Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 35

Кирилл задумался. К нам подошла девушка с ресепшена и протянула ключи от комнат.

— Мерси! — поблагодарил её наш переводчик и забрал их. — Я подумаю, что можно сделать. Странно, что авиационное руководство не позаботилось об этом. Всё же, во время авиасалона тоже идёт соревнование между странами, а от сборных Советского Союза требуют побед.

Утром я был удивлён, когда в 6.40 к нам в комнату постучались.

— Доброе утро! Как и обещал, ваш вопрос был решён, — поздоровался Кирилл и протянул две большие целлофановые упаковки.

Это были спортивные костюмы алого цвета, которые в те годы можно было увидеть на спортсменах сборной СССР. Фирменный знак трилистника на левой стороне груди говорил о высоком качестве формы.

— Быстро! Спасибо! — поблагодарил я.

— Не стоит. Вопрос решили совместно с руководством ваших конструкторских бюро. Валерий Евгеньевич Меницкий имеет некие связи в спортивном мире. Это его заслуга. Я лишь организовал доставку. Жду вас внизу, — сказал Кирилл и ушёл к себе в комнату.

Костюмы добротные. А ещё и новые кроссовки, о которых большинству жителей Союза можно было только мечтать. Вот так Валерий Евгеньевич! И на расстоянии сумел поддержать.

После утренней зарядки и завтрака, мы отправились на аэродром. Техсостав уже подготовил машины к облёту. Я и Коля получили добро на вылет и повторяли программу «пешим по лётному».

— Бочка. Раз, два, три и набор. Вывожу на «колокол», — проговаривал я весь комплекс.

Не касался цифр и параметров выполнения. Все они в голове уже давно сидят. Все движения доведены до автоматизма.

— Набор 1500. Скорость 0. Падаю на хвост, пикирую и разгон. Проход, выпуск ловушек и на посадку, — закончил я.

— А отстрел нам разрешают? — спросил Морозов, застёгивающий светлый комбинезон с гербом страны и нашивкой с его именем.

— Мы программу предоставили. Ничего из неё не вычеркнули, — сказал я.

Тут к нам подъехал минивэн. Белкин вылез из машины и быстрым шагом пошёл в нашу сторону. Его пиджак был расстёгнут, а не закреплённый заколкой галстук, ветром был закинут на плечо. Вид у него был встревоженный.

— Готовы? А теперь слушайте изменения, — сказал Анатолий Ростиславович и стал рассказывать.

Отстрел ловушек нам был запрещён, поскольку наши изделия не прошли какую-то проверку. Манёвры, которые мы должны были показывать на предельно малой высоте, решено было поднять выше. Всё это сразу снижало качество и зрелищность выступления.

— И главное — никаких «колоколов» и «кобр».

Надо было видеть широко раскрытые глаза Морозова. А за спиной в нескольких метрах стояли лётчики КБ Сухого, которым то же самое сказал Самсонов в эту же секунду.

— Какого Наполеона они тут устроили? Что за беспредел? — ругался Олег.

У меня такая постановка вопроса и решение организаторов никакого удивления не вызвали.

— Чему ты удивляешься? — спросил я у Морозова.

— Как чему⁈ Мы сейчас и миру открылись, и навстречу Западу шагнули, а тут такое! — возмущался Николай.

Вот и первые сигналы того, в какую бездну могут привести страну решения наших руководителей. Даже в такой мелочи и всё равно нас задвигают на Западе.

— А при чём тут Запад? Руководство делегации пошло на поводу у организаторов. Они попросили соблюсти непонятные меры безопасности, а за это у нашей техники выставка будет в центральном павильоне, — махнул рукой Белкин.

Значит, не во всём надо винить организаторов. Но просто так нас в центральный павильон всё равно бы не пустили.

— Кто должен был быть в этом павильоне? — спросил я.

— Локхид, Бритиш Аэроспэйс и Макдонелл, — развёл руками Анатолий Ростиславович назвав зарубежные авиафирмы.

— То есть, организаторы не против нашей программы? — уточнил я.

— Конечно. Паклин и остальные руководители о чём-то беседовали с американцами. А потом родилось вот это решение.

Тогда всё очевидно. Американцы предложили поменяться местами. Следовательно сдвинут и наше время авиационного показа.

— Зачем упрощать? Времени достаточно на показе, — спросил Морозов.

— Нам дадут другой номер для выступления. Не самый хороший. Соответственно, там и времени на полёт меньше. Американцы готовы пожертвовать хорошими местами на наземной экспозиции, но не готовы конкурировать с нами в воздушном показе, — предположил я и Белкин согласился.

Наши шансы на определённый триумф в Ле Бурже значительно упадут. Надо думать, как исправлять положение.

— А кто принимал решение? — спросил я.

— Паклин и ещё пару человек, которые вели разговор с американцами, — сказал Белкин.

Морозов уже начал что-то вычёркивать из записей в планшете.

— Да не торопись, — забрал я у него карандаш и снова повернулся к Белкину. — То есть, пока всё на словах? Решение ведь должен принять руководитель делегации.

— Верно. Это председатель ВПК, но зачем тебе это. Думаешь, он нас выслушает?

— Другого варианта нет. Если не успеем отговорить его, то мы сильно уступим на показе американцам и французам.

— Это сложно, Сергей, — ответил мне Белкин.

— Почему?

— Государственную комиссию Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам возглавляет Чубов.

Доказать Чубову, что он не прав гораздо сложнее, чем биться в воздухе с 4мя «Хорнетами». Сложнее в том плане, что с Ф/А-18 шансы есть, а вот в споре с Егором Алексеевичем нет. То же самое мне и пытался объяснить генеральный конструктор Белкин, пока я задумчиво ходил около самолёта, сложа руки на груди.

— Сергей, здесь мы ничего не сделаем. Домой вернёмся, и я буду докладывать обо всём на специальной комиссии под председательством Григория Русова. У него точно хватит власти на этого выскочку, — объяснял Анатолий Ростиславович, разводя руками и поправляя бейдж, так и норовивший улететь от порыва ветра.

— Надо поехать сейчас и высказать наши соображения на этот счёт. В крайнем случае, требовать оставить самые важные элементы, — предложил я.

— В ультимативной форме, — добавил Коля.

Белкин махнул руками и принялся тыкать в нас своей курительной трубкой.

— И что вы им противопоставите? Откажетесь лететь?

Пока Белкин мне рассказывал о своих планах пожаловаться на Чубова, представители КБ Сухого прыгнули в машину и уехали в направлении центрального павильона. Не иначе как на разговор с начальством.

Нам бы стоило сделать то же самое, но Белкин ни в какую не хотел ехать разговаривать.

— Представьте, что вы докладывайте о просчётах. Но по итогу получится, что локальных успехов Егор Алексеевич-то добился. МиГ-29 и Су-27 стоят в центральном павильоне, все на него смотрят. Зарубежная и отечественная пресса это отметит.

— Сергей правильно говорит, что картинка будет такая, что всё сделано красиво. О наших самолётах напишут, и неважно, что вскользь, — добавил Морозов.

— Но всем важно сколько будет продано самолётов. Покупать будут те, кто хорошо себя умеет продать. Американцам инсталляция в павильоне не нужна. Когда они покажут зажигательный пилотаж, на них и в район дальнего привода пойдут смотреть, который за несколько километров от полосы находится, — продолжил я, но Анатолий Ростиславович продолжал упираться.

— Вот и пускай показывают! А в Союзе я руководству и расскажу, что причина отсутствия контрактов — сокращение программы.

— Это уже будет не столь важно. Скажут, что мы не умеем красиво летать на авиасалонах, — проговорил я.

В голове начало складываться решение. Проще сделать мне и Морозову всё самим. Скорректировать программу, но оставить самые «вкусные» моменты. «Колокол», петли и кадушки — такого набора вполне достаточно.

— Предлагаю просто поменять программу, но главные манёвры не убирать, — сказал я, но Белкин тут же замотал головой.

— Нет. Нам организаторы не простят. Они же проверяют весь комплекс.

— Поверьте, когда все зрители и журналисты увидят наш «колокол» и «кобру» в исполнении Олега на Су-27, нам простят всё, — ответил я.