Авиатор: назад в СССР 14 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 33

Всех, конечно, не могли пригласить в Екатерининский зал, но со слов Реброва, ордена и медали получили все.

— Ты за кого-то отдельно переживаешь? — улыбнулся Ребров, когда начался банкет, и мы отошли с ним в сторону.

— Гелий Вольфрамович, есть у вас в подчинении два архаровца, за которыми глаз да глаз нужен.

— Не произноси эти фамилии. Лётчики они, конечно, хорошие. Но у них такой пропеллер в заднице, что так и хочется их иногда приземлить отцовским лещом по этой самой… жопе!

В общем, опять что-то устроили Ветров и Борзов, но наград их лишать не стали. Каждому досталось по ордену «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР». Естественно III степени.

Ко мне сзади подошёл Паклин.

— Родин, тебя вызывают, — грубо сказал Борис Николаевич, поправляя на груди у себя орден «Знак Почёта».

— Не меня, а вас. Сейчас подойду. Скажите куда, — ответил я, отпив сок из бокала.

— Ты меня не понял? Вызывает тебя министр, — прихватил он меня за локоть.

У Реброва даже глаза расширились от такой дерзости.

— Не ты, а вы, Борис Николаевич. Мне председатель Совета Министров сказал ждать вызова на разговор…

Тут за спиной Паклина показался и товарищ Русов с помощником. Это тот самый человек, что сопровождал когда-то в посольстве Анголы отца Чубова. Кажется, зовут Михаил.

— Сергей Сергеевич, нам с вами нужно пройтись, — сказал Григорий Михайлович.

Он подошёл к Реброву. Поздравил его, перекинулся несколькими фразами и потянул меня уже за собой. Паклин остался сзади и только искоса смотрел в мою сторону.

— Решил сам сходить к вам и проводить до генерального секретаря, — шепнул Русов.

— Важный разговор?

— А у нас не бывает простых. Дело касается вашего предстоящего участия в авиасалоне в Ле Бурже. Для нас это очень важно.

Об этом говорил и Белкин. В голосе председателя Совета Министров СССР чувствовалось повышенная серьёзность. С чего бы это он сам пошёл за мной, если мог бы прислать Михаила.

— Я могу узнать в чём важность? Ранее Советский Союз представлял только транспортные и пассажирские самолёты и вертолёты. Теперь и современные истребители, — сказал я.

Русов остановился и внимательно посмотрел на меня.

— Мне известно, что вы очень проницательный человек.

— Да? Мне льстит, что председатель Совета Министров знает такие подробности обо мне.

— Ну, мы же с вами в одном самолёте сидели. Бок о бок летали! Таких как вы единицы. Значит, вы понимаете, что неспроста мы начинаем… перестраиваться.

Русов внимательно на меня посмотрел. Его глаза так и пытались прожечь меня, чтобы я больше не задавал подобных вопросов.

Намёк мной был понят. Ещё в Ливии можно было догадаться о намерениях нашего государства продавать оружие и военную технику по самым выгодным ценам. Это дополнительный доход. А если так, значит, проблемы в экономике назревают.

— Сами понимаете, поддержка стран соцлагеря дёшево не обходится. А прекращать её мы не можем, — сказал Григорий Михайлович, и мы продолжили идти в направлении генерального секретаря.

Горбачёв активно давал интервью, рассказывал о будущем и, как-то уж вскользь говорил о сегодняшнем награждении. Будто бы стеснялся этого.

Рядом с ним стояли Морозов и Печка, а также Егор Алексеевич. У него на груди был орден Ленина. Насколько мне не изменяет память, второй в его карьере.

— Сергей Сергеевич, рад снова вас видеть. Как вам носить на груди звезду Героя? — спросил генеральный секретарь, увидев, как мы подошли с Русовым.

— Непривычно, если честно, — ответил я.

— Привыкните. Вы её заслужили. Однако вам предстоит очень ответственное задание во Франции.

Михаил Сергеевич разъяснял, насколько важно показать нашу открытость всему миру. Особенно не поддаваться на провокации.

Закончив этот «инструктаж», он удалился. Русов последовал за ним, оставив нас на Чубова и подоспевшего Паклина.

— Готовьтесь, товарищи. Через неделю мы убываем во Францию, — произнёс Егор Алексеевич и залпом допил шампанское.

При этом он протянул пустой бокал Морозову. Коля сначала не понял, что происходит. Жест товарища Чубова совсем его не красит. Да и вообще, смотрю я на него, а глаза у Егора Алексеевича косятся в стороны. Подвыпил, кажется!

— У меня есть, спасибо, — ответил ему Николай, подняв свой полный бокал.

— Замечательно, — прицокнул министр и ушёл от нас вместе с Паклиным.

— И нам с ними работать в Ле Бурже. Как у вас? Самолёты готовы? — спросил Олег.

Я ему рассказал, что сегодня наши инженеры и техники всё сделали и должны были уже загрузить самолёты в Ан-124. Этот огромный транспортный самолёт будет тоже представлен на авиационном форуме.

— Нам тоже дают один из таких бортов для перевозки. Здоровая машина!

— Ладно. Вздрогнули. Поздравляю, товарищи Герои Советского Союза! — радостно сказал Морозов, и мы чокнулись бокалами.

В назначенное время, мы были готовы к перелёту в Ле Бурже. Солнечная погода в Циолковске поднимала настроение, а ворчание Морозова нет.

— А чего это мы на «Руслане» летим? Вся делегация на «Илюше», а мы как челядь? — ругался он, когда мы грузили сумки на борт.

— Что тебе не нравится? В Ливии ты не возмущался, когда летали на Ил-76, — сказал я.

— Там он казался мне лимузином из западных фильмов. Здесь же можно зайти и потеряться!

— Ты чего переживаешь? — говорю провожающей меня жене и обнимаю её.

— Не знаю. Мне всегда неспокойно за тебя. Как командировка, так хоть у окна ставь кровать и выглядывай, когда приедешь.

— Мы ненадолго. Там авиасалон всего неделю продолжается. Сделаем показ и вернёмся.

Тут со спины подошёл «родственник». Он всегда любит появляться в такие моменты.

— Родины, хватит ныть! Первый раз что ли? — похлопал меня по плечу Хреков, поправляя солнцезащитные очки.

— Мы не ноем, дядя Андрей. Просто неспокойно. Ему уже и Героя дали, машину собрались покупать, а тут ехать. В Париж! И без меня!

— Так, Верунчик, спокойствие! Всё будет нормально. Сейчас Серёжка покажет французам наш МиГ и прилетит. Готов, Родин? — потряс меня генерал.

Да так, что Вера чуть не упала на каблуках.

— Андрей, ну не мешай детям. Ты им лучше про себя расскажи, — подошла Белла Георгиевна в небесно-голубом лёгком и коротком платье.

Стеснение точно не про неё. Весь аэродром внимание обратил, как она вышагивала по бетонке от бедра. Пока тётя Белла шла к нам, пару человек шеи себе чуть не свернули в стремлении посмотреть на фигуру сзади.

— А что такое? — спросил я.

Хреков начал переминаться с ноги на ногу, а Вера придерживала волосы, развивающиеся на ветру.

— Ну, говори уже. Всё равно узнают, — сказала Белла Георгиевна.

— Ладно. В общем, меня отправили на пенсионную должность.

— Да ерунду не говори! — возмутилась Белла.

— А что⁈ Меня и руководить ДОСААФ! Это ж надо так? — сказал Хреков.

Не знаю, чего возмущается Андрей Константинович. Это очень высокая должность. С его опытом руководства, у него всё должно получиться.

— Поздравляю! — сказала Вера.

Хреков объяснил, что теперь он возглавляет центральный комитет организации. Андрей Константинович уже наметил себе программу, чтобы ознакомиться с работой республиканских комитетов ДОСААФ.

— Короче, в штабе было проще. Сиди и указания раздавай. А тут за детей ответственность. Родин, прилетишь, будешь помогать.

— Ага! Со своими детьми сначала надо будет… — начала говорить Вера и тут же замолчала.

Внутри у меня всё напряглось. Супруга медленно повернулась ко мне. Развела руками и виновато опустила голову.

— Кажись, проговорилась, — улыбнулась она.

Такая новость перед отлётом слегка выбивает из колеи. Мне никто никогда не говорил, что я стану отцом'. Причём не крёстным, а самым настоящим.

Вот и не знаю, как отреагировать на новость. Хочется крепко обнять жену. А вдруг слишком сильно? Прикоснуться к животу, где уже живёт ребёнок. А если нельзя?