Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 34

Осторожно прижал к себе жену, чувствуя прекрасный запах её духов. Сейчас даже керосин, которым пахнет аэродром Циолковска, не может перебить этот до боли знакомый аромат сирени.

— Да ты чё, Верунчик⁈ Вот это новость! Так, Родин, зачем тебе этот Париж сдался? У меня в машине есть дежурная полянка…

— Андрюша! — воскликнула Белла Георгиевна.

— Я немного, а Родин вообще не пьёт. Он рядом постоит. И вообще…

— Андрей Константинович, тише, — сказал я, не отпуская Веру.

— Теперь, Серёжа, тебе надо почаще быть дома, — сказала Белла.

Это точно! Меня теперь два человека ждать будут. Как представлю, что дома будет раздаваться детских смех, радостный визг от новой игрушки и тихий топот маленьких ножек, мурашки по коже бегут.

Ребёнок — это не только радость и счастье, но и ответственность.

— Серёга, время! — подошёл к нам Морозов.

— Ладно, бегите! Надеюсь, в этот раз точно ненадолго? — спросила Вера.

Я ей объяснил, что сроки авиасалона всегда жёстко регламентированы. Отклонений быть не может.

— Всё проводится в третью неделю июня. Сейчас подготовка, уточнение плана мероприятий, репетиции полётов. Затем и сама выставка.

— Что, даже на Эйфелеву башню не съездите посмотреть? — спросила Белла Георгиевна.

— Может и нет. Ле Бурже — пригород Парижа. В 12 километрах, если быть точным.

— Вот правильно! Серый, пошли. Уже командир «Руслана» нервничает. Он боится подойти к тебе, Герой Советского Союза и послать может, — начал тянуть меня Колян.

— А ты сказал, что могу? — улыбнулся я.

— Пришлось. Пусть боятся.

Я попрощался с Верой и семьёй Хрековых. Через несколько минут мы поднялись на верхнюю палубу Ан-124 и заняли места в кабине для сменного экипажа.

— Это лучше, чем на ящиках, — сказал Коля, разместившись сразу на двух креслах.

— Самолёт, конечно, огромный, — оценил я размеры «Руслана».

— Слушай, а чего ты так долго прощался? И Вера какая-то странная?

— Да, всё нормально. Радостную новость мне сказала.

Морозов обрадовался не меньше, чем Хреков. Выдержки у него хватило только до момента взлёта самолёта. Как и у остальных наших товарищей, летевших с нами на диванах кабины сменного экипажа.

Самолёт поднялся в воздух, и тут началось застолье. Выпить и закусить нашлось у всех. Инженеры, летевшие с нами, достали свои припасы, а хмурый представитель МинАвиапрома выставил настоящий «Ереван».

— Панкратыч, ты ж его на презент хотел оставить? — спросили у него коллеги.

— Вот ещё! Это я жене так сказал, а то отобрать хотела. Чтоб я, потомственный терской казак, Эривань французу отдал⁈

— Всё-всё! Ладно, Сергей, давай за богатыря или богатыршу! — поднял металлическую рюмку Морозов.

Хорошо, что контролировать нас некому. Да и кабина экипажа отделена от нашей и имеет раздельную герметизацию.

Через несколько часов наш самолёт совершил посадку в Ле Бурже. Выйдя из самолёта, сразу понятно, что ты не дома. Как-то уж слишком много порядка.

И трава ровно подстрижена, и масляных пятен на бетонной поверхности нет, и весь технический персонал одет с иголочки. На флагштоках развиваются государственные флаги. Ищу советское знамя и нахожу его… рядом с американским. По каким критериям размещали, непонятно.

Солнце припекает лицо и руки. Рядом со мной встал Николай, возмущаясь по поводу отсутствия встречающих.

— Это Франция? А чем от Циолковска отличается? — спросил он.

— Ничем. Флагов только побольше и самолёты не наши, — ответил я, показывая на стоянку техники рядом с главным терминалом аэропорта.

Уже вовсю на лётном поле идёт работа к установке трибун и ограждений. Можно заметить, как для наземной экспозиции закатывают на стоянку истребитель «Торнадо» и палубный истребитель вертикального взлёта «Си Харриер».

Количество ангаров и павильонов я даже посчитать не смог. Пока нигде не видно американской техники. Думаю, что Ф/А-18 как раз в одном из ангаров.

Не прошло и нескольких минут, как к нам подъехали два автобуса и столько же минивэнов. На каждом надписи о принадлежности к аэропорту Ле Бурже. Встречающие объяснили, что два минивэна в нашем распоряжении. Из автобусов вышли наши начальники, прибывшие ранее.

Пока Олег Печка и второй лётчик с фирмы Сухого получали инструкции от Самсонова, мне и Морозову проводил инструктаж генеральный конструктор МиГа Белкин.

— Размещаетесь и отдыхайте. Завтра подъём в 6.30. В 8.00 завтрак и сюда. Обсудим ещё раз лётную программу с организаторами и договоримся о репетиции.

— А нам разве не нужно представлять самолёты? — спросил Морозов.

— Нет. На это есть официальные лица, представители Министерства…

— Ага, ясно! — возмущённо сказал Коля.

— Ты чего? — спросил я, подтолкнув Морозова в плечо.

— Как это понимать⁈ Мы будем в кабине потеть, а кто-то перед камерами светиться? Я английский учил, чтобы тут только летать?

Кажется, Николай вообще не понимает, как проводятся авиационные форумы.

— Слушай, мы с тобой лётчики. Наша работа — летать. Или ты хочешь стоять рядом с самолётом весь день на жаре и рекламировать его?

— Почему бы и нет, — фыркнул Коля.

Я посмотрел на Белкина. Тот только пожал плечами. Договорились, что Морозова возьмут на первый день работы авиасалона. Чтобы он тоже участвовал в наземной презентации МиГа. Не доходит через голову, дойдёт через ноги.

— Это ваш переводчик — Кирилл. Будет везде с вами, — представил нам парня Анатолий Ростиславович.

Кирилл был невысокого роста, в очках и с аккуратной стрижкой. Телосложение нетипичное для простого переводчика. Бросилась в глаза кривая носовая перегородка, которая выдаёт в нём явно не ботаника. Скорее всего, обыкновенный «посольский работник» в офицерском звании.

Как только все дела на лётном поле были утрясены, нас повезли в отель. Со слов Белкина, я понял, что в отношении размещения инженерного состава и лётчиков, было решено не экономить.

— Не пять звёзд, как у министров, но тоже можно жить, — объяснил нам переводчик, когда мы подъехали к небольшой гостинице.

Всё очень даже красиво. Напоминает частную гостиницу из моего прошлого. Два трёхэтажных здания со столовой на цокольном уровне. Изумрудная лужайка перед входом, в центре которой фонтан в виде биплана. Сразу видно, что здесь ценят авиацию.

В фойе к нам подбежали две барышни и предложили на выбор чай или кофе. Морозов обделить вниманием женщин не мог. Попросил и то и другое.

— Кирилл, а ты давно здесь? Или с руководством прилетел? — спросил Морозов, сидя в мягком кресле и попивая из маленькой белой чашки кофе.

— Достаточно давно, чтобы знать все местные законы, — улыбнулся он.

— И какие же они?

Наш переводчик вздохнул, снял очки и убрал их в нагрудный карман своей белой рубашки. Олег и его товарищ тоже приготовились слушать. Кирилл же выглядел серьёзным в эту минуту.

— Давайте сразу к делу. Вы в другом государстве. Представляете Советский Союз. Его лицо, так сказать. Моя вам рекомендация — плохую его сторону не показывайте. А лучше вообще никуда не ходите. Кроме рабочих встреч на аэродроме. Надеюсь, вы меня понимаете, — сказал Кирилл и отклонился назад.

Не стал с нами играть. Сразу выложил на стол все карты.

— Просьба есть. Надеюсь, люди вашего положения её выполнить могут, — произнёс я.

— Смотря, что вам нужно, товарищ Родин.

— Раз мы здесь представляем Советский Союз, мы должны и выглядеть соответственно. По плану подготовки у нас каждый день физическая подготовка. Так уж повелось.

— Да, я знаю. Вы испытываете на себе большие перегрузки. Никаких проблем — в гостинице есть тренажёрный зал.

Я покачал головой.

— Мы не качки. На Олега не смотрите он от природы такой, — улыбнулся я.

Печка шутку оценил, напрягая мощные бицепсы.

— Бегать, можно — это не проблема. Район здесь тихий…

— А костюмы? У нас с собой только треники, боюсь будем выделяться из общей массы населения Ле Бурже.