критик прикид модерниста.

— Евгений Александрович, мое почтение! — старомодно приветствовал оригинал, вдруг оказавшись рядом. И с любопытством оглядел Кристину. — Здрасьте!

Гостья молча кивнула.

— Здравствуй, Павлуша! — приветливо поздоровался Ордынцев. — Как жизнь?

— Нормально, — улыбнулся тот. — А вас Андрей Иваныч заждался.

— Работа, милый, с забавой не в ладу, — отшутился режиссер.

— Евгений Александрович, я за токайским, вам прихватить? А то ведь в момент выхлещут, черти! Сухой закон, — ухмыльнулся лысый, — ловлю миг удачи.

— Спасибо, не надо.

— А я пошел по второму заходу, — доложился модернист и направился к длинному столу у стены, заставленному закусками с выпивкой. Стенка народу явно была по душе и, одаривая щедрым угощением, не отпускала от себя оголодавших гостей, как обезьяна — школьников в зоопарке.

— Кто это? — спросила Кристина вслед оранжевой спине. — Художник?

— Бухгалтер, — разочаровал Ордынцев, — толковый парень, на Западе миллионером мог бы стать. Помогает иногда Андрею в денежных делах. Наш Зорин — титан в архитектуре, в финансах — жалкий пигмей, — и весело помахал кому-то рукой. — А вот и юбиляр, легок на помине.

Рассекая гудящий гостевой рой, к ним спешил невысокий брюнет в очках, с короткой стрижкой, подтянутый, в просторном синем свитере и светлых брюках. На вид ему было не больше сорока. «Симпатичный. — трезво оценила хозяина гостья. — Какой же юбилей он отмечает? На полтинник никак не тянет».

— Здорово, Женька! — обнял Ордынцева друг. — Почему так поздно?

— Монтаж в разгаре, — улыбнулся довольный режиссер, — каждая минута на вес золота. Даже ради тебя не пожертвую ни одной. Знакомьтесь! — он повернулся к Кристине. — Андрей Иванович Зорин. А это — Кристина Дмитриевна Окалина, студентка, умница и мой надежный ассистент. Третью картину делаем вместе.

Щеки загорелись.

— Кристина, — скромно представилась «умница», урезав себя на две трети.

— Андрей, — тем же Макаром ответил юбиляр. И серьезно добавил. — Рад познакомиться. Теперь понятно, почему фильмы Евгения имеют успех, — в глазах ни тени насмешки.

— Каков дядя до людей, таково ему и от людей, — весело похлопал друга по плечу Ордынцев. — А ты в своем репертуаре: власти сражаются за трезвость, ты объявляешь ей бой.

— Так не держали за уши, а уж за хвост не удержать, — ухмыльнулся архитектор. — Не сбивай меня с пути, дорогой, и в пустые дискуссии не втягивай. Потому как плох тот хозяин, кто кормит гостя одними речами. Пойдем, выпьем по стопке за мое здоровье, закусим грибком с пирожком. Любите пирожки с мясом? — неожиданно спросил он Кристину.

— Моя помощница все любит, — не дал раскрыть ей рот Ордынцев, — в капризах не замечена, — и развернулся к столу, не сомневаясь, что остальные двинут за ним.

— С днем рождения, — пробормотала неизбалованная, на ходу вручая скромный подарок.

— Спасибо! — приятно удивился юбиляр.

Поесть спокойно, конечно, не дали. Ордынцева хорошо знал здесь каждый, и всяк норовил перекинуться с ним словечком.

— Познакомь меня, Женя, с этой прелестной девушкой, — на Кристину дружелюбно смотрела высокая блондинка лет сорока. Серые глаза без косметики смеялись, пуская лучики морщинок, длинная темная юбка скрывала ноги, черный вязаный балахон открывал гладкую шею с ниткой крупных темных бус, на плечах — цветастая шаль, на запястьях — серебряные браслеты, на тонких пальцах — перстни. Было в этой ухоженной блондинке что-то цыганское, раздольное, что заставляло вспомнить краденых лошадей, кибитки и костры.

— Надюша, — расцвел Ордынцев, — знакомься. Это — моя правая рука и незаменимая помощница Кристина Окалина. Будущая звезда голубого экрана, — возвел на пьедестал, — если будет много трудиться, — спустил на землю. И с удовольствием перевел взгляд на женщину. — Перед тобой, Кристина, Надежда Павловна Зорина, жена и муза моего друга. Жаль, что не моя, — шутливо вздохнул.

— Мух, Женечка, тонет больше в меду, чем в вине. — весело парировала Надежда Павловна. — А потому лучше мучиться тяжким похмельем, нежели захлебнуться сладким счастьем, — она приветливо улыбнулась Кристине. — Приятно смотреть на вас, детка. Вы где учитесь, если не секрет? — ее «детка» обезоруживало лаской, и не раздражало, а вызывало доверие.

— В МГУ, на журфаке.

Зорина довольно кивнула.

— Возьмешь ее под свое крыло, Надюш? — беззастенчиво попросил Ордынцев.

«Правая рука» опешила. С какой стати он вдруг так печется? Евгений Александрович не переставал удивлять и все дальше отходил от того образа, каким представлялся раньше.

— Я подумаю, — с улыбкой ответила Зорина.

— Наденька, — подошел к жене юбиляр, — тебя Инна просит на пару слов.

— Хорошо, — кивнула Надежда Павловна, — удачи вам, детка! — потом взяла архитектора за руку и увлекла за собой. Архитекторша возвышалась над мужем на полголовы, но вместе они смотрелись неплохой парой и выглядели счастливыми.

— Надежда — сильная и мудрая женщина, — заметил Ордынцев, глядя им вслед, — Андрей вытащил у судьбы счастливый билет.

— У них есть дети?

— Нет. В свое время у них были проблемы, и стало не до детей. А сейчас «поезд ушел», как говорит Надя. Хотя отношения между ними — лучше не бывает. Счастливая семья ведь не та, где все тихо да гладко, а та, что умеет держать удар.

— Удар легче выдержать, чем искушение, — вспомнила Кристина анестезиолога.

— А жизнь — это сплошное искушение. Славой, деньгами, властью. И, конечно, любовью. — Евгений Александрович вытащил из кармана трубку, не спеша, набил чашечку табаком, поднес спичку, с наслаждением затянулся. — Искушение, девочка моя, не постыдно, оно придает всему остроту, подсаливает наше пресное существование. Я бы даже сказал, хуже не подвергаться искушению, чем быть порочным.

— Здравствуйте, Евгений Александрович! — насмешливо пропел приятный женский голос. — Давненько вас нигде не видно, не слышно.

Рядом с Ордынцевым проявилось эфирное создание, затянутое в синий бархат. Сколотые на затылке гладкие черные волосы открывали безупречное лицо и длинную гибкую шею, голые руки прятались под норковым палантином, в маленьких ушках сверкали бриллиантовые капли. Красотка лучилась радостью, только голубые глаза кололись льдинками. — Ваша птичка? — красный ноготок нацелился в Кристину. — И давно порхает рядом?

— Летать — не ползать, Вика, — пыхнул трубкой Ордынцев. И невозмутимо добавил. — Впрочем, тебе этот способ передвижения не освоить никогда.

— Неужели? — сузила глаза незнакомая Вика. — А помнится, совсем недавно ты уверял обратное, — она чуть пошатнулась, задев рукой проходящего мимо лысого гения финансов.

— Пить надо меньше, дорогуша, — небрежно бросил режиссер, — от алкоголя оплывает фигура, — и окликнул бухгалтера. — Паша, эта гостья, кажется, заблудилась. Помоги найти ей выход.